Контакты особого рода - Василий Головачёв

Несмотря на самообладание, Алевтину пробрала дрожь. За стеной саркофага, чаще называемого просто «гробом», дремал ядерный джинн, способный в любую минуту преподнести сюрприз. Что он и делал на протяжении десяти с лишним лет со времени катастрофы. Так, в 1991 и 1995 годах саркофаг по неизвестным причинам дал трещины, а в 1990 и 1996 годах внутри «гроба» вдруг началась самоуправляемая ядерная реакция. Ее удалось задавить, а трещины залить бетоном, но никто не мог с уверенностью предсказать, на что еще способен самый большой в мире и застывший на неопределенное время ядерный взрыв.

Притих даже Леонид, благоговейно взирая на могучие контрфорсы, призванные укрепить стену.

— По оценкам экспертов, в саркофаге лежит около ста шестидесяти тонн ядерного топлива, — сказал Мартиросян, оглядываясь на Алевтину: видимо, красота девушки подействовала и на него. — Но это топливо не содержится в ТВЭЛах, то есть в контролируемых «рубашках». Во время аварии там была температура около семи тысяч градусов, металл, бетон, конструкции, топливо — все расплавилось и потекло. Лава пошла по коридорам, прожгла ходы в слабых местах… В общем, за стеной спит вулкан, полный лавы! Теперь я покажу вам реактор. Но прошу не отставать и не отвлекаться.

— Шаг вправо, шаг влево — стреляю! — проворчал Леонид, но на его шутку отреагировал лишь проводник:

— Просто в саркофаге и сейчас есть щели, сквозь которые «светит» до четырех тысяч рентген.

Мартиросян снова глянул на Алевтину и повел группу вокруг «гроба», официально именуемого «Укрытием», чтобы показать северную стену, построенную бетонными уступами. С той же стороны находился вход в здание станции, сохранившееся и укрепленное впоследствии строителями саркофага.

Алевтина уже знала, что готовится проект постройки над «гробом» нового саркофага — «Укрытия-2», полностью герметичного и безопасного, с размещением внутри завода по переработке радиоактивных отходов. Но, во-первых, Украина не имела необходимой суммы на строительство — около двух миллиардов долларов (впрочем, такой суммы не имело и все Сообщество независимых государств), а во-вторых, расчетный срок строительства — десять лет — оптимизма ликвидаторам и правительству страны не добавлял.

Обошли здание, поглазели на гигантские трубы насосного бетонного агрегата, установленного недавно для накачки под давлением специального бетона в полости под реактором, и вошли в здание энергоблока.

За два часа они находились по коридорам и тоннелям до одурения, осмотрели систему подачи в реактор раствора метабората калия для подавления активности ядерного топлива, уникальные сигнальные системы датчиков температуры и гамма-излучения «Шатер» и «Финиш», камеры промтелевидения, не боящиеся радиации, пылеподавители, венткамеры и камеры отсоса жидких радиоактивных материалов. Им показали даже знаменитую «слоновью ногу» — огромный поток застывшей лавы, отсвечивающий фиолетовым, голубым и зеленым цветом, с перламутровыми переливами вздувшихся пузырей металла и расплавленного камня, кирпича и бетона. На пятьдесят третьей отметке третьего блока реактора им также позволили заглянуть в оконце размером тридцать на сорок сантиметров с толстым бронированным стеклом. В оконце было видно жерло реактора с зависшей в нем «Еленой» — верхней крышкой диаметром в двенадцать метров и толщиной в три.

— Фон здесь безопасный, — сказал Мартиросян, — однако долго таращиться не стоит.

Алевтина заглянула в оконце и в рассеянном свете прожектора увидела слоистый, серый, какой-то мертвый туман. Из тумана торчали полуразрушенные бетонные балки, металлические фермы и обломки стен.

— Туман — это пылеводяная взвесь, — пробубнил над ухом Мартиросян. — Когда реактор горел, в жерло высыпали пять тысяч тонн химических соединений, доломита, песка, глины и свинца. А когда образовалась и стала разноситься пыль, добавили воды. Серый туман — пар и пыль, да еще и под давлением. Реактор-то горячий.

Алевтина отодвинулась, уступая место коллегам.

— Ну как? — поинтересовался проводник, блеснув хищным глазом.

— Страшно, — призналась девушка.

— Пройдет, привыкнете. А вечером вы свободны? — понизил голос Мартиросян. — Мы могли бы уютно посидеть в ресторанчике. В Славутиче их два, неплохие, кстати.

Алевтина посмотрела на орлиный нос Мартиросяна и его щегольские усики, отрицательно качнула головой:

— Я занята.

— Тогда, может, завтра?

— Вряд ли.

— Ну и видик! — подошел Леонид, избавляя Алевтину от обязанности продолжать разговор; проводник отошел, скомандовал идти за ним.

— Между прочим, Аля, — продолжал Леонид, — что ты делаешь вечером?

«Еще один «свободный человек», — с тоской подумала девушка. — Неужели на мне написано, что я в разводе?»

— Меня зовут Алевтина Васильевна, — сказала она со вздохом. — И вечером я… — Придумать она ничего не успела, потому что из группы проходивших мимо работников АЭС в оранжевых комбинезонах ликвидаторов вдруг вырвалась молодая смуглая женщина и дотронулась до рукава фуфайки Алевтины:

— Алька, ты?!

— Мамочки, Маринка! — ахнула Алевтина, приглядевшись.

Перед ней стояла бывшая одноклассница и подруга Марина Шикина, повзрослевшая, вытянувшаяся, женственная и такая же обаятельная, как и прежде, с милой улыбкой и классическим «греческим» профилем.

— Не отставайте, — подстегнул группу Мартиросян, оглядываясь на остановившихся было журналистов.

— Это сколько же мы не виделись? — сказала Марина, сделав отталкивающий жест и тут же объясняя его: — Тут обниматься не рекомендуется.

— Как закончили школу, так и разошлись. Лет шесть прошло. Значит, ты ликвидатор? Никогда б не подумала!

— А ты, значит, журналистка? Никогда б не подумала! — в тон Алевтине ответила Марина, и они засмеялись. — Страшно рада тебя видеть! Ты где остановилась?

— Где и все, в гостинице в Славутиче. А ты где живешь?

— В деревне, отсюда всего в девяти километрах. Не хочешь погостить? У меня машина, заберу после обеда, и поедем.

— А не опасно?

— В Тепловке не опасно.

— Договорились. Мы тут будем еще часа полтора, потом я свободна.

— Тогда жди в офисе турфирмы, Эдик тебя развлечет.

— Он уже пытался назначить встречу. Ты его знаешь?

— Кто же его не знает? — белозубо рассмеялась Марина. — Ну, ладно, побегу, дел невпроворот. — Она заспешила к поджидавшим ее мужчинам в оранжевых комбинезонах, потом оглянулась, подбежала, шепнула: — Как я рада тебя видеть, Алька! — и пропала за одной из дверей коридора.

Задумчивая Алевтина поспешила догнать группу журналистов, ушедшую вперед.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});