Классические мифы Греции и Рима - Генрих Штолль

Подойдя к трону подземного властителя, заиграл он на своей лире и молвил:

– Боги подземного царства! Пришел я сюда не за тем, чтоб осмотреть мрачный Тартар, не для того, чтобы сковать змееобвитое чудовище Цербера, – пришел я ради супруги, лишенной жизни жалом змеи. Я пытался перенести это горе, но не могу. Не в силах я превозмочь любви моей: вас самих, если старинное преданье не ложно, соединила любовь.

Так говорил он и в то же время ударял по струнам лиры, – и бескровные тени, полные сострадания к нему, заливались горькими слезами. Тантал забыл о своей жгучей жажде; как очарованное, остановилось колесо Иксилна, и Сизиф, забыв о своих страданиях, стал прислушиваться к сладким звукам и остановился, опершись на свой роковой камень. Тронуты были даже – и это в первый раз – богини мщения Эвмениды: и они прослезились; Персефона с мрачным своим супругом не могла отказать певцу в его просьбе. Призвали они Эвридику и позволили ей возвратиться с супругом на землю, но лишь с условием, чтобы Орфей во все время пути в область света не оглядывался назад, не обращался к Эвридика, – иначе милость подземных богов ни к чему для него не послужит.

Любящие супруги отправились в длинный путь по крутой пустынной тропинке. Молча шел Орфей, в глубоком молчании следовала за ним Эвридика. Уже приближались они к царству света, как Орфей вздумал обернуться назад, – любовь и забота о милой пересилили его; но Эвридика тот же час удалилась, напрасно простирая к милому руки, и, умирая во второй раз, едва внятным голосом сказала она ему свое последнее «прости». Безутешный, поспешил Орфей за исчезающей во мраке супругой; но Харон, не взирая на его просьбы и жалобы, не перевез его на другой берег. Семь дней без пищи и питья сидел Орфей на берегу Ахеронта и лишь в слезах находил отраду. Наконец, сетуя на жестокость Эреба, возвратился он в безлюдные долины Фракийских гор. Здесь прожил он еще три года, далекий от мира, в печали и скорби. Единственным утешением ему была песнь. Ей чаровал он леса, скалы и зверей пустыни.

Однажды сидел он на зеленеющем, освещенном солнцем холме и пел свои грустные песни. Деревья, привлекаемые силой пленительных звуков, толпились вокруг певца и давали ему тень и прохладу. Очарованные скалы теснились к нему; птицы лесные оставляли чащу, а звери – свои чащобы, и тихо и кротко внимали сладким песням. Увидали тут Орфея фракиянки, шумно праздновавшие Диониса в горах.

Давно уже гневались они на певца за то, что, потеряв супругу, не хотел он полюбить другую женщину. Неистово бросились они на Орфея.

– Посмотрите, вот кто презирает нас! – воскликнула первая, приблизившаяся к певцу и бросила ему в лицо свой тирс. Листья, которыми тирс был увит до острия, защищают певца, не дают его ранить. Другая вакханка бросила в него камень; но очарованный звуками голоса и лиры, камень падает к ногам Орфея, как бы моля о прощении. Волнение однако растет. Крики и вопли, оглушительные звуки флейт и рожков, гром литавров – все это вместе заглушает звуки его лиры, и камни свободно сыпятся на певца и обагряют его кровью. Неистовые, бросаются на него менады, как стая яростных собак на издыхающего оленя, бьют его своими тирсами, сучьями и камнями, не щадят и тех уст, что трогали скалы, укрощали диких зверей, – и отлетел дух Орфея.

О смерти его пожалели птицы и звери; твердые скалы, так часто внимавшие его песням, проливают слезы; деревья от печали лишаются листьев; дриады и наяды, в темных одеждах, с плачем рвут на себе волосы. Тело несчастного певца разорвано в клочки и разбросано. Голову его и лиру бросают вакханки в реку Гебр, и – диво! – в то время, как волны уносят их, лира издает тихие, грустные звуки, язык лепечет едва внятные жалобы, и берега отвечают тихими, печальными отзвуками. Так плывут голова и лира по реке в море, морем к берегу острова Лесбоса, того острова певцов, где впоследствии пел Алкей и прославленная Сафо, где соловьи поют нежнее, чем где-нибудь на земле. Но тень певца сошла в царство смерти, стала искать и нашла свою Эвридику, заключила ее в свои объятия и никогда больше с нею не разлучалась.

