Ипотека в Российской империи - Наталия Проскурякова

По закону 12 февраля 1862 г. владельцы оброчных имений получили право просить о переводе своего долга казенным «кредитным установлениям» на земли, отходящие в надел крестьянам[156]. При этом помещик продолжал считаться владельцем надельной земли, на которую переводился долг, и нес ответственность за уплату крестьянами соответствующих платежей. Закон от 10 июля 1863 г. распространил указанное правило и на владельцев барщинных имений (за исключением нескольких местностей империи).

Из 425 млн руб. помещичьих долгов 315 млн руб. (74 %) было переложено на крестьян. Остальная часть – 110 млн руб. – должна была погашаться непосредственно помещиками[157].

Помещики благодаря выкупной операции освободились от своей задолженности государственным дореформенным банкам, накапливавшейся 105 лет (1754–1859 гг.), и получили на руки государственными ценными бумагами и частично деньгами 587 млн руб. (902 млн руб. – 315 млн руб.). Получаемые помещиками выкупные свидетельства принимались по нарицательной цене в погашение долга старым кредитным учреждениям.

Подавляющая часть помещичьих долгов была погашена крестьянами в первые десять лет. К 1872 г. за счет крестьянских выкупных платежей было погашено 272 млн руб. дворянских долгов (85 % суммы долгов, переложенных на крестьян), а к 1894 г. был полностью погашен весь долг[158]. Однако крестьяне продолжали платить в счет банковского долга, так как последний не обособлялся от выкупных платежей. Выкупные платежи превратились в дополнительное налоговое обложение, утратившее непосредственную связь с собственно выкупной операцией и вообще какие-либо следы своего кредитного происхождения. Став основной по величине частью суммарного прямого налогообложения крестьянства, выкупные платежи легли тяжким бременем на крестьянское хозяйство и были в течение 45 лет (до 1906 г.) одним из факторов пауперизации деревни.

Выкупные платежи, разорительные для крестьян, оказались выгодны государству, для которого в течение длительного срока являлись важным источником бюджетных поступлений. К 1906 г. крестьянами было выплачено выкупных платежей на 1,6 млрд руб., что значительно превышало сумму, авансированную им государством в 1861 г. (758 млн руб.), и тем более – сумму ипотечных долгов помещиков (425 млн руб.), «погашенных» в ходе выкупной операции.

Итак, система казенных банков в первой половине XIX в. состояла из 4 крупных банков: Государственного Заемного банка, Государственного Коммерческого банка, Московской сохранной казны, Петербургской сохранной казны и местных банков – губернских приказов общественного призрения. Первые два банка находились в ведении Министерства финансов, сохранные казны входили в систему учреждений императрицы Марии, а приказы общественного призрения подчинялись Министерству внутренних дел. Это была своеобразная и неизвестная в истории других стран система казенных банков, ставшая неотъемлемой частью государственного организма. Различная подведомственность этих банков сыграла большую роль в их судьбе. Заемный и Коммерческий банки официально именовались «государственными», и их связь с Государственным казначейством была особенно тесной. Они обслуживали интересы довольно узкого слоя («верхушки») дворянства и купечества. Сохранные казны воспитательных домов (перед которыми правительство и не ставило задач поддержки помещиков) постепенно превратились в главные помещичьи банки в обеих столицах. Такую же роль в губернских городах выполняли приказы.

Россия являлась единственной страной в мире, где ипотечный кредит возник и успешно развивался в феодально-крепостнической оболочке. Этот феномен объяснялся, с одной стороны, спецификой ипотеки как одной из форм кредитования, а с другой – экономическими и политическими условиями феодальной России. Во-первых, ипотека адаптируется к разным исторически сложившимся формам собственности. В условиях дореформенной России главной формой общественного богатства, а следовательно, и более надежной формой обеспечения ссуд были «населенные имения». Объективной основой тому была неразвитость земельного рынка, который имел преимущественно дворянский, внутрисословный характер. В этих условиях земля без творцов земельной ренты – работающих на ней крепостных крестьян – почти не имела самостоятельной ценности. Именно поэтому величина выдаваемой ссуды определялась стоимостью «крепостной души», а обеспечением ссуды являлась земля с живущими на ней крестьянами. Во-вторых, инициатором создания дореформенных банков выступило феодально-абсолютистское государство, видевшее одну из своих главных задач (вне зависимости от персонифицированной смены курса) в сохранении социальных, экономических и политических приоритетов дворянства. Важнейшим каналом помощи первому сословию стало его кредитование под залог «населенных имений». Отсюда – феодальная по характеру идеология образования казенных кредитных учреждений.

