Роман Галицкий. Русский король - Галина Романова

Он хлопнул в ладоши - вошли слуги, провели Романа и его спутников в отведённые им палаты.

Вечером Роман был на половине княгини. Елена Ростиславовна обрадовалась племяннику. Хоть и стерпелась, слюбилась она с Казимиром, но тосковала по родине, которая была рядом - рукой подать. Потому и дочь отправила на Русь - хоть не самой, так частичкой своей вернуться домой. Несмотря на годы, княгиня Казимирова по-прежнему была стройна и хороша собой, вот только краски на лице поблекли, да в косах серебрилась седина. Но волосы она по обычаю замужних женщин убирала под повой[25] и притирала лицо мазями, белилами и румянами. Увидев в дверях Романа, Елена вскрикнула, как девочка, и бросилась ему навстречу, забыв о княжьем достоинстве.

- Ой, приехал! - по-русски тоненько воскликнула она. - А мне доложились, что ты на дворе, да я не думала, что так скоро зайдёшь! Ой, радость-то какая!

Елена затормошила Романа - была на несколько лет его старше, в первый раз увидела восьмилетним мальчиком, который гостил у Казимира Справедливого в дни её свадьбы, и с той поры относилась как к меньшому брату. Быстро выспрашивая о делах на Руси, повела его по своим покоям, велела привести сына.

Мальчика отыскали быстро. Лешеку было неполных три года. Беленький Лешек был во многом похож на отца. Взглянув на ребёнка, Роман вдруг вспомнил о своих дочерях. Какая судьба ждёт их? Что будет с Феодорой, пятилетней, уже отданной замуж, но отнятой у малолетнего мужа и разлучённой судьбой? А младшая, Саломея?..

Усилием воли он отогнал непрошеные мысли. В конце концов, он прибыл в Краков не устраивать судьбу дочерей, а решить свою судьбу.

Услышав о том, зачем приехал Роман к Казимиру, Елена задумалась, посерьёзнела.

- Не моё это дело, Романе, - молвила она полушёпотом, отослав кормилицу с сыном, - но сдаётся мне, что не поможет тебе Казимир. Иные ныне у него заботы. Да и с Венгрией ему ссориться не с руки. Опасается он Бэлу - шибко силён! Кабы ещё на что - дал бы конников сколько ни то, а чтобы с уграми ратиться - нет.

Роману и самому не понравился уклончивый ответ Казимира и то, как он поджимал губы, говоря о совете с воеводами. Но, упрямо желая верить в лучшее, он только покачал головой:

- Там поглядим!

На другой день Романа призвали к Казимиру. Князь, разодетый празднично, молодцеватый, посвежевший, сидел на стольце, а рядом стоял в алом кунтуше и кафтане усатый русоволосый воевода.

- Брат Романе! - приветствовал гостя Казимир. - Поди ближе. Не признаешь? То Пакослав Лясотич, знакомец твой!

Подойдя ближе, Роман и впрямь узнал воеводу Пакослава. Знатный паныч, тот в своё время близко сошёлся с русским княжичем, но потом разные заботы развели их. Пакослав сильно переменился - раздался вширь, заматерел, в русых мягких кудрях высыпала обильная седина, усы отросли так, что ещё немного - и можно будет закидывать за ухо. Светло-голубые глаза утонули в россыпи морщинок и сузились ещё больше, когда воевода раскинул толстые крепкие руки в объятии.

- О, Романе! - громыхнул он басом на всю палату. - Как говорят у вас на Руси - сколько лет, сколько зим!

- И я рад видеть тебя, Пакослав, - с облегчением ответил Роман. То, что Казимир призвал хоть одного из своих воевод, обрадовало его - может быть, и решится оказать помощь малопольский князь.

Они обнялись.

- Прошу, Романе, будь гостем у меня! - воскликнул Пакослав, придерживая князя за плечи. - Увидишь жену мою, Цветану, детей. Ради тебя затравим тура! Ой, какие знатные туры водятся в моих лесах!.. Ане то и на диких коней поохотимся. В прошлом году мы по весне ловили прекрасных молодых жеребят.

- Поезжай, Роман, - закивал Казимир. - Сам я не могу - дела есть спешные. А тебе, гостю, отчего ж не развеяться?

Роман оглянулся на него, впился тёмными тяжёлыми глазами в бледное морщинистое лицо. Казимир не молод, но тревоги состарили его душу прежде срока. Они мешали князю радоваться жизни, но было и ещё что-то… что-то холодное, отчуждённое в его глазах.

Глава 6

1

Роман ехал по весеннему лесу бок о бок с Пакославом.

Травень-месяц[26] вступал в свои права. На берёзах, буках и липах развернулись листья, зеленела трава на лужайках, откатывались в берега разлившиеся реки. Золотыми и белыми звёздочками сверкали первоцветы, лес звенел от птичьих голосов, пахло свежо и сладко. В такую пору душа молодеет, хочется праздника и сказки, как в детстве, и лишь тот, чья душа давно превратилась в камень и камень тот рассыпался в прах, не мечтает в такую пору о любви.

