Александра - Олег Ростов

давай одеваться.

Мы умылись с Леной. Потом она ушла к себе, я стала одеваться. Всё как обычно. Нательная короткая рубашка, до середины бёдер. Штаны, облегающие с лампасами, чёрные сапоги-ботфорты и китель. Свою так называемую чобу, я уже не называла чобой, а стала просто называть кителем. Да, мой китель был не совсем обычный, красного цвета, до колен. Но с двумя рядами золотых пуговиц с изображением двуглавого орла, воротником-стойкой, с узором в виде дубовых листьев, выполненных золотыми нитями. На плечах такие же погоны, вышитые золотом. На голове белый платок, укрывающий мои волосы, сверху либо кубанка с красным верхом, либо кивер. Но в основном носила кубанку. Она была более удобной. На руках белые перчатки. Спустилась вниз. Там меня ждал Айно. Передал сверток.

— Спасибо, Айно. Можешь идти, отдыхать до обеда.

Подождала когда он выйдет. Развернула тряпицу. Увидев изделие, улыбнулась. Хороший плотник. Завтракать не стала, уехала сразу в Корпус. Там позавтракала в столовой. Прошла в штаб. Гриша, как обычно, спал на кушетке. Я посмотрела свиток. Очень даже хорошо! Прямо замечательно. Смазала штамп чернилами и поставила на свитке внизу оттиск. Посмотрела и осталась довольной. Теперь вопрос — как состарить чернила? Подошла к кушетке и присела на край. Погладила юношу по плечу.

— Гриша… Гриша, вставай. — Проговорила ему. Он открыл сонные глаза. Непонимающе посмотрел на меня. Потом дошло, кто сидит рядом с ним, подскочил.

— Царевна, Ваше Высоко… — Но я его остановила.

— Тихо, тихо, Гриша. Всё нормально. Ты справился. Молодец. Сейчас встаёшь, идёшь в столовую, завтракаешь, потом в свою казарму и отдыхаешь. Приказ ясен?

Он вскочил на ноги и вытянулся по стойке смирно.

— Так точно, Госпожа генерал-майор. Разрешите выполнять?

— Разрешаю. И Гриша, ты понимаешь, что никто не должен знать, что этот свиток написан тобой?

— Так точно.

— Свободен. — Подождала пока он выйдет. Ещё раз посмотрела свиток. Проверила высохли ли чернила на печати. Высохли. Сложила свиток и направилась к Елене в лабораторию. Она уже была на месте, сидела за своим столом, что-то писала на листе бумаги. Рядом стоял Маркус, они о чём-то спорили. Подошла к ним.

— О чём спор?

— Ваше Императорское Высочество! Принцесса Александра! — Завопил Маркус так, словно я ему миллион притащила.

— Маркус, ты чего вопишь? Спокойней надо быть, друг мой. Так о чём спор?

— Сань, я ему рассказала некоторые аспекты теории горения.

— Как интересно. И что?

— Этот прохиндей решил написать на эту тему трактат и обсудить с учёными людьми известных университетов.

— Правда что ли? Маркус, посмотри мне в глаза, своими бессовестными зеньками.

— Почему бессовестными? Это открытие европейского масштаба!

— Мне плевать какого масштаба это открытие. Но ты можешь написать трактат.

— Сань, ты чего? — Елена удивлённо на меня посмотрела. Я подняла руку в останавливающем жесте.

— Лен успокойся. Пусть пишет трактат. Мы его проверим. Потом я поставлю на него штамп «Совершенно секретно» и «Для служебного пользования». После чего, Маркус может проводить дискуссии с очень авторитетными людьми, смею заверить, очень учёными, из службы государевой безопасности. Сиречь из разбойного приказа. Там много учёных людей, дьяков, подъячих и катов. Да, Маркус?

— Как это много учёных людей в разбойном приказе? Извините, принцесса, но я сомневаюсь в том, что там известные учёные мужи.

— А ты не сомневайся. Верь мне на слово. Очень учёные. И поверь мне, у тебя будут там очень жаркие дискуссии. Маркус, но ты не грусти, мы тебе орден дадим, «За заслуги перед Отечеством»! — Я молчала и смотрела на испуганное лицо фламандского дворянина. Потом заорала. — Ты, балбес фламандский, ещё не понял, куда тебя взяли? Всё, что здесь делает Елена и ты вместе с остальными, является строго охраняемой государевой тайной. Любое разглашение того, что здесь делается, карается только одним, плахой. Запомни это, Маркус. А сейчас иди прогуляйся. Ты завтракал?

— Завтракал, принцесса.

— Иди ещё позавтракай. Скажи, это моё распоряжение. Свободен!

