Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Я никак не ожидала, чтобы Colonne так скоро дошел до исполнения симфонии. Когда я уезжала из Парижа, он говорил, что, вероятно, не ранее февраля возможно будет сыграть ее, хотя он будет стараться сделать это как можно скорее.

Вчера было симфоническое собрание. Я не была в нем. Особенного ничего не было, и я хочу поберечь себя для того концерта, в котором будет играться наша сюита. Я играю ее в четыре руки с двумя музыкантами: Пахульским (Генрихом) и Данильченко. С первым играю seconde, со вторым primo и все не могу хорошенько вслушаться. Она очень трудна и все внимание поглощается разбиранием. Моему чувству ужасно нравится Divertimento, в особенности.

Боже мой, какою тоскою охватывает сердце, сколько здесь прожитого, потерянного, похороненного безвозвратно; какой горький вопль души, как много перечувствованного для меня повторяется в этом взрыве и во всей повести дивертисмента. В первом его мотиве слышится какое-то благоразумие, примирение, потом некоторый протест сердца, сожаление и. наконец, неудержимое отчаяние, тоска прорываются сквозь все это. Что за высокое искусство музыка! Какие больно-сладкие минуты оно доставляет человеку, когда в ней он слышит свою жизнь, свои страдания, свои радости и потери. Нет еще искусства, которое доставляло бы человеку такие дорогие слезы, такие несравненные ощущения, как музыка, и в ней нет композитора, который доставлял бы мне так много этих ощущений, как Вы, мой обожаемый друг. В Ваших сочинениях я прохожу всю свою жизнь, все свои чувства. Когда я играю или слушаю Вашу музыку, я вся прихожу в волнение, я всем своим существом участвую в ней, непонятного для меня нет ничего, не производящего впечатления также ничего, и как я благословляю Вас за эти впечатления. Если за них надо отдать полжизни, я с радостью отдам, потому что в них единственное счастье.

Как меня огорчает Ваше нездоровье, дорогой мой. Зачем Вы мало бережете себя; эта зубная боль способна доводить человека до исступления. Дай бог, чтобы это письмо нашло Вас совсем здоровым...

Знаете, милый друг, что бедный Венявский (Генрих) лежит здесь в Мариинской больнице? Я хотела его взять к себе, но теперь он так тяжело болен, что его перевозить нельзя. Его болезнь (водяная) вступила в свой последний фазис, но сколько времени он проживет, доктора решить не могут, говорят что, быть может, и года два, а может быть, и очень скоро умрет. Жаль его, и семейство у него-пять детей и жена. До свидания, мой милый, несравненный друг. Всем сердцем всегда Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

210. Чайковский - Мекк

Рим,

23 января/4 февраля 1880 г.

Мы переживаем теперь здесь самый разгар карнавала. Я уже писал Вам, милый друг мой, что в первый раз мне очень не по вкусу пришлось это дикое беснование. Теперь я несколько примирился с ним. Конечно, характерность здешнего празднования карнавала обусловлена климатом и древностью обычая; по всей вероятности, римлянину, перенесенному во время масленицы на наши балаганы, еще более дикою показалась бы наша пьяная толпа, катающаяся с гор или вертящаяся на качелях. Когда хорошенько вглядишься в публику, беснующуюся на Соrsо, то убеждаешься, что как бы ни странно проявлялось веселие здешней толпы, но оно искренно и непринужденно. Оно не нуждается в водке или вине, оно вдыхается в здешнем воздухе, теплом, ласкающем. Что за дни стоят чудные! Я беспрестанно мысленно переношусь к Вам и думаю: как бы хорошо Вам было здесь! Не могу себе представить, какое бы впечатление на Вас произвел карнавал. Понравилось ли бы Вам это?

До сих пор увеселения состояли в том, что, начиная с двух часов, на Соrsо начинает двигаться несметная толпа людей, вооруженных мучнистыми шариками (coriandoli), которыми друг в друга кидают. Все балконы унизаны людьми, со своей стороны осыпающими проходящих и проезжающих этим шариками. Стоит пройти по Соrsо несколько шагов, чтобы получить со всех сторон такое количество ударов, что все платье делается белым. Иные бьют больно, и единственное средство-проволочная маска, да и то она оберегает одно лицо. Крик, хохот, шум при этом неописанные. Так продолжается до пяти часов. Тут раздаются пушечные выстрелы, возвещающие Corso dei Barberi. Публика расстанавливается по обеим сторонам улицы, и через несколько времени пробегает несколько взбешенных искусственным образом лошадей, причем нередко случаются несчастья. Не далее, как вчера, на наших глазах первая лошадь свалила с ног полицейского и расшибла, но, к счастию, не убила его. Этим заканчивается празднество.

