Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Ворошилов, можно сказать, не играл никакой роли. Я не помню ни одного случая, чтобы Ворошилов внес какое-то деловое предложение. Рассылаемых материалов он не читал и к заседаниям почти не готовился.

Булганин, как всегда, был на высоте подхалимства и приспособленчества: то подойдет к одному, то к другому. Одному слащаво улыбнется, другому крепко жмет руку. Булганин вначале безропотно и во всех начинаниях поддерживал Хрущева, но постепенно он стал все больше склоняться на сторону Молотова и Кагановича. Булганин плохо знал народное хозяйство страны, особенно сельское хозяйство. Ни разу по линии Совета Министров не поставил какого-либо вопроса на Президиуме ЦК.

Булганин, понимая, что он плохо выполняет роль Председателя Совета Министров, что везде и во всем его опережает Хрущев, видимо, внутренне вполне созрел для присоединения к антихрущевской группировке и, как только пронюхал, что против Хрущева сколотилась группировка большинства членов Президиума ЦК, он немедленно присоединился к ней.

Лично я считал линию Хрущева более правильной, чем линию Кагановича и Молотова, которые цепко держались за старые догмы и не хотели перестраиваться в духе веления времени. Мне казалось, что Хрущев все время думает и ищет прогрессивные методы, способы и формы в деле строительства социализма, в области развития экономики и всей жизни страны. Хрущева я хорошо узнал на Украине в 1940 году, в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период. Я его считал хорошим человеком, постоянно доброжелательным и, безусловно, оптимистом.

Сталин хорошо относился к Хрущеву, но я видел, что он иногда был несправедлив к нему, отдавая во всем пальму первенства Молотову, Берии, Маленкову и Кагановичу. Учитывая все это, я твердо поддерживал Хрущева в спорах между ним, Кагановичем и Молотовым.

Нам, молодым членам Президиума, казались странными такие недружелюбные взаимоотношения между старыми членами Президиума, часть которых долгое время работала вместе со Сталиным и даже с Лениным. Такое нелояльное их отношение друг к другу не могло не сказаться на деле. Мы пытались было посоветовать им прекратить ругань, но где там, разве наш голос был для них авторитетным».

Итак, в середине мая 1957 года Молотов в случае столкновения с Хрущевым мог твердо рассчитывать на поддержку Кагановича.

Маленков держался осторожно, до последнего момента взвешивал, подсчитывал шансы как Молотова, так и отца. Всегда чутко улавливающий расстановку сил, Георгий Максимилианович, как видно из опубликованных документов, в апреле-мае 1957 года начинает потихоньку, исподволь, все чаще перечить отцу. Ему представляется, что пришла пора смены лидера, и тут главное — не опоздать. С отцом он расставался без сожалений, так же, как он расставался со Сталиным, а потом и с Берией. Отец для него отныне становился уже отыгравшей свое картой.

Ворошилов тоже постепенно отстранялся от Хрущева. С Молотовым и Кагановичем его в первую очередь роднил Сталин. С другой стороны, в кресле Председателя Президиума Верховного Совета он чувствовал себя неуютно и неуверенно, стоит Хрущеву пальцем шевельнуть… Опытный царедворец, Климент Ефремович, как и Маленков, всегда поддерживал победителя, но только в последний момент. В майских перипетиях он не участвовал, путешествовал по странам Азии. Домой его ожидали к концу месяца.

Всех их — Молотова, Кагановича, Маленкова, Ворошилова роднило одно: они — политики из прошлого, ныне практически утратившие реальную власть. У них оставался последний шанс, свергнуть Хрущева и вернуть себе все.

Сторону отца держали Микоян, Суслов, Кириченко, с ними Жуков и другие кандидаты в члены Президиума, так же, как и вновь избранные секретари ЦК, люди реально управлявшие страной и не собиравшиеся никому уступать свою власть.

Если считать голосующих членов Президиума ЦК, то с некоторой натяжкой на Маленкова с Ворошиловым получалось четыре на четыре. Исход противостояния, как это часто случается в истории, зависел от колеблющихся — Булганина, Первухина и Сабурова.

На Первухина отец больше рассчитывать не мог, но и к «молотовцам» тот присоединяться не спешил. С одной стороны, затеянная отцом реформа экономики для него как кость в горле, с другой… С другой, пост министра одного из важнейших в стране министерств — средмаша — в сочетании со званием первого заместителя Председателя Правительства, если и не очень устраивал, то и рисковать им он смысла пока не видел. Кроме того, от природы человек мягкий, Первухин старался по возможности избегать конфликтов.

Не определился до конца и Сабуров. В противоположность Первухину — решительный и даже грубый администратор, он конфликтов не боялся, но обиженный на отца за несправедливую, по его мнению, отставку от Госплана, Сабуров, в душе антисталинист, не симпатизировал и сталинистам, Молотову с Кагановичем. Его раздирали внутренние противоречия.

Отец считал, что он может твердо полагаться на Булганина с Шепиловым. Все последние годы они с Булганиным держались вместе: и в момент смерти Сталина, и при подготовке ареста Берии. Казалось, он мог доверять Булганину во всем. Перебирая варианты, обдумывая кандидатуры, подходящие для замены Маленкова на посту Председателя Совета Министров, отец неслучайно остановился на Булганине. А теперь Булганина в лагерь недоброжелателей подталкивал он сам. Напомню, как во время визитов в Женеву и Великобританию отец, в силу своего характера, оттеснял Булганина, перехватывал инициативу. То же самое продолжалось и в Москве. Сначала Булганин не обращал внимания, совсем недавно, в апреле, настоял на присвоении отцу Героя Социалистического труда, затем начал обижаться. Коллеги по Президиуму ЦК подливали масла в огонь, кто сочувственно, кто язвительно нашептывал: «Никита тебя ни в грош не ставит. Стоит только избавиться от его опеки, и ты, Булганин, станешь…» Кем станет Булганин, оставалось неясным, но с некоторых пор он начал обращать все больше внимания на эти слова.

Шепилов, как видно из доступных нам документов, твердо, пока твердо, на стороне Хрущева. Отец быстро продвигал его, и Шепилов связывал свое будущее с Хрущевым, по крайней мере, до тех пор, пока у самого Хрущева имелось это самое будущее.

Отец не ощущал изменений в своем ближайшем окружении или не обращал на них внимания. По-прежнему гулял вечерами с Маленковым, продолжал по дружбе «подкалывать» Булганина, сражался с Молотовым. Мы дома тоже ничего не чувствовали, я готовился к свадьбе. Дочь Маленкова Воля с мужем, архитекторы, гостили у моей старшей сестры Юли, в Киеве. Они выиграли там какой-то конкурс и сейчас готовились к воплощению своего проекта в камень. Жили не в гостинице или правительственной резиденции, а у Юли на квартире, по выходным выезжали к ней на дачу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});