Когда Маркус ушёл, я вытащила из кармана рукопись.

— Лен, как можно состарить текст? Ты же химик.

— А причём здесь химик? Сань, самый простой способ, это засунуть лист бумаги с текстом в кофе.

— Лена, здесь не бумага, а пергамент. И он итак старый. Мне нужно состарить текст, чернила. Они слишком свежие.

— Тогда берёшь утюг и гладишь. Чернила начинают выцветать. Потом ещё на солнышке подержать. Чем дольше, тем лучше.

— А побыстрее нельзя? А то сегодня Василий принимает посольство Ливонского Ордена, вернее уже просто Ливонии. Ландтаг Ливонии принял решение о ликвидации Ордена и образовании Ливонского королевства. Но там не всё так просто. Слишком много разных политических течений. Большинство из них относятся к Руси очень агрессивно.

— Сань, как они тогда решились, несмотря ни на что, предложить тебе корону?

— Жадность и желание стать самим наследственными владетельными господами пересилило всё. Некоторые решили, что я буду пешкой в их руках и в любой момент они меня уберут.

— Но они просчитались, да Сань?

— Всё верно, Лена. Они ещё не знают какую изощрённую заразу они получат себе в королевы. И самое главное именно мы с тобой будем последними Нибелунгами. Представителями легендарной германской династии. Именно поэтому я решилась на эту авантюру. Убийство королевы из рода Нибелунгов, причём доказанной документально, этого никому немцы не простят, кем бы ты ни был. Хоть даже самим императором Священной Римской Империи Германской нации. Его просто зарежет собственный мажордом.

— А я думала, что ты ради понтов.

— Леночка, понты, это замечательно, но не главное. То, что мы имперские принцессы из рода Комниных Великих, это, конечно круто, но не настолько, чтобы ландсгерры и остальные немецкие князья, курфюсты и герцоги прониклись этим до конца. По сути, мы чужаки, хоть и имперского рода. Не свои. А вот Нибелунги, это своё. Это возможность поспорить даже с Римскими патрициями, к которым усиленно примазывается итальянская и прочая южно-европейская политическая элита. Таким образом показывая, что они круче в своей родословной, чем немецкое дворянство, особенно высшее. А тут королева из рода Нибелунгов. Это очень мощный престиж. Они, даже не являясь поданными Ливонии, впрягутся за меня в случае чего.

— Ладно, давай свой пергамент.

— Лена, только не накосячь.

— Успокойся. Всё будет хорошо. Есть у меня один реактив. Он состарит чернила. Значит будет очередное шоу?

— Будет.

Глава 30

Кольцо от Зигфрида, пергамент Дука.

Удачи твёрдая порука.

С такими артефактами я по уму

Не менее Европы потяну.

К тому ж в глуби великой степи

Проснулись вдруг от спячки Калмаки.

А впрочем мне от всех страстей,

От нужд Европы и степей

Сбежать на берег тихого пруда.

Где краткий обрету покой

В объятьях милого супруга.

Ещё не венчанного друга

И так любимых мной детей.

Zay…

ас Суляйса, 10 день месяца Джумад ас-сани 920 год Хиджры (Среда, 11 августа 1514 года от Р. Х.) Крымское ханство. Салачик. Ханский дворец.

— Эта византийская девка всё-таки посмела вручить ханский бунчук худородному шакалу Урусобе! — Брызгая слюной, кричал Менгли Герай на заседании созванного им кучук-дивана, то есть, малого совета при хане. Калга, нуреддин, ор-бей, сераскеры, визирь, кадиаскер и четыре бея поддержали хана в его законном негодовании. Пятый бей, а вернее самый первый бей из их пятёрки молчал. Это был Агиш Ширин. Он оглядывал всех присутствующих здесь и думал о том, они так претворяются или на самом деле не понимают, что происходит? По мимо пяти беев из родов карачи-беков ханства, сегодня присутствовал и ещё один представитель влиятельного рода — бей Хаджике из мангытского рода Мансур. Этот тоже молчал. При этом иногда посматривая на Агиша и на его губах возникала лёгкая усмешка.

Агиш глядя на Хаджике понял, этот тоже знает гораздо больше, чем эти идиоты из кучук-дивана и не спешит говорить, ибо слово серебро, а молчание золото. Всё верно. Мангыты многочисленны и живут на всей территории некогда бывшей Золотой Орды. И вести к Хаджике Мансуру от сородичей приходят регулярно. И эти новости очень не радостные. У Агиша тоже шпионов было достаточно, чтобы получать своевременно нужную информацию о том, что творится за пределами Крыма. Далеко на востоке началось движение. И это движение ничего хорошего не предвещало тем, кто сейчас жил на территории