Сегодня будут по Соrsо ходить маски, и город выдает лучшим маскам премии. Бросать coriandoli уже запрещается, но можно кидать цветы и конфетти.

По вечерам устраиваются маскарады, иллюминации. Вчера вечером я ходил на Piazza Navona, которая вся была разукрашена великолепными гирляндами из цветов и разноцветных фонарей. Это показалось мне очень красиво.

Я все еще нахожусь в том нервном и раздражительном состоянии духа, о котором писал Вам. Сплю нехорошо и вообще расклеился. Однако ж я все-таки успешно работал в последние дни, и у меня вчерне уже готова итальянская фантазия на народные темы, которой, мне кажется, можно предсказать хорошую будущность. Она будет эффектна благодаря прелестным темам, которые мне удалось набрать частью из сборников, частью собственным ухом на улицах.

Очень хочется мне побывать перед отъездом в Россию в Неаполе, но не знаю, удастся ли это. С другой стороны, в Петербурге больная сестра., больная Таня, расстроенный и тоскующий Анатоль. Сердце мое стремится и к ним.

Будьте здоровы, мой несравненный и дорогой друг.

Ваш П. Чайковский.

211. Чайковский - Мекк

Рим,

27 января/8 февраля 1889 г.

Дорогой и милый друг мой!

Вчера я получил от Давыдова (директора консерватории) письмо, в коем он сообщает мне, что к 19 февраля готовится большое представление из живых картин с музыкой. Все русские композиторы принимают участие в сочинении этой музыки и меня убедительно просят написать музыку к седьмой картине. Отказаться нет никакой возможности, и я, согласно просьбе Давыдова, телеграфировал ему, что приму желаемое участие. Партитура должна быть в Петербурге непременно в начале февраля. Музыка возложенной на меня картины должна изобразить “Черногорию в момент появления русского манифеста о войне”!!!! Представьте, как приятно приниматься за сочинение подобного рода музыки! Конечно, скрепя сердце, я свое дело сделаю и сегодня весь день просидел над работой. Но само собою разумеется, что ничего хорошего не может выйти из этого. Досаднее и затруднительнее всего то, что я решительно не знаю, что и как пишут другие. Подозреваю, что все выбрали то, что им больше нравится, а мне прислали то, чего не захотели другие. Но сноситься с Петербургом некогда, и я принялся энергически за дело. Пусть не сетуют, если не угожу.

Ваше письмо получил вчера. Премного благодарен за сообщение сведений о симфонии. Радуюсь бесконечно, что сюита начинает Вам нравиться. Мне кажется, милый друг, что когда Вы с ней хорошо познакомитесь, то больше всего Вам понравится Andante, которое я писал с наибольшею любовью.

До свиданья, милый друг!

Безгранично Вас любящий и благодарный

П. Чайковский.

212. Чайковский - Мекк

Рим,

1880 г. января 31-февраля 2. Рим.

31 января/12 февраля 1880 г.

Слава богу, карнавал кончился. В последний день беснование превзошло всякие границы. Общее впечатление карнавала самое для меня неблагоприятное. На меня вся эта суета производила впечатление удручающее, утомляющее и раздражающее. Но я не мог не оценить искреннюю веселость, которая проявляется во всем туземном населении во время карнавала. Заметьте, что я не видел ни одного пьяного, вообще никаких скандалов, ссор, драк. Шутки бывают иногда сопряжены с болью или с порчею вещей, но я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь рассердился. Во всем этом, как я замечал всегда и прежде, дает себя чувствовать необыкновенно добродушная, кроткая натура итальянца. Погода стояла все время чудная.Весна положительно дает себя чувствовать. Я могу сказать без преувеличения, что каждый светлый согревающий луч солнца напоминает мне Вас, друг мой. Я постоянно переношусь мысленно к Вам и сожалею, что обстоятельства мешают Вам пользоваться благорастворением итальянского климата.