Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев

передали.

«А доведи они эти слова в свое время до государя – в Крыму в войне с неприятелем совсем бы иной оборот был», – делает вывод Лесков. И действительно, одной из причин поражения русских войск в Крымской кампании стали серьезные недостатки нашего стрелкового оружия.

Современный Левша

А потому шуточный сказ о Левше приобретает совсем иной смысл – военно-патриотический и вполне конкретный. Уж если русские мастера сумели переплюнуть англичан, подковав блоху, то и ружья бы они могли делать нисколько не хуже. Что и доказал много лет спустя другой выходец из народа – знаменитый Михаил Калашников. Он, наш современный Левша, смастерил такой автомат, лучше которого во всем мире до сих пор не могут создать. Единственным человеком, который верил в такие необыкновенные таланты русских мастеров-оружейников еще задолго до рождения Михаила Калашникова, был русский писатель Николай Лесков.

И, пожалуй, самую справедливую оценку ему дал Максим Горький: «Как художник слова Н.С. Лесков вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров. Талант Лескова силою и красотой своей немногим уступает таланту любого из названных творцов священного писания о русской земле, а широтою охвата явлений жизни, глубиною понимания бытовых загадок её, тонким знанием великорусского языка он нередко превышает названных предшественников и соратников своих».

«Шепот, робкое дыханье…»

Афанасий Фет-Шеншин, автор нежнейшей любовной лирики, в жизни был энергичным деловым человеком, предприимчивым и успешным помещиком. Но долгие годы он жестоко страдал из-за того, что по ошибке отца был лишен дворянского звания, приложив потом много сил, чтобы его вернуть. В своем имении ездил на повозке, запряженной ослом, которому дал кличку «Некрасов», с которым однажды повздорил. Был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук, хотя в Москве, проезжая мимо университета, всякий раз демонстративно плевал в его сторону.

Родился будущий поэт в усадьбе Новосёлки Мценского уезда Орловской губернии, был крещён по православному обряду и наречён Афанасием. А вот с фамилией у него произошла чехарда. Первые 14 и последние 19 лет жизни официально носил фамилию Шенши н. Отец, ротмистр в отставке Афанасий Неофитович Шеншин, принадлежал к старинному роду Шеншиных, представители которого владели половиной всего Мценского уезда. Находясь однажды в Германии, он женился на Шарлотте Фёт. В браке с Шеншиным у нее и родился Афанасий Афанасьевич, который до 14 лет значился как Шеншин, однако потом носил фамилию своей матери, поскольку выяснилось, что лютеранское благословение на брак не имело в России законной силы, а православное браковенчание было совершено уже после рождения Афанасия. В результате 1834 году духовная консистория отменила крещальную запись Афанасия законным сыном Шеншина и определила ему в отцы первого мужа его матери – Иоганна-Петера-Карла-Вильгельма Фёта.

Это было для Афанасия страшным ударом. Оказалось, что он – не родовой русский дворянин, а «незаконный сын», «иностранец Фет»! Будущий поэт не мог больше носить фамилию своего отца и стать его наследником.

Родился поэтом

Ему пришлось выслужить себе дворянские права. В 1835–1837 годах Афанасий учился в немецком частном пансионе. В это время он начал писать стихи и проявлять интерес к классической филологии. В 1838 году поступил в Московский университет, сначала на юридический факультет, затем – на историко-филологическое отделение философского факультета, который окончил в 1844 году. Печататься в журналах стал еще во время учебы. В 1840 году вышел первый сборник стихов Фета «Лирический пантеон». Николай Гоголь, ознакомившись с рукописями молодого стихотворца, назвал Фета «несомненным дарованием».

Я пришёл к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало,

Что оно горячим светом

По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,

Весь проснулся, веткой каждой,

Каждой птицей встрепенулся

И весенней полон жаждой…

Критик Д. Благой писал: «Фет действительно родился поэтом. Замечательная художественная одаренность составляла суть его сути, душу его души». Но главной его целью тогда была служба – усердно служить, чтобы вернуть себе дворянство. Окончив университет, Афанасий Фет поступил унтер-офицером в кирасирский Военного ордена полк, в 1851 года был произведен в штабс-ротмистры. Прикомандированный затем к уланскому Его Величества лейб-гвардии полку, Фет был переведён в этот расквартированный под Петербургом полк. Поэт часто бывал в столице, где у него произошли встречи с Тургеневым, Некрасовым, Гончаровым и другими литераторами, а также его сближение с редакцией журнала «Современник». В 1858 году он вышел в отставку и поселился в Москве.

Предприимчивый помещик

Будучи одним из самых утончённых лириков, Фет поражал современников тем, что это никак не мешало ему одновременно быть чрезвычайно деловитым, предприимчивым помещиком. В 1860 году на средства приданого жены он купил имение Степановка в Мценском уезде Орловской губернии —200 десятин чернозёма и запущенный дом под соломенной крышей. Побывавший тогда у Фета состоятельный Иван Тургенев охарактеризовал покупку так: «Блин и на нём шиш».

Однако поэт сделал из имения конфетку. 17 лет он усердно занимался его развитием – выращивал рожь, запустил проект конного завода, держал коров и овец, птицу, разводил пчёл и рыбу в пруду. Чистая прибыль от Степановки составляла 5–6 тыс. рублей в год. Но писать стихи он не переставал.

Смущаюсь я не раз один:

Как мне писать в делах текущих?

Я между плачущих Шеншин,

И Фет я только средь поющих.

Писатели того времени, в большинстве своем люди обеспеченные, с недоумением смотрели на лирического поэта, который усердно занимался овсом, сеном, урожаем, лошадьми и рожью, начал выпускать в промышленных масштабах яблочную пастилу из яблок, которые во всей округе пропадали, а у него шли в дело и приносили доход (его пастилу поставляли даже ко двору императора Александра III).

Как говорил Иван Тургенев, «он [Фет] теперь сделался агрономом-хозяином до отчаянности, отпустил бороду до чресл, о литературе слышать не хочет и Музу прогнал взашею…». А язвительный Салтыков-Щедрин именовал Фета крепостником, считая, что тот наживается на мужиках.

Тогдашняя демократическая критика вообще упорно делала из поэта символ барства, эксплуатации крепостного народа и жалила пародиями и разгромными статьями. Чернышевский говорил: «Все стихи <Фета> такого содержания, что их могла бы написать лошадь, если б выучилась писать стихи…». Но у Фета никогда не было крепостных и поначалу он сам жил бедно. Может быть, именно поэтому, будучи в Москве по делам и проезжая мимо университета, он всякий раз останавливал экипаж и демонстративно плевал в сторону «храма науки»,