Чукотка - Тихон Семушкин

Бывает, что белый медведь охотится и за маленьким моржом. Одной лапой он держит моржа за шею, а другой, взявшись за клыки - бивни, сворачивает ему голову.

Зато если попадется большой морж, тогда умке несдобровать. Морж схватывает медведя за голову ластами. На них тоже есть когти. Он вонзает когти в шею медведя, и тогда умке не вывернуться, морж начинает долбить ему череп бивнями...

В разговоре мы и не заметили, как возвратились в стойбище.

СТАРУХА ПАНАЙ

Живя с учениками в стойбище, мы с Ульвургыном обдумывали нашу дальнейшую работу. Здесь у нас зародилась мысль: взять в интернат старуху чукчанку в качестве няни. Мне казалось, что это укрепит наши отношения с чукчами и создаст спокойную обстановку детям. Мы собрали родителей, и я изложил им свои соображения.

Предложение было принято с восторгом.

- Очень хорошо!

- Рольчину надо!

- Панай надо!

- Пусть обе едут!

Это было многолюдное собрание. Впервые женщины приняли участие в общественной жизни стойбища. Как же им не быть на таком собрании? Ведь разговор шел о жизни их детей. Обычно чукчанки не участвовали в делах мужчин. Но здесь, на этом собрании, никто не решался посягнуть на их права.

Собрание решило отправить на культбазу Панай.

Панай было лет пятьдесят. Здоровье у нее крепкое, и, по отзывам чукчей, она на редкость рассудительная женщина. Лицо ее татуировано до такой степени, что синие рисунки закрывают его почти наполовину. Панай сама настояла на своей кандидатуре, так как в школе училось пятеро ее внуков и внучек.

Лет двадцать пять тому назад в Америке, в городе Сиэтле, устраивалась выставка. Панай была тогда завербована американцами, и вместе с мужем и всем хозяйством они были на выставке "экспонатом". Но и в этом шумном городе Панай не приобщилась к культурной жизни, в полной мере сохранила все предрассудки и суеверия своего народа.

Панай была так же грязна, как и все чукчанки ее возраста. Ее одежда дурно пахла квашеной тюленьей кожей.

Но что поделаешь? Попробуем перевоспитать и старуху на склоне ее лет. Может быть, удастся что-либо сделать. Правда, это будет трудно, но здесь все нелегко, здесь все необычно.

Панай нам была необходима, при всех ее отрицательных качествах. Она должна стать связующим звеном между учениками и учителями. А там обстоятельства подскажут, что нужно делать.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КУЛЬТБАЗУ

Каникулы кончились. Пора в обратный путь, в школу.

Ребята собирались охотно. Живя вдали от культбазы, они соскучились немного и по школьной обстановке. Теперь и родители с меньшим беспокойством отправляли детей.

Шаманы убеждали чукчей, что злые духи в "таньгинских ярангах" не трогали детей только потому, что ими, шаманами, были приняты "соответствующие" меры. Они хотели превратить школу в источник своего дохода. Никто не пожалеет для шамана шкурку песца или лисицы - только бы с его ребенком в школе ничего плохого не случилось!

Но когда вторично отправляли детей в школу, как-то так получилось, что их уже не мазали священной каменной краской, а ограничились тем, что били в бубны.

Наутро, после чаепития, школьники переоделись в наши костюмы и занялись подготовкой к отъезду. Белье неприятно щекотало тело, мех уже не касался его. Но дети подчинились. Так жили и так одевались люди с земли, на которой нет тюленей, нет медведей и, наверно, нет оленьих шкур.

Интерес к школе, в которой они провели всего несколько дней, поборол все привычки.

Около каждой яранги чукчи готовили упряжки. Рультынкеу помогал своему отцу запрягать собак. Он крепко вцепился в алык и тащил из яранги заупрямившуюся собаку. Она пятилась и не хотела лезть в упряжку. Рультынкеу напрягся, тянул собаку изо всей мочи. Он ударил ее ногой, сердито выругался и кликнул отца. Рагтыыргын подошел и тоже ударил непокорную собаку. Ее впрягли насильно. Она села на задние лапы и, жалобно посматривая на Рультынкеу, заскулила.

Мальчик подошел к ней ближе и стал гладить ее по голове. Собака продолжала скулить. Рультынкеу взял ее голову в обе руки и носом уткнулся в собачью морду. Он то отступал от нее, то снова прикасался к ней. Затем Рультынкеу крикнул:

- Отец! А собака больна. Может быть, ее оставить дома?

Рагтыыргын посмотрел ее сам.

- Верно. Она больна. Отстегни ее.

В упряжке осталось одиннадцать псов; они стояли спокойно и умными глазами следили за хозяевами.

Все жители стойбища, от мала до велика, высыпали из яранг, и мы выехали на культбазу под многолюдный шум и гам.