Книга третья. Деяния Геракла

1. Рождение героя и его юность

Геракл был сыном Зевса. Мать его Алкмена и отчим Амфитрион принадлежали к славному аргивскому роду Персеидов, и оба были внуками великого героя Персея. Сам Геракл был величайшим из героев древности, муж огромной силы, непобедимого мужества, поставивший себе задачей быть неизменно покорным воле отца своего Зевса и сражаться во благо людей против всего нечистого и злого, если даже это будет соединено с трудами и опасностями. Геракл – в высшей степени благородная натура, он достоин был самой счастливой участи, но злая доля преследовала его с самого рождения, и только прожив жизнь, полную величайших усилий и страданий, вознаграждается он за свои подвиги бессмертием и общением с блаженными богами.

Несчастья Геракла начинаются с самого его рождения. Родился он на чужбине, в изгнании. Отчим его Амфитрион нечаянно убил тестя своего Электриона и за это изгнан был братом его, Сфенелом, из Аргоса – своей отчизны. Вместе с женой искал он пристанища у дяди своего по матери, фиванского царя Креона, который дружески его принял и смыл с него тяжкое преступление. В Фивах, в месте изгнания отчима, родился Геракл; но истинный отец его Зевс задумал отдать ему владычество над Аргивской землей – царством Персеидов. В день рождения Геракла, на Олимпе, в собрании богов, богиня похвальбы и безрассудных поступков Ата помрачила разум царя богов Зевса, и тот, полный самых светлых ожиданий, сказал:

– Выслушайте меня, все боги и богини! Ныне родится на свет тот, кому властвовать над всем потомством Персее и над всем Аргосом.

Но супруга Зевса, Гера, ревниво оберегавшая свои супружеские права, разгневалась на похвальбу мужа и лукаво ответила:

– Лжешь, Кронион; никогда не исполнится твое слово. Добро, поклянись мне не ложною клятвой, что тот, кто сегодня родится в семье Персеидов, будет царствовать над Аргосом и над Персеидами, от твоей крови происшедшими.

Зевс не заметил хитрости супруги и произнес клятву. Тогда устремилась Гера с вершины Олимпа в Аргос, где, как ей было известно, супруга персеида Сфенела скоро должна была родить. Как богиня родов, Гера распорядилась так, что у жены Сфенела до срока родился слабый ребенок, и в то же время замедлила роды Алкмены.

Возвратилась богиня на Олимп и молвила Зевсу:

– Выслушай меня, отец Зевс: только что родился Эврисфей, сын Сфенела, также из твоего рода; он будет властвовать над всеми аргивянами.

Опечалился, разгневался Кронион, что обманула его Ата, схватил в гневе ее за волосы и сбросил ее с Олимпа, и пала она на землю к людям; и поклялся Зевс страшной клятвой, что никогда уже не возвратится она на совет богов. Геракл, правда, родился в тот же день; но право первородства предоставляло Эврисфею владычество над всем родом, а стало быть, и над ним. Так сильный подчинен был владычеству слабого, и впоследствии Зевс, видя как томился сын его, служа Эврисфею, не раз раскаивался в своей роковой поспешности.

Но он обратил на благо сыну своему эту ошибку, заключив с Герой договор, по которому Геракл, совершив двенадцать подвигов, по поручению Эврисфея, удостоится бессмертия.

А чтобы Геракл не изнемог от трудных своих подвигов, он послал ему благою помощницей в трудах дочь свою Афину.

В одно время с Гераклом родился Ификл, другой сын Амфитpиoнa. Лишь только узнала Гера, что оба ребенка родились и лежат в пеленках, как побуждаемая гневом, она послала, на пагубу малюткам, двух огромных змей. Тихо прокрались они через открытые двери в спальню Алкмены и, прожорливые, уже готовы были схватить малюток, но Геракл поднял голову и испытал свои силы в первой борьбе. Обеими ручонками схватил он змей за шею и удавил их: бездыханны стали страшные чудовища. Ужас объял прислужниц при спальне Алкмены, и сама она, раздетая, без памяти бросилась с постели, чтоб остановить чудовищ. Быстро на крик ее сбежалась толпа кадмейских витязей в медных доспехах; в страхе прибегал и Амфитрион с обнаженным мечом. Изумленный, остановился он, полный страха и вместе с темь радости, неслыханное мужество и силу увидав в своем сыне. Велел он призвать соседа своего, великого Зевсова пророка Тиресия, и тот предсказал ему и всему собранию судьбу младенца: сколько злобных зверей погубит он на суше и на море, сколько злобных и кичливых людей предаст смерти. Даже когда на Флегрейском поле боги начнут борьбу с гигантами, и тогда стрелами его много светлых голов будет повержено во прах; наконец, он будет вечно наслаждаться в мире покоем – достойная награда его великих трудов: в чертогах богов он вступит в супружество с цветущей Гебой[16], и брачное пиршество будет у чертогах у Зевса, Кронионова сына, и насладится он блаженною жизнью.

Этими немногими словами прорицатель очертил всю судьбу нашего героя.