Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

же есть только категорическое требование, но нет ничего про то, что они сделают в случае, если мы не станем этого делать. Какие соображения на этот счет?

Все помолчали. Наконец военный министр прервал затянувшуюся паузу:

– Думаю, что союзники могут потребовать интернирования наших бригад. Потребуют разоружения и следования во французские лагеря для интернированных лиц.

– Вероятно. – Нечволодов кивнул, соглашаясь. – Мы же можем потребовать интернирования в нейтральной стране, например, в Швейцарии. Но само требование об интернировании будет означать, что союзническим отношениям пришел конец. Посему, хотя шанс на это есть, но все же я бы требование об интернировании не рассматривал как самое очевидное. Я бы все же предположил, что союзники не рискнут предпринимать жесткие меры, ведь подобные действия могут стать причиной выхода России из войны. Вряд ли Лондон и Париж радует перспектива переброски множества немецких дивизий с русского фронта. Даже если Россия не наступает сто дней, риск все равно сдерживает немцев от этого шага, а так – все может быть. К тому же возможность беспрепятственно закупать Германии в России сырье и продовольствие явно улучшит стратегическое положение центральных держав.

Сандро возразил:

– Но похоже, что в Лондоне и Париже уверены в том, что Нивель прорвет-таки фронт и вынудит Германию запросить мира на условиях Антанты. Так что я допускаю мысль, что они поставят на карту всё. В этом случае их главная задача мобилизовать все силы для этого удара.

– В послании королю Георгу я предлагал, как вариант, разместить русские войска на других участках фронта, где нужно обороняться, а не наступать. Высвободившиеся же французские и британские войска могут быть переброшены для усиления группировки Нивеля.

Великий князь отрицательно покачал головой.

– Нет, это не сработает. Во-первых, это довольно сложно организационно, провести ротацию и переброску такого количества войск, во-вторых, это займет довольно много времени, что потребует переноса сроков наступления, а это, в условиях быстро прогрессирующего разложения дисциплины, может вообще поставить под удар само наступление. К тому же это подорвет дух войск и опять же станет дурным примером для остальных.

– А каков шанс на то, что союзники просто сделают вид, что ничего не происходит, и оставят наши войска там, где они находятся, не предпринимая никаких действий на их счет?

– Я бы на их месте так и поступил. – Сандро кивнул. – Это наименее конфликтный вариант, не сулящий особых проблем и не влекущий особых последствий. Вполне может быть, что они так и поступят. В конце концов, в этом ультиматуме действительно не указывается, что же они предпримут в случае нашего отказа. Возможно, что это не случайно, возможно, это был такой жест психологического давления – а вдруг мы дрогнем и уступим?

– Может и так.

Я посмотрел на Свербеева.

– Какова реакция Вашингтона на начало артподготовки Антанты?

– Сдержанная. Пока ни одна из групп влияния не получила перевес. Сторонники вступления в войну пока не имеют очевидного преимущества. Я не удивлюсь, что спешка с началом французско-британского наступления вызвана в том числе и стремлением доказать Америке, что чаша весов окончательно качнулась в пользу Антанты, что победа действительно близка и что США нужно поспешить вступить в войну, дабы успеть к разделу победного пирога. Что же касается реакции общества, газет и улицы, то тут пока преобладает умеренная позиция. Впрочем, уже есть информация о готовящихся сегодня демонстрациях в поддержку мира по всей Америке. Так что вступление США в войну пока не очевидно.

– А насколько все серьезно на улицах Англии и Франции? Я читал сводки и, честно сказать, несколько удивился цифрам, которые указаны там. Что, действительно столько людей бастует?

– Да, и количество забастовок растет с каждым часом. Да и толпы на улицах растут. Уже имели место столкновения с полицией в Париже и в Манчестере. В Париже толпа даже сожгла полицейский участок. Есть сведения о готовящемся вводе в столицу Франции армейских подразделений для наведения порядка. Еще в Риме сегодня прошла манифестация с призывом к властям объявить о присоединении Италии к «Ста дням» и не участвовать в наступлениях. Демонстранты были разогнаны полицией. Дошло даже до стрельбы в воздух.

– Что ж, – подвел я итоги, – думается, что самым правильным в этой ситуации будет не давать никакого внятного ответа на ультиматум, а затеять раунд переговоров, консультаций и согласований. Заявить, что мы согласны в принципе на оперативное подчинение русских бригад французскому главному командованию, но с сохранением русского командования частей и с гарантией неучастия наших войск в наступлении. Можем вновь помуссировать вопрос о ротации с французскими частями на других участках фронта. В общем, задача вывести корпус из-под возможных санкций со стороны Франции и свести все к ситуации, когда наши войска просто оставят в покое. Но дайте Мостовскому знать, чтобы он срочно начал готовиться к ситуации с возможным интернированием русских бригад. Пусть готовит Красный Крест, пусть продумают коридоры для марша наших войск к границе Швейцарии и, как вариант, маршу в ближайший морской порт для возможной эвакуации морем. И проработайте вопрос фрахта судов нейтральных стран для перевозки наших солдат в Россию или, к примеру, в Швецию. Будем надеяться на лучшее, господа, но готовиться мы должны к худшему, как ни банально звучит эта истина.

Москва. Соборная площадь Кремля.

25 марта (7 апреля) 1917 года

Когда-то, в том далеком будущем, которое, вероятно, уже никогда не увижу, я очень бесился от всякого рода никому не нужных торжественных балаганов, на которые всегда сгоняли насильно. Собрания, митинги и прочие обязаловки меня доводили до белого каления. Но там я был человеком, так или иначе, подневольным, которому нужно было что-то там кому-то там демонстрировать. А тут? Я же тут на самой вершине иерархии! И что? А ничего! Иду по залам Большого Императорского Кремлевского дворца и веду за собой торжественное стадо членов Императорской Фамилии через торжественно-восторженное стадо, состоящее из первых лиц моего Двора, придворных дам, генералов и офицеров моей Свиты, прочих Удостоенных Чести Узреть Особу Его Императорского Величества Государя Императора Михаила