Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

За две недели, отведенные на «Трайдент», Черчилль получил от Рузвельта то, что хотел по проекту атомной бомбы: полномасштабное сотрудничество и обещание делиться окончательным продуктом. Рузвельт считал, что это оружие будет готово к использованию в этой войне, которая, как он предполагал, может продлиться до 1946 или даже до 1947 года. Черчилль сообщил военному кабинету, что за этой договоренностью последует заключение официального соглашения. Кроме того, президент наконец отреагировал на предложение, сделанное Гарриманом еще в марте, и распорядился, чтобы Военное управление судоходства направляло больше кораблей под британский флаг – пятнадцать – двадцать в месяц. Но Рузвельт кормил Черчилля подобными обещаниями уже несколько месяцев; он и на этот раз не сдержал слово. Эти корабли были нужны адмиралу Кингу и Макартуру. С точки зрения британцев, из-за Кинга с его тихоокеанской стратегией ситуация с каждым днем осложнялась. Брук написал в дневнике: «Крен в сторону Тихоокеанского региона силен, как никогда. Мы оглянуться не успеем, как они начнут убеждать нас, что сначала надо одержать победу над Японией!»[1659]

Брук считал, что американцам кажется, что их водили за нос с операциями «Факел» и «Хаски», и «теперь они не позволят, чтобы их опять обвели вокруг пальца». Франция, и только Франция составляла основу стратегического плана Джорджа Маршалла. Но существовал один простой способ удовлетворить Маршалла и избежать переброски американцами основных сил в Тихоокеанский регион, и он состоял в том, что британцам следовало подождать, пока американцы назовут дату вторжения во Францию, что они и сделали, а затем согласиться с этим решением, что и сделали британские командующие штабами. Поступив таким образом, Черчилль и Брук дали Рузвельту и Маршаллу то, что они давно требовали. Участие американцев в стратегии нанесения удара через Ла-Манш означало, что внимание президента и Маршалла будет по крайней мере в равной степени разделено между Европейским и Тихоокеанским театрами военных действий. Было решено начать операцию 1 мая 1944 года. Однако осталось невыясненным, будет ли это высадка небольшого десанта, операция «Кузнечный молот», или более крупная операция по высадке десанта, операция «Раундап». В Государственном департаменте и в штабе Эйзенхауэра возникало столько путаницы из-за этих двух кодовых названий, что было решено назвать данную операцию «Округлый молот» (Round-hammer). Каким бы ни было название, решение о проведении этой операции означало, что еще одно из обещаний, данных в Касабланке, и самое важное для Сталина, – отправка войска во Францию в августе 1943 года – будет выполнено только в следующем году[1660].

Черчилль хотел, чтобы операцию по вторжению на континент возглавил Алан Брук. У Черчилля не вызывало сомнений, что командование операцией должен взять на себя британский генерал. В конце концов, Великобритания отправила больше солдат, самолетов, танков (хотя многие были американского производства) и кораблей на Европейский и Северо-Африканский театры военныхх действий, чем американцы. Кроме того, когда Эйзенхауэра назначили командовать операцией «Факел», подразумевалось (как считал Черчилль), что британец будет командовать вторжением во Францию. Комитет по планированию операции вторжения (вскоре она получила кодовое название «Оверлорд») возглавил англичанин, генерал-лейтенант Фредерик Э. Морган, начальник штаба Верховного главнокомандующего союзными войсками (COSSAC). Морган разделял мнение Маршалла относительно необходимости нанесения прямого удара по Германии. Он относился к своей должности со всей ответственностью и не собирался делать вид, что его все устраивает, только ради того, чтобы угодить (или обмануть) американцам.

Черчилль и Брук возлагали надежды на «Оверлорд», но считали, что операция должна быть предпринята только тогда, когда Германия будет находиться на грани поражения, с востока будет наступать Красная армия, Королевские военно-воздушные силы – с запада, а союзнические армии будут в Италии и на Балканах (если Черчиллю удастся настоять на своем). Хотя они считали, что преждевременное вторжение во Францию приведет к катастрофическим последствиям, они согласились начать операцию 1 мая 1944 года, не выдвинув никаких условий, которые следовало выполнить до начала операции. Эта оплошность, допущенная в ходе переговоров, привела к проблемам с Маршаллом и Рузвельтом, которые возникли в ближайшие месяцы. Между тем, по мнению Черчилля, в случае соблюдения этих условий к моменту начала операции, 1 мая 1944 года, командование операцией «Оверлорд» принял бы Брук. Один из друзей Брука по возвращении в Алжир сообщил ему, что Эйзенхауэр довольно твердо заявил, что только два человека способны возглавить вторжение: Джордж Маршалл и сэр Алан Брук. Вот почему Брук пришел в сильное волнение, когда спустя две недели после «Трайдента» Черчилль сообщил, что его, возможно, сделают Верховным главнокомандующим. Начальник имперского Генерального штаба понимал, что назначение может стать «кульминационным моментом в моей борьбе за формирование военной стратегии», чтобы сделать возможным вторжение во Францию. Поклявшись Черчиллю хранить эту информацию в секрете, Брук не поделился новостью даже с женой[1661].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пока в Объединенном комитете начальников штабов велись ожесточенные споры относительно военной стратегии, президент с Черчиллем обсуждали послевоенную политику. Рузвельт вкратце изложил Черчиллю, как до этого Идену, свое видение послевоенной Европы, с ослабленной Францией и полностью уничтоженной Германией. Такой послевоенную Германию представляли профессор Линдеман и министр финансов Генри Моргентау-младший[1662], старый друг Рузвельта и его сосед по Гайд-Парку на реке Гудзон.

Своего мрачного товарища Рузвельт называл «мистер Морг». Моргентау не испытывал ненависти к немцам, но ненавидел зло и особенно ненавидел нацистов. Его министерство финансов сыграло роль в определении судьбы Германии, поскольку контролировало программу ленд-лиз, имевшую огромное внешнеполитическое значение, но, по сути, напрямую связанную с банковской деятельностью. Вот почему министерство финансов, а не Государственный департамент будет играть определяющую роль в решении вопроса, как наилучшим образом заставить Германию заплатить – в прямом и переносном смысле – за свои преступления. Германия должна сполна заплатить за преступления, считал Моргентау, и, самое главное, Рузвельт разделял его мнение.

У Черчилля было на этот счет свое мнение. На совещании «Трайдент» он предложил Рузвельту план послевоенной системы международной безопасности, который включал в себя создание Всемирного совета и трех региональных советов, в Азии, в Северной и Южной Америке и в Европе. В рамках этих советов предполагалось формирование блоков и ассоциаций государств, построенных на федеративных началах, что позволит избежать актов агрессии. Самый важный блок будет представлять собой «братскую ассоциацию Британского Содружества и Соединенных Штатов», сохранив Объединенный комитет начальников штабов. Эти предложения были очень похожи на идеи, которые он озвучил в мартовском выступлении по радио, и на то, что Иден сообщил Рузвельту и Халлу во время своего визита в Вашингтон. Черчилль также предложил создать дунайскую федерацию с правительством в Вене, демократическую федерацию государств, включая Баварию, чтобы заполнить вакуум, возникший после исчезновения Австро-Венгерской империи. Это новое государство, в свободном союзе с Великобританией (а в идеале сотрудничающее с Соединенными Штатами) и обновленной Францией, сможет защитить себя от посягательств со стороны других держав, включая восстановленную Германию и Советский Союз, если после войны проявятся экспансионистские амбиции Сталина. Если Сталин останется верен своему слову и будет придерживаться договора о дружбе, заключенного сроком на двадцать лет, то Франция возьмет на себя прежнюю роль державы, сдерживающей Германию на западе, в то время как Советы будут делать то же самое на востоке. Однако Германия (демилитаризованная) станет важным партнером с точки зрения экономического восстановления Европы. После войны даже Сталину понадобится немецкая сталь. Политика Идена, разработанная в министерстве иностранных дел, преследовала три цели: сдерживание Германии, восстановление Франции и подготовка к сдерживанию Советов. «Решение этих задач, – написал Иден в одном из меморандумов, – необходимо для обеспечения нашей безопасности, независимо от того, будут ли Соединенные Штаты участвовать в поддержании мира с этой стороны Атлантики». С точки зрения американцев, все это напоминало «сферы влияния» и «союзы», военные и экономические, то, что привело не только к нынешней войне, но и являлось причиной всех европейских конфликтов в Европе с раннего Средневековья[1663].