"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Ахманов Михаил Сергеевич

— Фреду хрюкало начистили, — сообщил Арьего на франко-испано-английском диалекте. — На Мойзеса заторчал. Прямо в душе.

— В жопу Фреда, — отозвался Бирк.

— Туда он без твоих советов доберётся, — заметил Арьего, отхлебнул пива через трубку и скривился. — Ну, моча! У нас в Андалусии такое…

— В жопу Андалусию!

— Почему бы и нет? — Арьего пожал плечами. — Что в ней осталось, в этой сраной Андалусии? Маслины, пальмы да туристы…

— В жопу туристов!

Они молча прикончили пятую кружку и взяли по шестой.

— Премиальные опять срезали, — произнёс Арьего для поддержания беседы. — Мастер говорит…

— В жопу мастера! — рявкнул Бирк.

— Вот тут, приятель, я с тобой согласен.

Прошёл час. Они допивали седьмую кружку.

Арьего уставился в окно, забранное прозрачным армированным пластиком. Окно величиной с футбольный мяч выходило наружу, и в нём кроме тьмы и пустоты виднелось полдюжины звёзд. Не очень ярких.

— Трансляцию с Цереры видел? Новости? — Он присосался к кружке, опустошив её до дна. — В Милане пара гомиков дитё произвели. Клонировали, что ли… Ещё «Реал» поставил клизму «Челси»… Ещё какие-то пришельцы появились…

— В жопу пришельцев, — сказал Сидней Бирк. — Пива ещё возьмём, Хуанито?

* * *

Пост 13 замуровали в скальную поверхность плато Тартар по самые брови, то есть до верхнего защитного купола. На Венере Тартар считался весьма приличным регионом: до вулканических зон более трёх с половиной тысяч километров, атмосфера (97% углекислого газа) сравнительно спокойная, скорость ветра в шторм не превышает 80 м/с, осадки из облачного покрова (80% — серная кислота, остальное — соляная и плавиковая) умеренные, рельеф плоский, доступный для передвижения. Жарковато, конечно (четыреста по Цельсию), но жаловаться грех: в других местах — пятьсот.

В конструктивном отношении Пост 13 представлял собой цилиндр из прочнейшего композита диаметром двадцать два и высотой семьдесят метров, расчленённый на ярусы. Наверху, под куполом, где находились шлюз, ангар, выдвижная антенна и установка дальней связи, температура была градусов сорок, внизу, на глубине — не больше тридцати. Там, у решёток климатизатора, где веяло прохладой, прятались лаборатории, жилые каюты, кухня и салон. В салоне Майк Свиридов и Демескис играли в покер. Поль Дюрант, их третий компаньон, спал, но виртуально участвовал в игре, представленный компьютером «Фул Асс».

— Откроемся? — предложил Майк. — Стрит. Вальтовый.

У Демескиса была тройка, у компьютера — две двойки. «Фул Асс» проигрывал вчистую.

Свиридов перетасовал колоду и раздал по новой — себе, Демескису и на сканер компьютера. «Эту заменить», — мелодично прожурчал «Фул Асс», подсветив одну из карт. Свиридов заменил.

— Видел данные последнего бурения? Когда бур накрылся? — произнёс Демескис. — Вода! Причём в верхнем слое литосферы! Конечно, пары и в следовых количествах, однако…

— Вот именно, в следовых! — Свиридов пренебрежительно фыркнул.

— Но процесс идёт. — Демескис задумчиво уставился в карты.

— А чего ему не идти! — Свиридов вызвал на экран номер «Плэнетери ревю» с нужной статьёй. — Вон, даже на Меркурии…

Игра служила фоном для дискуссии, которая велась уже семь месяцев, с тех пор, как они сменили прежнюю группу научной службы ОКС. Спорили из-за воды — точнее, из-за её отсутствия. По своей величине и эволюции Венера была очень сходна с Землёй, а значит, в конце периода формирования твёрдой коры из магматических недр выделились огромные массы газов и водяных паров. Отсюда вопрос: куда этот пар подевался? Демескис был сторонником традиционной точки зрения: из-за высокой температуры вода разложилась на водород и кислород, первый улетучился в верхнюю часть атмосферы, за счёт второго окислились горные породы. Майк Свиридов полагал, что причина в ином — в планетарной катастрофе. Возможно, другое небесное тело — комета или астероид, слишком близко подошедшие, — сорвало с Венеры водяной покров и рассеяло в космосе. Если вода и сохранилась в недрах, то это лишь жалкие остатки былого изобилия.