Приглушённо, не заглушая птичьего гомона, постукивали копыта по земле. Остался позади загородный терем Пакослава, где жила его жена Цветана с дочерью. Десятилетний Пакославов сын, совсем ещё отрок, скакал с охотниками и весь светился от гордости - не каждого мальчишку берут на охоту в честь приезда русского князя!

Сами Роман и Пакослав ехали впереди по неприметной лесной дороге. Чуть поотстав, скакали их спутники - юный Пакославич с дядькой, двое меченош да двое Романовых бояр. Остальные с загонщиками растянулись по всему лесу - где-то далеко, пробиваясь через птичий гомон и шорох ветерка, доносились раскаты охотничьих рогов и заливистый лай собак.

- Что-то невесел ты, Роман, - Пакослав откинулся в седле, глубоко дышал свежим воздухом. - Аль что не по нутру?

Роман косился на кусты орешника и ольхи по обочь дороги. Перепуганные птахи мелькали в ветвях.

- Правду скажу - многое мне не по нутру, Пакослав, - неохотно ответил он. - В Галиче мою вотчину угры себе прибрали, я первый в роду моём изгоем оказался, родным братом со стола отчева и дедова согнан! От родича своего подмоги приехал просить, а меня видеть не желают… С тобой мы с юности знакомы, помню, как пришлось шесть годов назад стоять нашим полкам друг против друга возле Берестья. Ты мне зла желать не можешь. Но что же князь-то? О чём он думает? Не нарочно ли тебя ко мне приставил, чтобы охотами да пирами меня отвлекать? Чего он хочет?

Волнуясь, Роман резко натянул повод, заставляя коня вскинуть голову и осесть на задние ноги, выворачивая шею и бережа нежный рот. Пакослав покосился по сторонам, словно за кустами сидели послухи.

- Прав ты, Роман, ты мне знаком давно и случая не верить друг другу у нас нет, - кивнул он. - А посему скажу я тебе кое-что… Но ты не думай, то не от князя исходит. То моё разумение… Слушай! Нынче Бэла силён. Он с Византией рассорится и никто слова не скажет. С ним никто враждовать не желает! Даже у вас, на Руси! Вряд ли и Казимиру нужна война с Бэлой - ведь жив его брат, Мешко Старый.

- И ты думаешь, что он мне откажет? - прямо спросил Роман.

- Ты и сам не глуп, - уклончиво ответил Пакослав.

- Значит, ему родня ничего не значит?

- Значит, не значит… Князь Мешко Старый тоже…

- Ясно! - оборвал Роман и, стиснув бока коня ногами, нахлестнул его плетью, поднимая в галоп.

В стремительной скачке по густому лесу, когда ветки хлещут по лицу, высекая слёзы из глаз, хотелось избыть тревогу и горечь разочарования. Он уже начал надеяться! Как он мог забыть, что люди везде одинаковы и что на Руси брат идёт на брата и стрый на сыновцев, как и здесь, в Польше, - только дома все оглядываются на Киев да на Владимир-Залесский, а тут на Венгрию да на Германию… Но тут совсем близко взревели рога - облава загнала туров.

В такую пору турицы уединяются в глуши, чтобы родить тонконогих большелобых телят. Подождав, пока малыши окрепнут, они объединяются в стада, каковыми и ходят до осени под началом своих вожаков, вороных быков. Сами турицы гнедые, с чёрной полосой вдоль хребта, таковые же и телята. Напасть сейчас на корову опасно, но когда князь и воевода вылетели на прогалину, глазам их предстал огромный матёрый бык. Угольно-чёрный, с сединой на широком лбу и загнутыми кверху длинными, аршинными рогами, вращая налитыми кровью глазами, он крутился на месте, упираясь задом в заросли орешника, и оборонялся от мечущихся вокруг собак. Подбадриваемые загонщиками, они наскакивали с отчаянным лаем, но стоило быку повести в их сторону хоть кончиком рога, тут же отбегали подальше.

Загонщики держались поодаль, следя, чтобы бык не вырвался из кольца облавы. Тот, занятый собаками, поздно заметил, что люди пошли на него в атаку. Вскинул лобастую голову, замычал хриплым басом.

Как всегда гостю первый выстрел, и Роман, коленями, по половецкому обычаю стискивая гладкие конские бока, выдернул из налучи лук, кинул на тетиву стрелу.

Бык был могуч. Две стрелы одна за другой впились ему в горбатый загривок. По лопатке побежала струйка крови, но он словно не заметил этого. И лишь когда его клюнула третья - под лопатку, ближе к сердцу, он почувствовал боль и взъярился. Взревев, тур пропахал рогом землю и ринулся вперёд.