Закулисная хроника - Александр Нильский

На одном из представлений этой пьесы присутствовала высокопоставленная особа, которая так заинтересовалась комедией, что пожелала узнать у Сабурова об ее авторе:

— Кто он такой?

Директор, не имея понятия о Чернышеве, бросился на сцену и этот же вопрос задал режиссеру. Тот дал ему нужные сведения, и Сабуров поспешил в ложу особы с докладом:

— Автоль наш актель Чельнышев… Мой воспитанник: он учился в театляльной школе… Я так боялся пелепутать, что сходил пловелить… Он и сейчас здесь, за кулисами…

— Я желал бы его видеть… Пригласите его сюда… ко мне в ложу…

Сабуров отправился на сцену и вскоре возвратился с Чернышевым, которого официально и представил высокому посетителю. Особа выразила симпатичному Чернышеву свое удовольствие и похвалу, как автору. Сабуров же с торжествующим видом смотрел то на того, то на другого и, наконец, когда аудиенция должна была кончиться, вставил свое восторженное замечание, долженствовавшее увеличить заслуги драматурга:

— У него, кломе этой пьесы, есть еще одна… Тоже плелестная вещь… Как она называется?.. Да, да, «Без денег нет счастья»… Плевосходная тоже комедия…

— «Не в деньгах счастье», в.п., — поправил его автор.

— Лязве, — удивился директор. — Неужели не так, как я сказал?

— Нет-с…

— Если же так, то это не вельно… совсем не вельное название, — улыбаясь сказал Сабуров, обращая в шутку свое незнание репертуарных произведений. — Я пелепутал, но очень холошо пелепутал… По-моему велнее «Без денег нет счастья»… Это я знаю по себе и по многим плиятелям…

А. И. Сабуров, как увлекающийся, упрямый и скорый в своих решениях человек, ознаменовал свое вступление на пост директора императорских театров очень неудачным и невыгодным для дирекции ангажементом некоего певца Кравцова. Будучи еще за границей, до появления своего на службе, он где-то в Италии, в знакомом ему доме, встретил этого господина и так увлекся его голосом, что тотчас же сделал ему предложение вступить в состав русской оперы на теноровые партии. Жалованье этому мнимо-феноменальному певцу Сабуров дал огромное, заключил с ним контракт и условился о первом дебюте в опере «Отелло».

Когда же директор возвратился в Петербург и вступил в отправление своих обязанностей, тотчас же было отдано приказание о приготовлении новой обстановки «Отелло» для дебюта приглашенной знаменитости. Газеты начали трубить о скором появлении удивительного певца и до того наэлектризовали публику, что в день дебюта Кравцова в только что заново отстроенном Мариинском театре не было места упасть яблоку… Подняли занавес, начался спектакль, и первый блин, испеченный новым директором, оказался комом. Нового дебютанта так ошикали, что тот не знал, как окончить партию…

Сабуров был вполне разочарован. Его положение оказалось критическим. Не только оставлять на службе, но даже второго дебюта нельзя было дать этому злосчастному артисту, потерпевшему не только шиканье и свист в театре, но еще и вынесшему беспощадную газетную брань. Конечно, при таких неприятных условиях, более ничего не оставалось делать, как уплатить неустойку, означенную в контракте, и распроститься навсегда с этим дебютантом. Сабуров так благоразумно и поступил.

Вероятно, вследствие этого неудачного ангажемента, директор преисполнился осторожности и вдруг стал чрезмерно скупым на увеличение артистических вознаграждений. Обжегся он на молоке и стал дуть на воду. Он долгое время не мог забыть дебюта Кравцова, который обошелся казне, по его милости, неимоверно дорого.

Испрашивая у него прибавку к разовым; актеры прибегали даже к хитрости. Так, однажды П. П. Пронский, игравший роли любовников и считавшийся в свое время первым петербургским модником, подговорил своего приятеля комика A. А. Алексеева, пойти к Сабурову просить увеличения разовой платы.

В условленный день Пронский оделся по обыкновению франтом. Все на нем было изящное, дорогое и, как говорится, с иголочки. Алексеев же, наоборот, из своего гардероба выбрал самое ветхое платье, проносившиеся сапоги и пр. Таким отрепанным костюмом он полагал разжалобить директора.

Выходит Сабуров в приемную и, обращаясь к Пронскому, спрашивает:

— Вам что?

— В. пр., я играю любовников, мои роли требуют хороших костюмов и вообще больших расходов, а между тем я получаю так мало, что едва хватает на прожитие.

— Хлопочете о плибавке?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Ну, холяшо… я посталяюсь… Я вижу, что вы получаете мало… в Петельбульге действительно все ужасно долого… Я неплеменно устлою вам все, что могу…

Пронский поблагодарил его за обещание и удалился.

— А вам что? — спросил Сабуров Алексеева, состроившего жалобную гримасу.

— В. п., семейство большое, дороговизна ужасная, разовые маленькие…

— Как вам не стыдно! — вдруг перебил его строгим голосом директор. — Как вам не стыдно плосить плибавку? Я понимаю Плонскаго: ему на костюмы надо, я вам на что? Ходите отлепанным, посмотлите на ваши сапоги… Я удивляюсь, куда вы только деньги деваете?..

Так ничего и не прибавил расчетливый директор перехитрившему комику, а Пронскому к получаемым им шестирублевым разовым он расщедрился прибавить один рубль.

В общем, директорство Сабурова было бесследно. Как человек не опытный, не понимавший театрального дела, он, конечно, не мог принести ни малейшей пользы театру. Его властвование за кулисами было печальным недоразумением и только. Все подчиненные отлично сознавали, что его пребывание в должности директора есть следствие какой-то роковой ошибки, и поэтому оно не долговременно, так что его начальствование всеми переносилось с мужеством и похвальным терпением. Как и следовало ожидать, всеобщие надежды оправдались…

XIII

Директор граф Борх. — Надменность его. — Представление графу Борху. — Чей «Ревизор»? — Расправа с режиссером. — С. А. Гедеонов. — Поднятие Гедеоновым итальянской оперы. — Н. А. Лукашевич. — Его служба. — Барон Кистер.

После Сабурова директорствовал граф A. М. Борх. Это был аристократ по происхождению, сановник по положению, но так же мало знакомый с театральным делом, как и предшественник его. Он был со всеми весьма вежлив, ко всем внимателен, но врожденная надменность не позволяла ему снисходить до изучения его ближайших помощников, от которых зависело буквально «все». Он было подошел к закулисным и канцелярским неурядицам со смелою целью их исправить, но его, не приготовленного на борьбу, сразу же осадили в самом начале благих мероприятий. Он не стал спорить с подчиненными, еще до того забравшими в свои руки власть, и после двухлетнего директорства покинул свою обезличенную тогда должность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});