'Империя Здоровья' - Сергей Анатольевич Смирнов

опешив, но вроде того, аспирант страдальчески улыбнулся в трубку:

- Я хотел бы с вами встретиться.

Он и сам заметил, что попросил о встрече вовсе не тем тоном, что раньше. И вообще получалось, что о встрече впервые попросил он: получалось, что встреча уже была нужнее ему, чем ей.

- Где? - тихо спросила Аннабель, конечно, почувствовав это и удивившись этому.

- Как всегда, - сладив с голосом, сказал аспирант. - Под землей.

Там, под землей, в приятно желтых стенах станции "Спортивная", аспирант Дроздов рассказал агенту ЦРУ все, ничего не утаивая и не утаивая своих с каждой минутой все более покаянных чувств.

- Я понимаю, что дело надо довести до конца... - сказал он три раза, почти не замечая, что повторяется.

Аннабель слушала его и смотрела на него большими темными глазами, и больше сказать о ее глазах ничего нельзя.

- Я знала, что вы придумаете что-нибудь невероятное ("incredible"), - сказала она сначала, когда аспирант замолк и взглядом попросил ее говорить. - Русские всегда придумывают что-то невероятное.

- Ну уж... - по-русски же буркнул аспирант и мрачно кашлянул.

Потом Аннабель сочувствовала аспиранту, все понимала и к тому же понимала, что все это дело можно рассматривать как грех. Она спрашивала Ганнибала о том, о чем и сам он все время спрашивал себя и отвечал самому себе так же, как теперь отвечала и сама Аннабель на свои же вопросы. Он только кивал. Она рассуждала о том, что ожидало бы умершего бездомного в ином случае: кремация и в лучшем случае задворки какого-нибудь кладбища, а то и... Аспирант кивал, предполагая и "а то и..." Теперь "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ", если и вправду заметит приманку, то всего-навсего проверит результаты анализа еще раз и, заметив ошибку, хотя и необъяснимую, скорее всего оставит тело в покое. Даже если они будут проводить все анализы в своей штаб-квартире, на Каймановых островах, то и тогда, можно не сомневаться: они либо вернут тело обратно, либо кремируют его и предадут земле, как полагается, потому что даже такие скверные фирмы там, у них, уважают элементарные права человека.

- Права человека, - пробормотал сначала по-английски, а потом по-русски аспирант Дроздов, мрачно кивая.

- Что-то не так? - участливо спросила Аннабель.

- Все в порядке, - встряхнулся аспирант. - Все в порядке. Доведем дело до конца. Остальное - мои проблемы... Может быть, старый Никола смеется там над таким приключением. Он был веселым стариком, со своей философией.

Наблюдая за немощной улыбкой аспиранта, Аннабель сама улыбнулась так, будто у нее только что прошла оскомина.

- Ник, вы говорили о... о финансировании проекта, - перестав улыбаться, решительно напомнила она. - Этого хватит?.. Для начала...

Она приоткрыла самый большой боковой кармашек своего разноцветного рюкзачка, и аспирант Дроздов, заглянув туда, зримо вздрогнул. Для него, русского аспиранта, сидеть с такой пачкой долларов посреди Москвы означало сидеть в обнимку, причем на виду у всех, с противопехотной миной. Объяснять это зарубежному специалисту по этнопсихологии он не решился. Он немного подумал, приходя в себя, и сделал вывод, что этот случай неординарен и для американки: уж такие сложились обстоятельства, действительно странные.

- Тут десять тысяч... - тихо сказала Аннабель, но подошел поезд, и аспирант поднял указательный палец.

Когда поезд ушел, Аннабель торопливо добавила:

- Я предполагала, что траты будут необходимы. Это мои сбережения как раз для дела, для нашего дела. Если потребуется больше, я смогу снять со счета еще десять тысяч.

- Это очень много, - переведя дух еще раз, сказал аспирант. - Так много... не потребуется.

Я уверен... Я почти уверен... Я не могу брать все. Я возьму только тысячу. На всякий случай.

- Нет! - не просто ответила, а прямо выстрелила Аннабель, напоминая таким "нет", кто пока что босс в этом деле. - Вы возьмете все, Ник. Именно "на всякий случай".

Тут она своей маленькой рукой стала вынимать из рюкзачка большую зеленую пачку, и аспирант судорожно накрыл своей рукой, которая была побольше, ту мягкую маленькую руку.

- Аннабель! - многозначительно произнес он и опять немного влюбился в красивые звуки имени.

Он огляделся и быстро сунул пачку денег за пазуху, после чего ему показалось, что там, у него за пазухой, засел какой-то горячий и зубастый звереныш.

- Я буду представлять отчет, - сказал он.

- Я согласна, - с облегчением приняла такой план Аннабель. - Сегодня, как я понимаю, меня не следует провожать.

"Кудя я ее дену?" - подумал аспирант и еще раз подумал о том же, когда вернулся домой.

Он дел ее в темное, тридцатитомное собрание сочинений Чарльза Диккенса, которое, вероятно, столько же - то есть тридцать с лишним лет - стояло на верхних полках не тронутым. Распределение купюр по томам, за исключением "Пиквикского клуба", которого отец, бывало, почитывал, заняло тоже немало времени.

Потом он в некотором волнении дожидался понедельника, и когда на исходе понедельника представитель фирмы "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" забрал все протоколы исследований, просидел целый час за лабораторным столом, глядя в окно, в то же самое, никакое, зимнее небо. Впрочем, в небе были редкие просветы, однако голубенькие дырочки в тучах теперь сильно тревожили аспиранта, намекали на какие-то глубины пространства и возвращали к необходимости мыслить о немыслимом. Поэтому Ганнибал невольно отводил глаза от просветов в тучах и заставлял свой взгляд отдыхать на бесцветной пелене.

Триста пятьдесят долларов, полученных от представителя фирмы и небрежно сунутых в кармашек фланелевой рубашки, были уже не способны толком о себе напомнить.

Дождавшись, когда в комнате никого не стало, аспирант рискнул и прямо из института позвонил Коле-Из-Морга, повелев тому с этого часа быть начеку, а себе - больше ни разу так, то есть со звонками из института, не рисковать. На часах было: 16:57 - Россия вела войну за выход к северным морям...

Тревога продолжала копиться с каждой минутой, и Ганнибал Дроздов предчувствовал ее с каждой минутой все сильнее... Он, видимо, уже стал заражаться от Аннабель особым видом интуиции, напряженность которой вызывала треск в сухих волосах и даже влияла на грядущие события... Во всяком случае, он предчувствовал совсем не напрасно.

Звонок раздался вновь из непредсказуемого будущего - в 20:32. Аспирант уже привык в решительные моменты вскидывать к глазам запястье с часами.

Итак, было 20:32, когда раздался телефонный звонок.

Аспирант оказался на месте, в прихожей квартиры, и сорвал трубку, весь на миг обратившись в