Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не дожила до этого часа супруга ветерана Марфа Васильевна.
Читатель спросит:
Почему супруга Козлова Марфа Васильевна, а не Евдокия Тимофеевна?
Потому что в экстремальных условиях человек может быть героем, а в повседневных – геройские качества иногда покидают его.
Так и случилось с Александром Ивановичем Козловым.
Помните, как после окончания войны Александр Иванович оказался в родном городке Александровске? Без работы, без денег, без пищи! На руках младенец. Евдокия разрывается – работает в больнице медсестрой. Надо растить ребенка. Прибежала из больницы, а сынок голеньким ползает по земляному полу. В халупе, в которой они нашли пристанище, был земляной пол. К тому же за мужем следят правоохранители!
Не выдержали у Александра Ивановича нервы и сердце, стал пить, решил застрелиться! Только оружия нет…
Плюнула Евдокия на этот кошмар и решила уехать с сыночком к родственникам в Саратовскую область. Позвала с собой Сашу. Он ни в какую – и в Саратове для меня – пленного будет от ворот поворот, не хочу быть на шее у твоих родственников. Вот так и распалась семья. У фашистов семья держалась друг за друга из-за угрозы расстрела. Из-за любви тоже. В Советском Союзе расстрел не предвиделся, да жизнь началась проклятущая. А потом был военный трибунал в Москве, казахстанская зона.
После зоны снова Александровск, снова неустроенность, пьянство. Подобрала Александра Ивановича александровская девушка Марфуша, выходила, зажили они счастливо. Да только было ли счастье полным, ведь в Саратовской области проживали его первая жена, вынесшая тяготы фашизма, и его сын.
Прошли десятилетия. Александр Иванович приехал в Борисов на встречу борисовских партизан. Через месяц прислал Евдокии письмо:
«В декабре я ездил в Белоруссию по приглашению. Было много встреч и разговоров. Встречался я и с генерал-лейтенантом, бывшим сотрудником «СМЕРШа». Он много мне поведал того, чего я не знал. В частности он сказал, что долгое время меня держали в тени и следили за мной из-за того, что мы с тобой разошлись. В КГБ не могли понять, почему распался наш брак. Вынесли вместе фашистские невзгоды, были на волосок от смерти. Пройти такой сложный и опасный путь вместе… Могло бы было быть все иначе в нашей с тобой жизни. …Но такой эпилог… Да, разбили мы с тобой кувшин счастья».
Всякое в жизни бывает. Но чтобы пережить угрозы расстрелов и впоследствии не понять друг друга и разойтись, как в море корабли? Что скрепляет семью? Дети и любовь. Под расстрелами семья еще держалась. А потом обнаружилось, что цементирующей любви не оказалось.
С.С. Александровского расстреляли 4 августа 1945 года (по другим источникам 17 августа) за предательство, заключавшееся в даче согласия на сотрудничество с «Абверкомандой-103». Сталинский «Смерш» и Бериевский «Смерш» были в какой-то степени конкурентами и не могли контактировать друг с другом даже по проблемам судеб своих разведчиков. Поторопились в Бериевском Особом совещании расстрелять Александровского даже без его признательского показания. Потянул бы Бериевский «Смерш» волынку с Сергеем Сергеевичем еще с полгодика (или с годик), может быть узнал бы за эти полгодика (или годик) Берия от Сталинского «Смерша» все подробности о деятельности сталинского агента «Байкала-60» в Абверкоманде-103? Скорее всего, спешил Берия покончить с Александровским по веской причине. Лаврентий Павлович был назначен Сталиным главой Советского Атомного проекта. Неужели Сергей Сергеевич стал для Берия обузой при создании Советской Атомной Бомбы?
Уважаемые читатели, вернемся к материалу «Жизнь и смерть дипломата», опубликованному журналистом А. Остальским 28 июля 1989 года в газете «Извести» (№ 209):
В 1953 году «в популярном московском театре "Эрмитаж" вечерами шли концерты Аркадия Райкина. Концерты пользовались успехом, и в многолюдной толпе можно было легко затеряться. На это, наверно, и рассчитывал молодой человек, жавшийся к деревянной стене театра. Не сразу можно было разглядеть в нем семейное сходство с Сергеем Александровским. И все же это был его сын Саша. В "Эрмитаж" его привела не столько страсть к искусству, сколько надежда незаметно остаться после окончания спектакля в зрительном зале и переночевать на какой-нибудь лавке.
Конечно, это был совершенно безрассудный поступок с его стороны – бежать из ссылки, да еще ринуться в родной город, в столицу. Он и сам понимал, как невелики его шансы избежать ареста. А ведь за побег ему грозили 25 лет лагерей. Но надежда, появившаяся после смерти Сталина (все горести его семьи уже давно и прочно были связаны в его сознании с этим именем), была сильнее соображений разума. И в Москву он бежал главным образом для того, чтобы вновь, через восемь лет после казни отца, попытаться восстановить его доброе имя. Для этого им было заготовлено множество петиций в самые разные адреса – от прокуратуры и ЦК до коллегии адвокатов.