В-третьих, государство в России являлось монополистом в сфере банковского поземельного кредита. По словам Н. П. Огарева, монополия «казенного кредита не была правительственным захватом, а была вызвана силой обстоятельств. Юридическая неурядица частных обязательств давала только казне возможность пользоваться вещественным обеспечением без особых хлопот и потерь…»[159] Вместе с тем, несмотря на феодальную оболочку, в деятельности банков постепенно отрабатывались и даже совершенствовались основные элементы и механизмы функционирования ипотечных банков как определенного типа кредитных учреждений: выявлялись объекты залога («населенные имения», каменные дома, «фабрики»); удлинялись сроки ссуд, уменьшалась величина процента (за 65 лет к 1830 г. срок погашения ссуд увеличился с 8 до 37 лет, с 1831 г. процент был снижен с 6 до 5 %, а вместе с ежегодным погашением долга годовой платеж банку снизился с 16 до 6 %); конкретизировались условия погашения ссуд; предпринимались «санкции» против неисправных заемщиков и пр.

В-четвертых, в Российской империи капитализация феодальной ренты через банки приняла невиданные в истории других стран размеры. Особенность поземельного кредита в дореформенной России заключалась в том, что он осуществлялся за счет вкладных операций казенных банков. Испытывая постоянные финансовые трудности, государство еще во второй половине XVIII в. стало изыскивать средства для кредитования дворянства. После нескольких неудачных попыток увеличения масштабов ипотечного кредитования за счет денежной эмиссии выход был найден. Он выразился в использовании для этой цели денежных средств, поступавших в казенные банки в качестве вкладов. Почти все денежные капиталы, за исключением тех, которые использовались нарождающейся буржуазией в собственных предприятиях, сосредотачивались в казенных банках. Заметим, что этот феномен нигде в мире больше не имел места.

Броский, как афоризм, вывод И. И. Кауфмана: «Ведь закрепощен был в пользу казны и помещиков не только труд, но и капитал»[160], – подчеркивает полное соответствие всей системы казенных банков дореформенной экономике страны. Своеобразие и противоречивость этой системы выражались в том, что рост вкладов происходил главным образом за счет роста товарности помещичьих хозяйств, производящих товарный хлеб, и развития внутренней торговли. В то же время эти вклады в значительной своей части использовались для поддержки феодального дворянского землевладения и крепостнического помещичьего хозяйства. Казенная монополия на банковский поземельный кредит сделала его доступным и надежным для дворян, придала ему налет благотворительности и способствовала, тем самым, формированию специфических черт российского помещичьего хозяйства и даже помещичьего менталитета. Поддерживая господствующее сословие, которое играло ключевую роль в управлении государством и было главным производителем товарного хлеба, кредитуя государство и обеспечивая ему в течение довольно длительного времени относительную финансовую стабильность, кредитная система первой половины XIX в. сыграла роль действенного механизма консервации самодержавно-крепостнического строя, пролонгируя его историческое время.

Вынужденная активизация экономической политики заставила правительство, ради направления новых денежных капиталов в начавшееся железнодорожное строительство, снизить проценты по вкладам и тем самым нарушить банковское равновесие – основу своей банковской монополии. Последовавший за этим отлив вкладов разрушил сам фундамент системы дореформенного государственного кредитования и поставил перед правительством вопрос о ее ликвидации. Принятие либерально-бюрократической модели освобождения крестьян (с землей за выкуп) сделало эту акцию неизбежной. В мае 1860 г. все старые кредитные учреждения были ликвидированы и их дела стали передаваться Государственному банку. Ипотечные долги дворянства были погашены в ходе выкупной операции. Так закончилась более чем столетняя история дореформенных русских банков, хотя ликвидация расчетов по упраздненным кредитным учреждениям продолжалась еще много лет.