Демескис заменил две карты, поторговался и предъявил каре девяток. У Свиридова был снова стрит, а у компьютера — ничего. Пас. Дюранту сегодня не везло, но он ещё не знал об этом, мирно почивая в своей каюте.

Играли не на деньги — этот этап был пройден давно и всеми полностью отвергнут, как не отвечающий реальности. Дела, разнообразившие жизнь, были куда интереснее: победитель выбирал дискету с фильмом или обеденное меню, проигравший лез под стол или кукарекал петухом. Сегодня разыгрывали сеанс связи. По штатному расписанию он проводился каждые три дня, если не мешала буря: дежурный выдвигал антенну, посылал отчёт о наблюдениях и принимал инструкции и сводку новостей. Малоприятные процедуры при сорокаградусной жаре.

Свиридов с Демескисом успели обсудить свои гипотезы и даже поцапаться из-за поломки бура, когда в салон, зевая, поднялся Поль Дюрант. К этому времени стало ясно, что компьютер матч продул. До сеанса связи оставалось семь минут с копейками — только-только развернуть антенну.

— Лезь наверх, — сказал выигравший Демескис, кивая на компьютерный экран. Потом добавил на греческом в ритме гекзаметра: — Ужасна судьба побеждённых титанов! Ждут их в Тартаре страшная участь и жуткие муки! Не им сражаться в покер с олимпийцами!

— Мошенники! — прошипел Дюрант, подошёл к раздаточному автомату, напился впрок и исчез в кабине лифта.

Вернулся он через полчаса, истекающий потом, багровый, усталый, с квадратными глазами.

— Ну, парни, ну… свежие вести с матушки-Земли… Пришествие!.. Прямая трансляция по всем каналам… Мон дьен! Не знаю уж, как и рассказать…

— А ты попроще, Поль, попроще, — приободрил Свиридов. — Своими словами.

И Поль рассказал.

* * *

На Земле новость тоже встретили по-разному. В сытых городах Европы, в американских и японских мегаполисах, в Австралии, в Канаде, где реки текли молоком и мёдом, и даже в России, не очень богатой, но слишком многолюдной и огромной для полной нищеты, к Пришествию отнеслись с энтузиазмом. Он варьировался от умеренного до бурного, переходящего в эйфорию, но в общем и целом многотысячные толпы на улицах крупных городов скорее ликовали, чем буйствовали и предавались панике. Выступления отдельных ксенофобов пресекли дубинками, водомётами и умиротворяющим газом, а самых рьяных отправили в психушки, вместе с сотней-другой нью-луддитов и антиглобалистов. В Рио-де-Жанейро начался карнавал под лозунгом «Мы и Галактика»; в Диснейленде устроили выставку пришельцев — всех, каких изобрели с уэллсовских времён; в Голливуде возобновили фильмы столетней давности — «Моя мачеха — инопланетянка» и «Земные девушки доступны»; в музеях — в Лувре, Прадо, Эрмитаже — наводили лоск, рассчитывая, что их посетят небесные гости; в Чили, Бельгии и Португалии на радостях объявили амнистию; в России новый сорт пшеницы назвали «Космическая колосистая».

Что до стран третьего мира (понятии очень расплывчатом в конце двадцать первого столетия), то большинство их граждан о Пришествии не ведали или считали слухи о чужаках из галактических бездн нелепой и безбожной выдумкой. Голые туземцы с Андаманских островов бродили в тропическом лесу в поисках съедобных корешков и травок и временами занимались сексом; в их языке насчитывалось двести слов — и ни одного о пришельцах. Сотни миллионов китайцев, индусов, арабов, африканцев если беспокоились о чём-то приходящем с неба, то исключительно о ветре и дожде. Люди — или нелюди — из космоса были от них так же далеки, как облако Оорта, и уж, во всяком случае, не ближе, чем купола на Марсе и Пояс Астероидов. Они в отличие от андаманцев слышали о чудесах своей эпохи, о достижениях генетики, клонировании, эндохирургии, компьютерах размером с мелкую монетку, о термоядерных станциях и рукотворных спутниках Земли, о кораблях, летающих к Плутону, — не только слышали, но, случалось, видели всё это на ти-ви экранах, далёкое и не совсем понятное, не связанное с повседневной жизнью. Пришельцы были из тех же чудес, никак не касавшихся их и не суливших ни лекарств, ни новых башмаков, ни даже лишней горсти риса. Если Пришествие что-то и значило, то для людей, с которыми они не ощущали общности, ибо голодный сытого не разумеет.