Добравшись чудом до Москвы, Александр Александровский обнаружил, что ему негде ночевать: ни родственники, ни друзья не хотели рисковать из-за него.
При входе в "Эрмитаж" он вдруг заметил знакомую девушку Надю. Оказалось, что она работает в театре билетершей. Надя была ему так искренне рада, что Саша сам не заметил, как все ей рассказал.
– Я знаю, кто тебе может помочь. Подожди здесь, – сказала Надя.
Прошло всего несколько минут, и Саша увидел перед собой Райкина.
– Это вы тот молодой человек, которому негде ночевать? – спросил он. Саша кивнул.
– Сядьте незаметно в мою машину, вас отвезут ко мне на дачу, – сказал Райкин.
Почти двадцать дней Саша прожил на даче, которую Райкин снимал в Подмосковье. Артист не расспрашивал его ни о чем…
Возможно, Александр был бы на свободе и дольше, не решись он на поступок, уже совсем отчаянный. Мать просила его отправить из Москвы весточку родственникам в США, с которыми, находясь в ссылке, долгие годы не имела никакой связи. Письма из Сибири в Америку, естественно, не доходили. Но Саша логично предполагал, что и письмо, опущенное в почтовый ящик в Москве, вряд ли достигнет адресата. Поэтому он пошел на настоящую авантюру по тем временам: воспользовавшись замешательством милиционера, проник в здание посольства США в Москве, передал кому-то приготовленное письмо и тут же вышел. Его, естественно, уже поджидали…
И вот тут Саше невероятно повезло. По всем нормальным меркам ему должно было быть уготовано суровое наказание, а то и обвинение в шпионаже. Но через несколько дней после того, как Саша попал в здание на Лубянке, там началось что-то неописуемое: по коридорам бегали взмыленные люди, хлопали двери, кого-то вели куда-то вооруженные люди, в кабинетах из ящиков письменных столов вытряхивали содержимое. Потом все-таки нашелся человек, занявшийся его судьбой. Но и ему, видно, тоже было некогда: он велел просто отправить Сашу назад, в Сибирь, под конвоем, без всякого разбирательства. Александр не знал, что, пока он сидел в одиночной камере, был арестован Берия, и уже начался демонтаж подчиненного ему огромного механизма репрессий…»
Прошли еще три долгих, мучительных года. В 1956 году постановлением Военной коллегии Верховного Суда СССР Сергей Сергеевич Александровский был полностью реабилитирован "за отсутствием состава преступления" и посмертно восстановлен в КПСС.
В начале августа 1956 года Кларе Давидовне Александровской специальный нарочный вручил пакет. В нем находился документ:
«С П Р А В К А
Дело по обвинению Александровского Сергея Сергеевича пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 23 июня 1956 года.
Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 2-го августа 1945 года в отношении Сергея Сергеевича Александровского отменено, дело за отсутствием состава преступления прекращено, и он посмертно реабилитирован.
Председатель Судебного состава Военной Коллегии Верховного Суда СССР, полковник юстиции В. Стучек».
Семья Александровского тоже была реабилитирована и вернулась из сибирской ссылки в Москву.
Продолжение материала «Жизнь и смерть дипломата» заставляет задуматься:
«Но Александр Сергеевич был не до конца удовлетворен. Его не покидало ощущение, что реабилитация была слишком тихой, никому не заметной, что доброе имя отца восстановлено не полностью, что его моральный долг – добиваться большего. И вот уже более тридцати лет он старается этот долг выполнить.
Вновь и вновь обращается он в правительство, к руководству МИД СССР с просьбой о «публичной реабилитации». Он хочет, чтобы на всю страну было заявлено: С.С. Александровский никогда не был шпионом и изменником Родины, он был честным человеком, отдавшим своей стране всю свою жизнь и талант. Однако во всех публикациях 60-х и 70-х годов об Александровском тот факт, что он был незаконно репрессирован, замалчивался. И вот только теперь, кажется, никто и ничто не мешает рассказывать правду о судьбе Александровского. Это тем более уместно, что в эти дни исполняется сто лет со дня его рождения».
- Истоки российского ракетостроения - Станислав Аверков - Биографии и Мемуары
- Разъезд Тюра-Там - Владимир Ковтонюк - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Полярные дневники участника секретных полярных экспедиций 1949-1955 гг. - Виталий Георгиевич Волович - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- На заре космонавтики - Григорий Крамаров - Биографии и Мемуары
- За столом с Пушкиным. Чем угощали великого поэта. Любимые блюда, воспетые в стихах, высмеянные в письмах и эпиграммах. Русская кухня первой половины XIX века - Елена Владимировна Первушина - Биографии и Мемуары / Кулинария
- Мы родом из СССР. Книга 1. Время нашей молодости - Иван Осадчий - Биографии и Мемуары
- Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев - Биографии и Мемуары / Исторические приключения
- Кровь пацана. Казанский феномен и люберецкий фактор. Хроники «асфальтовых» войн СССР и России - Сергей Юрьевич Ворон - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература