Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Итак, в середине мая 1957 года расслоение в Президиуме ЦК стало реальностью, недоставало последней капли. А тут отец, как нарочно, сам подлил масла в огонь. Во время одного из совместных обедов в Кремле он заговорил о необходимости омолодить Президиум ЦК, «влить в него свежую кровь».

— Мы все уже перешагнули за предел жизни наших людей, — рассуждал отец, — мне пошел 64-й год, остальным чуть больше или чуть меньше, Ворошилову так вообще 76 лет. Совесть надо иметь, пропустить вперед молодых. Вот кое-кто ворчит, что председателем Госплана назначили слишком молодого неопытного Кузьмина. А ему 46 лет, разве это молодость, если, конечно, не смотреть с позиций 76-летнего.

Отец считал сорок лет наиболее плодотворным возрастом для прихода во власть: уже поднакопился опыт и еще в полной мере сохраняется энергия, желание работать, стремление достичь чего-то.

— Поверьте, придут к руководству партией, страной свежие молодые люди, они управятся не хуже нас, — убеждал он членов Президиума.

В данном случае отец, без сомнения, намеревался не только омолодить, но и разбавить становившийся все более оппозиционным ему Президиум своими сторонниками. Просто так убрать «стариков» он не мог, они сидят в руководстве страны много дольше его самого и составляют большинство Президиума.

Тогда же, в мае, отец зашел с другой стороны, предложил расширить состав Президиума до пятнадцати человек, но наткнулся на глухую стену. По привычке согласился только один Булганин, но и он после «разъяснений» Молотова назвал предложение Хрущева «разжижением».

Как обновление, так и расширение Президиума ЦК не только не устраивало коллег отца, но и смертельно их испугало. Если Хрущев вынесет вопрос Президиума на очередной Пленум ЦК, то наверняка получит поддержку. В результате их, пусть и гипотетическое большинство превратится в явное меньшинство. Отец сам толкал оппозицию к активным действиям.

Пикник в Семеновском

(Отступление восьмое)

В середине мая отец предложил организовать «дружескую» встречу-пикник руководства страны с творческой интеллигенцией: писателями, поэтами, композиторами. Отец настроился на откровенный разговор. Он не сомневался, они делают одно дело, им одинаково близки трагедия сталинских времен и сегодняшние проблемы страны.

К сожалению, они не всегда понимали друг друга. Позволю себе повториться: отец, отвечавший за страну, заботился о ее будущем, разоблачая преступления недавнего прошлого, шел вперед и не собирался сходить с выбранного пути, но он одновременно не мог себе позволить утратить контроль над страной и обществом. Это привело бы к безвластию, хаосу и, в конечном счете, к катастрофе.

«Передовые» писатели и вся остальная «прогрессивная» публика, ощутив первое дуновение свободы, требовали для себя свободу без границ. Они не несли и не чувствовали никакой ответственности не только перед страной, но и перед самими собой, из самых лучших побуждений бросились разоблачать все и вся, немедленно и без каких-либо ограничений. Вот тут-то и возникало противоречие между ответственностью власти и безответственностью интеллигенции, никогда не жившей в условиях свободы ни при Сталине, ни при царях, отождествлявших ее со вседозволенностью, с анархией.

В свою очередь, тяготевшие к прошлому «реакционные» писатели, если пользоваться терминологией тех лет, тосковали по «хозяину». Еще вчера они были «его» писателями, сегодня стали «ничьими», не знали, для кого и как писать. Они жаждали возврата твердой руки, которая и защитит их, и премией одарит, а если потребуется — накажет. Они всей своей душой ненавидели своих «передовых» собратьев, которые платили им той же монетой. Обе группировки постоянно грызлись между собой, в каждой из них имелись свои вожди, свои экстремисты. И те и другие старались перетянуть отца на свою сторону. Одни призывали его снять все ограничения. Их оппоненты требовали, пока не поздно, закрутить гайки. На все это накладывались и личные, корыстные интересы. Вожди «первых» на волне перемен стремились захватить власть в творческих Союзах, «реакционеры» не желали ею делиться. По долгу службы и в силу давних российских традиций, отец не мог отмахнуться от их дрязг, ведь «поэт в России больше, чем поэт». Ему поневоле приходилось то и дело вмешиваться в перепалку сторон, лавировать в море писательских страстей, пытаясь нащупать верный путь, отступать и тут же выслушивать обвинения в возврате к сталинизму, а, сделав шаг вперед, наталкиваться на ожесточенное сопротивление со стороны «консерваторов». Такой способ продвижения вперед называется методом проб и ошибок. Отцу приходилось нелегко, ведь именно он принимал решения и отвечал за них, но он сам, разоблачив преступления прошлого, избрал этот путь.

Напомню, что происходило в писательской среде той весной. В начале марта 1957 года на пленуме Московского отделения Союза писателей «С вредной речью выступил Дудинцев (я цитирую жалобу отцу, поступившую от партийного идеолога Шепилова. — С. Х.). Он все больше превращается в героя, но в героя борьбы с советской властью. Этого так оставлять нельзя. Одновременно идет шельмование писателей, стоящих на партийных позициях: Николая Грибачева, Семена Бабаевского, Александра Суркова, Леонида Соболева, пусть не самых талантливых, но людей, преданных партии и стране, патриотов. Им даже придумали обидное прозвище “лакировщики”».

Шепилов считал, что обстановка складывается взрывоопасная. Заколебались даже Федор Панферов и Александр Твардовский, следует принять немедленные жесткие меры. 11 мая 1957 года он переслал отцу еще одну записку, составленную по его поручению Отделом культуры ЦК, просил ознакомиться с ней до намеченной на 13 мая встречи «с виднейшими литераторами, членами правления Союза писателей СССР». 14 мая открывался пленум Правления Союза писателей, и «виднейшие литераторы» хотели сориентироваться, получить партийное напутствие.

Авторы записки предупреждали, что Дудинцев в своих «подрывных действиях против Советской власти не одинок, в ряде произведений, включенных в выпущенный в начале 1957 года второй сборник “Литературной Москвы” (члены редколлегии Эммануил Казакевич, Маргарита Алигер, Вениамин Каверин и другие), отражено стремление к односторонне-обличительному изображению жизни. В рассказе Александра Яшина “Рычаги” все коммунисты сельской партийной организации — люди бесчестные и лицемерные. Сюда же следует отнести рассказы Юрия Нагибина “Свет в окне” и Николая Жданова “Поездка на родину”, критиканско-фрондерскую статью драматурга Александра Крона, пьесу Александра Штейна “Гостиница Астория”, а в романе Галины Николаевой “Битва в пути” крикливо и истерично описывается история несправедливых арестов честных людей в 1949 году».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});