В дороге я спросил отца Рультынкеу:

- Почему же детей не помазали?

- Коо! - воскликнул он испуганно. - Должно быть, забыли.

- Ну и ничего, Рагтыыргын! Я думаю, что шаманы все вас здорово обманывают. У нас, на Большой Земле, шаманы тоже раньше обманывали народ, но теперь их прогнали. И жизнь стала много лучше. Они не работали, зато много ели.

Чукча не без робости выслушал эти дерзкие мысли: ведь шаман может узнать, о чем они разговаривали.

Я чувствовал, что Рагтыыргын не может не поверить мне. Он видел сам, что к его ребенку относятся действительно хорошо.

Выслушав меня, он тихо сказал:

- И у нас шаманы имеют много пищи. Им приносят охотники лучшее мясо и лучшие меха.

- А работают они меньше? - спросил я.

- Мало работают. Сильные шаманы совсем не работают. Они только бьют в бубен, зовут моржей к нашему берегу, людей лечат.

- А вот Ленин, о котором я рассказывал, говорил, что не нужно давать пищи тем, кто не работает. У нас очень много было шаманов и очень богатых людей, на которых работал народ. Богатые распоряжались бедными людьми и даже продавали людей, как вот вы собак продаете в другое стойбище.

- Какомэй! - удивился Рагтыыргын.

- Богатые жили в хороших ярангах. А когда Ленин сказал всем работающим людям: "Довольно работать на них", - все его послушались и прогнали богатых и шаманов. Богатые очень рассердились, как раненые медведи, хотели драться, но их побили. Тогда они говорили, что без них все работающие люди пропадут, а шаманы, которые были их приятелями, говорили, что когда работающие люди умрут, то там, наверху, им будет очень плохо. Ленин сказал, что все это они врут, и их прогнали навсегда.

- Какомэй! Наверно, Ленин был очень сильный, большой человек, - сказал Рагтыыргын.

Я ему рассказал, в чем заключалась сила Ленина и почему его слушали.

Рагтыыргын задумался.

После короткого молчания он посмотрел на небо.

- У нас там, - сказал он, показывая на небо, - плохо и тем, которые не имеют детей.

Чукчи представляют себе загробный мир как отражение земного. Только на том свете значительно лучше. Там есть яранги, очень много тюленей, моржей, белых медведей, оленей и табаку. Табак там покупать не надо, а кури сколько хочешь. Есть там большое-большое озеро. На берегу этого озера сидит бессмертная старуха. Как только человек умрет и в горах его труп растерзают звери*, человек этот приходит к озеру, и старуха спрашивает его: были ли у него дети или нет? Если были, то старуха впускает его в хорошие яранги и он там живет со всеми людьми, которые умерли раньше. Если же у человека детей не было, старуха топит его в озере.

[Чукчи не хоронили покойника, а выбрасывали труп на съедение зверям, воронам, чайкам.]

- Вот так нам рассказывали старики, - закончил Рагтыыргын.

Мы подъехали к культбазе. Здесь уже стояло много нарт. Вскоре прибыла и старуха Панай.

ПАНАЙ ПРИСТУПАЕТ К РАБОТЕ

Школьники съехались почти все. Недоставало Вакыргына и Тает-Хемы из стойбища Яндагай и двух из стойбища Аккани: Рультуге-первого и Рультуге-второго. Однако чукча Паркок из Яндагая специально приехал известить, что яндагайские дети задержаны до приезда с гор старика родственника, старик хотел повидать детей в яранге.

Между тем, когда все дети уехали на культбазу, Вакыргын и Тает-Хема затосковали. Их совсем не интересовал старик, им хотелось вместе с другими учениками быть на культбазе. Они, и в особенности Тает-Хема, настояли на немедленной отправке их в школу.

Все дети явились возбужденные, веселые, как в собственный дом. Довольство и радость сияли на их лицах. Дети переоделись в чистые костюмы.

Даже у Лятуге появилось праздничное настроение. Отсутствие ребят в школе его угнетало. Ему уже надоело жить одному в этой огромной яранге, где не было даже мышей.

Теперь, довольный возвращением детей, он суетливо бегал по комнатам. Он с радостью выполнял любое поручение, от кого бы оно ни исходило, - от учителя или ученика. Множество ребят, большое оживление веселили его.

Ребята на сей раз чувствовали себя настоящими хозяевами. Одно их омрачало: спальни оказались закрытыми на ключ, и до самого отхода ко сну дети не могли побывать в своих уголках.

Теперь все наше внимание было уделено Панай. Ей предоставили отдельную комнату, дали новую меховую кухлянку, платье и даже... белье.

Нашу кухлянку, в отличие от своего мехового комбинезона, она могла снимать в любое время, не разуваясь для этого предварительно.