Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

Он подавил соблазн навязать аналогии силой и почувствовал раздражение от собственной нетерпеливости — если бы у него еще оставалось органическое лицо, способное двигаться, он бы нахмурился. Насильственный метод был нечестным. Тей знал, что где-то посреди этого месива инертных механизмов кроется истина, но эта истина должна была сама раскрыться перед ним. Она должна была возникнуть из созвездия данных и параллакса его мыслей. Такова была аксиома, которую Тей соблюдал почти с самого своего посвящения: нельзя силой вырвать истину у вселенной, это все равно, что сорвать паутину, зажав ее в кулаке, и ожидать, что она останется целой.

Он заставил себя стоять и не двигаться. Он приглушил оптику (наблюдатель увидел бы, как огни его глаз медленно затухают, пока под красным капюшоном не остается лишь сплошная тень), и на миг оттеснил с переднего плана мозаику своих мыслей. На их месте он выстроил псалм на кодовом наречии, древнюю марсианскую технопеснь, что утешала и ободряла дух. Акустический компонент отдался в его ушах негромким высоким звуком, а кодовый компонент заполнил всю его личную ноосферу прекрасной, традиционной, уютной гармонией.

Тей пел ровно сорок три секунды, потом на миг опустил голову и снова зажег огни глаз. Он чувствовал себя снова собранным, восстановившим равновесие. Истина придет к нему сама. Он будет смотреть и слушать…

Слушать.

Тей позволил себе маленькую внутреннюю улыбку.

Наследный Король был единственным, который не заговорил. Он помнил это по разговору с Адальбректом. Разговоры. Голоса. Ночь налета — это ночь, в которую Короли найдут свои голоса. Какая глупая ошибка. Тей смотрел, когда должен был слушать.

Он разогнал новую группу чувств до полной остроты, приглушив зрение и сфокусировав слух. Он прислушивался ко всему доступному спектру: к электромагнитным частотам, к гудению кладбищенского манифольда, к жужжанию и звону окружающей среды. Он пробудил и более экзотические чувства и развернул их все, чтобы они всматривались в контрольные системы, в глубины головокружительных микросетей электричества, которые разложил под ними Наследник.

Глупая ошибка. Такая очевидная. Остальные Каменные Короли пробудились, лишь чтобы издать вопли стрекочущего кода, и все они указывали сюда. Вот куда они послали найденные ими голоса. И в глубине Наследного Короля оставалось достаточно жизни, чтобы эти голоса продолжали отдаваться эхом. В пустом мозгу того, что должно было стать машинным духом Короля, крутились призраки кодовых криков его братьев, снова и снова обходя его системы, словно сонный лепет новорожденного, бормочущего слова, которые он еще не может понять.

Тей слушал стрекот, растягивая его нить по своим системам и пытаясь найти в нем закономерности, следы знакомых шифров и даже элементы, роднящие его с низшими формами еретических мусорных кодов, которые он еще мог носить в своем разуме, не допуская их злокачественного разрастания.

Он слушал стрекот и одновременно отслеживал его чувствами, как крохотные импульсы энергии, идущие по сетям системы управления и рисующие карту каналов в мозгу Наследного Короля.

Он слушал стрекот, в то время как Бочонок неподвижно стоял позади него, а сервочерепа кружили над ним в режиме ожидания, и тишина сгущалась вокруг них, как облако пыли.

Тей слушал стрекот.

XXIII

Трансмеханик Адджи смотрела, как он медленно бродит по мостику Наследного Короля, Бочонок неподвижно стоит рядом, а черепа вращаются вокруг. Она смотрела, и ее мысли были мрачнее, чем вечная тень, отбрасываемая на них всех этим его чудовищным кораблем-подъемником.

Пока Тей не вошел в чрево великого зверя, она наблюдала за ним через оптические капли на тонких обзорных мачтах, расставленных по кладбищу, и через глаза нескольких скитариев, которые подчинились ее приказу найти гостя кладбища и следовать за ним, как тени. Она удостоверилась, чтобы ни один скитарий не приближался к цели меньше, чем на пятьдесят метров или чуть больше, а если показывался на глаза, то ненадолго, как будто это была случайная встреча. Она не знала, питает ли к ней Тей столь же глубокие подозрения, как она к нему, но рисковать не собиралась.

Теперь она наблюдала за ним напрямую через свои высшие чувства, выслеживала его с помощью индивидуальной триангуляции посредством транслирующих тарелок храма. Тей не обменивался данными с манифольдом, хотя и оставил подключенным к нему один простой индикатор для системы распознавания «свой-чужой». Если бы он полностью отрезал себя от манифольда, Адджи была готова счесть это враждебным действием и без малейших сомнений выслать против него скитариев и техноополчение.

