A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи

Харбин, декабрь 1920 г.

258. О вере

Не верь словам, не верь преданьям:Они способны и солгать.Поверь одним своим страданьям.Когда умеешь ты страдать.Одно лишь горе не обманет,И, если сразу не убьет,Как в нем душа твоя воспрянетИ вера в Бога оживет!Нет, вера света не боится:Ищи ее своей душой!Она лишь тверже укрепитсяИ будет вечно жить с тобой.

1920 г.

259. Старый волк

Небосклон темнеет понемногу.Только снег по-прежнему блестит.Старый волк выходит на дорогуИ кругом задумчиво глядит.Хвост поджал и, морду подымая,Вдруг завыл голодный хищник зим.И от лесу эхо, отвечая,Пронеслось протяжное над ним.Высоко над ним луна горела.Тишина царила над землей;Леса тень причудливо синелаНа снегу широкой полосой.По поляне тихо волк ступает.По снегам глубоким путь далек,И в глазах его порой мелькаетМучит голод хищника лесного.Третью ночь добычи не найдет…А едва заря займется снова.Старый волк обратно в лес уйдет.

Январь 1921 г.

260. «Глубоко в душе — часовня скрыта…»

Глубоко в душе — часовня скрыта;Ветхий попик тянет ектенью.Я на мир сегодня не сердита,Я сержусь на глупость на свою.Щеки впали, и косички тощи.— Переживший детство попик мой —Это ты ли, или только мощи.Со святыми, отче, упокой?Я твоей молитвы не нарушу.Где иконы в келейке ветхи.Помолись за чающую душу.За мои тяжелые грехи!

13 апреля 1921 г.

261. Картинка (Скаутское)

Тихо капает дождик, стихая.И на лужах дрожат пузыри,Над палатками день, умирая.Гаснет в блеске вечерней зари.Над рекою палатки белеют.Лагерь спит у заснувшей реки;Угольки на кострах еще тлеют,И на небе горят угольки.Из-за дерева птица ночнаяПоднялась и, шумя, на летуЗа березу крылом задевая.Унеслась глубоко в темноту.Часовой, подпираясь рукою.Возле флага присел на бревно…Сонный лагерь над сонной рекою …А вверху и свежо и темно…

Июнь 1921 г.

262. Мысли[151]

Искусство? О, оно недостижимо.Мне до таланта слишком далеко, —Зачем стремиться с помощью нажимаК тому, что так для гения легко?Писать? Но где во мне талант поэта?О, где, скажи мне. Боже, я найду!Что я еще могу создать для света?Зачем я здесь? Зачем, куда иду?Я красоту ищу и уж теряюНадежду прошлую ее найти,Я устаю, — так рано, — я скучаю.Не знаю, как, куда, зачем идти.Я пессимизмом рано заразилась,Печаль в меня проникла глубоко.Зачем всегда напрасно я стремиласьК тому, что для поэта гак легко?!

Tungchow. 18 октября 1921 г.

263. Refrain

1Тише, волны, не шумите,Тише, — город спит:Вы страдальца не будитеВсплеском о гранит.

2Не шуми, Нева, над молом.Рев волны уйми!Он забылся сном тяжелым,Тише, не шуми.

3Было время, ты шумела,Билась о гранит;Но тогда столица пела,А теперь — молчит…

4Шум волны, Нева, холоднойЗаглуши ты льдом…Город спит, больной, голодный.Спит последним сном.

25 ноября 1921 г.

264. P.X. 1921 (В альбом M.K.)[152]

Помнишь ты старую сказочку. Мила.Сказку о дедке-морозе седом?Нет, ты, конечно, его не забыла,Кто же забудет о нем?Дедушка в шубе, с седой бородою.С полным подарков мешком за спиной.В санках с оленями, ночью святоюМчится над спящей землей.Искрами звезды снега засыпают.Месяц горит золотой;Дедка подарки в трубу насылаетЩедрой своею рукой.Мне захотел ось напомнить лишь. Мила.Верили ль мы этим сказкам, спросить;Право, не помню; но я их любила.Да и едва ль перестану любить.

21 декабря 1921 г.

265. На прощанье в альбом М.М.[153]

Тебе три раза я писалаВ альбом подбор каких-то строк,Три раза злобно вырывалаЦветной исписанный листок.Ты извинишь меня за это?Ну что же сделать я могла —Ни у единого поэтаЧего хотела, не нашла.Три года мы друзьями были;Три долгих лета и зимыУмнели вместе и шалили,И это ли забудем мы?Теперь мы выросли…….. «кончаем»;Легко сказать — семнадцать лет!Еще момент — и мы встречаемНедетской жизни первый свет.

Как жизнь нас примет? Только БогуИзвестны все пути людей.Но мы вольны свою дорогуНаметить шире и прямей.Ты скажешь «мало»? Нет, довольно!Войди же в жизнь, мой друг, смелейИ, если слишком будет больна,Лишь вспомни, что другим больней.Зачем писать тебе так мрачноИ пессимизм вливать — в альбом?Прощай!Желаю жить удачноИ лишь добро встречать кругом.

[1921 г.]

266. It Is No Use Crying over Spilt Milk

Не рыдай о сосуде разбитом,Не жалей о пролитом вине!Не тоскуй о давно позабытом,О прошедшей когда-то весне.Ведь беде не поможет рыданье,Только платье слезами зальет;Мысль о прошлом причинит страданье,А весны золотой — не вернет.

[1921 г.]

267. «Погасло солнце, и, холодея…»

Погасло солнце, и, холодея.Сошла на землю ночная мгла;Замолкла скрипка, и я жалею.Что я осталась совсем одна.Мигает ярко звезда высоко…Не дрогнет больше прекрасный звук…Мне стало страшно… Я одинока.И так пустынно и мгла вокруг.Свеж о и сыро, и так отрадноДушистый воздух в себя втянуть;Но так тоскливо и так досадно,Что чудной песни нельзя вернуть.Она на сердце еще рыдает,И с губ холодных сорвался стон.И снится, будто, дрожа, стихаетСтруны волшебной далекий звон.

[1921 г.]

268. Пушкину

О, если б ты был жив, великий русский гений.Как ужаснулся б ты, как гневно задрожал.Когда всю пустоту последних поколенийТы б увидал!Твое бы сердце страшной болью сжалось;Ты б весь сгорел от боли и стыдаЗа ту Россию, что тебе казаласьСвятой всегда.

[1921 г.]

269. К стихотворению Бальмонта «Ирландская девушка»

О, я вижу ее, — как она на болото выходитИз сеней, за дощатым забором;По ее волосам лунный луч леденящий разводитСеребристым узором.Она слышит — и вздрогнет всегда, как услышитИз-за старой коряги сову…Переступит — вздохнет; на озябшие пальцы подышит,Спросит: «Все ль наяву?»Ей не верится все, что оставил ее чернобровый.Что ушел к своим замкам богатым.Она села на кочку; ее не пугали дубровыЛешим старым, лохматым.

[1921 г.]

270. Шекспиру

Увы, язык всех наций мираНастолько беден, что «поэт» —Определенье для ШекспираИ… (о, невинная сатира!)И для меня; другого нет.Великий гений, вечно чтимый,Поэтов смертных идеал!Прости, что, страстью одержимый.Влекомый музою любимой,Я сам себя поэтом звал;К высокой цели я стремилсяИ отуманен был борьбой;Я победил и — возгордился:Прости, что я тогда забылся.Что я равнял себя — с тобой!

[1921 г.]