Судя по всему, Тей вел коммуникацию лишь с сервитором, этим постоянно сгорбленным маленьким созданием, которое все время таскало инфокатушку по пятам за хозяином. Адджи не пыталась подсоединиться к линии, идущей между ними — частично потому, что сами их трансляции были шедевром тонкого сигнального мастерства и глубокой шифрации, с которыми, как она подозревала, не сравнились бы даже ее внушительные таланты — но в основном потому, что хоть ее уважение к магосу-параллакту и упало до нуля, все равно оставалась черта, которую она не была готова переступить.

Вне зависимости от содержания, сам факт сигналов выдавал магоса. Адджи была хороша в своем деле. Она умело использовала техники, хорошо знала таинства, набожно соблюдала религиозные обряды. Она отследила тонкую ниточку, соединявшую Тея с его «Бочонком», перенастроила свои первичные чувства в режим пассивного ауспика, наблюдала за ним и размышляла.

Шли часы, заканчивались смены, выходили дозоры. Магос Тей не уходил с мостика Короля. Он не нарушил безмолвие, даже чтобы произвести рутинные процедуры регистрации или обряды в честь храма, не подключал кору мозга к храмовым иконам.

Была уже глухая ночь, когда Адджи решила, что Тей в спячке, или медитирует, или, как бы то ни было, не собирается пока что покидать Наследного Короля. Вслед за этим выводом она сразу, пока ее не успели подвести нервы, вызвала техновидца Дапрокка и начала строить планы.

XXIV

В высших слоях сознания Галхолина Тея шли перестановки. Вместо трехмерных башен его аналитические процессы теперь приняли форму гигантских, стянутых сетями глыб из фактов, предположений и связей, подобных туго скрученным клубкам виртуальной пряжи. Каждая из них висела в его мыслепространстве в точно определенном и несущем смысл месте относительно других, и поверхность каждой сферы искрила и блистала в тех местах, где гармония данных соединяла ее с другими.

Словно шелковая нить, пронизывающая жемчужины, сквозь них проходил поток стрекочущего кода, который Тей похитил из несформированного, беспокойного мозга Наследного Короля. Стрекот, что проскользнул в его чувства в ночь самоубийственного рейда партизан. Стрекот, что шептался сам с собой в темноте под пустым троном Наследника Асфоделя. Стрекот, что…

Взаимное расположение инфосфер менялось со спокойной неотвратимостью, как надвигающийся парад планет, что случается раз в тысячелетие. Тей чувствовал, как равновесие его мыслей покачивается то в одну, то в другую сторону из-за перемен в их гравитации. Нити его ума проскальзывали через каждую из сфер, находя связи и закономерности внутри и между ними, мелькали туда-сюда, сплетаясь друг с другом, выстраивали картину, чтобы представить ее первичному сознанию. Но само это первичное сознание стояло в стороне от процесса, наблюдая, как он мыслит, передавая новые идеи и данные в круговорот и глядя, как с ними разбираются его собственные мысли.

Если аналитические группы, которые он созерцал, были планетами, движущимися по ярким и упорядоченным путям, то эти новые идеи были бродячими телами, темными гравитационными аномалиями из глубин ментального облака Оорта, что вылетали в свет, изгибая орбиты системы вокруг себя.

(И в его тайном разуме по-прежнему шипел этот жаркий красный зуд).

Он сконцентрировал внимание на первой из темных мыслесфер и почувствовал, как остальные процессы тоже собираются и нацеливаются на нее. Через миг под давлением разума она вспыхнула ярким роем инфометок, которые засияли вокруг нее и начали более агрессивно интегрироваться в иные части матрицы Тея.

Эти мыслесферы были мусорным кодом, были еретехом, были Де Умбра Ксана и многим иным, поэтому Тею понадобилось сознательно напрячь волю и дать самому себе разрешение для того, чтобы извлечь их из запертых хранилищ собственного разума. Он вывел их в поток мыслей с большим вниманием и осторожностью, окутав их священными кодовыми проповедями и предостерегающими исчислениями, принципы которых были заложены еще в те дни, когда сам Марс пылал в агонии Ереси.

Новопосвященные в жречество Механикус вскоре начинали слышать смутные намеки на кривые отражения прекрасных логических форм, создаваемых самими Механикус, искаженные варпом в нечто, чем мог пользоваться только насквозь прогнивший разум. К тому времени, как они продвигались на хоть сколько-то более высокую ступень в сложном зиккурате святых чинов, они знали о существовании подобного как факте. К тому времени, как их посвящали в высшие таинства их конкретного ордена, они знали, как воспользовался этими тайнами Архивраг, какие злодеяния совершил с их помощью. А самые могущественные магосы, которым больше всего доверяли, могли даже приступить к тренировкам на случай, если они с этим столкнутся, чтобы уметь ему противостоять.