Тени сумерек - Берен Белгарион

В Белерианде неистовствовала весна.

Слишком много времени Лютиэн провела под замком, слишком редко выходила гулять в крохотный садик, в который ей позволено было выходить, и слишком мало внимания обращала там на свежую зелень, сбрызнувшую деревца. Сердце ее, обычно чуткое к перемене времен, было сожжено страданием. И лишь сейчас, вдыхая весну, оно стало возрождаться к жизни.

Хуан пришел ночью, принес ей теплую одежду и плащ; хлеба, что она украла на кухне, сыру и орехов должно было хватить на несколько дней. Она вышла тем же путем, каким пыталась совершить зимний побег — но на этот раз Хуан помогал ей, а не выслеживал ее. Стражи выпустили его без всяких подозрений: все привыкли, что по своим собачьим делам он ходит за город когда хочет.

Сейчас Лютиэн отдыхала, лежа на мягкой, нежной траве и щурясь на утреннее солнце. Хуан бегал где-то поблизости, описывая круг около фарлонга в поперечнике: сторожил. Устали он не знал, и даже с Лютиэн на спине мог бежать еще долго — однако она устала первой. И так-то она была неважной всадницей, а теперь, без седла и узды, изо всех сил сжимая ногами ребра огромного пса и вцепившись руками в его густой загривок, она уставала еще быстрее, чем на лошади. Он старался как мог, но даже плавная рысь требовала от нее немалого напряжения сил.

Перевернувшись набок, Лютиэн приложила ухо к земле. Нет, земля не гудела под копытами эльфийских коней. Она была полна своего собственного, весеннего шума — ровного тихого гула, подобного звону басовой струны. То, пробудившись к жизни, жадно пили воду деревья и травы.

Лютиэн отыскала ручей и поела хлеба, запивая его водой. Минутой позже подбежал Хуан, устроился ниже по течению и принялся лакать. Потом, увидев, что она наелась и просто сидит, подбежал и ткнул ее носом в колено.

— Да, ты прав: надо идти, — согласилась Лютиэн и поднялась.

Хуан прилег, подставляя спину, но она потрепала его между ушами:

— Нет-нет, мой хороший, я не буду утомлять тебя, пока не придет крайняя нужда, и мне понадобится вся твоя и сила и вся быстрота.

Хуан поднялся с видом молчаливого согласия. Лютиэн уже научилась разбираться в оттенках его настроения. Если бы он настаивал, он бы какое-то время еще полежал, и тронулся бы с места только тогда, когда она ушла вперед.

Они зашагали рядом: дева в мужской одежде, с мешком за плечами, и огромный, величественный пес. Вот так и попадаешь в людские легенды, подумала Лютиэн: идешь себе по своим делам, ни о чем, кроме них, не думаешь, через сотню лет глядь — а о тебе уже сложили сказку.

— Наш побег, наверное, уже заметили, — сказала она Хуану. Тот коротко рыкнул: ясное, мол, дело. Уши его были насторожены все время и поворачивались из стороны в сторону: не гремит ли охотничий рог? Не слышно ли всадников Нарготронда?

— Я только и делаю, что бегаю, Хуан, — улыбнулась принцесса. — Иногда мне кажется, что мои пути, словно насмешливая apaquenta, повторяют пути Берена. Он бежал из родной страны, ставшей чужой — и я бегу. Потом он попал в плен — и я попала. Вот только в третий раз нам придется бежать двоим. Как ты думаешь, в какой срок мы доберемся до Дортониона? Десяти дней на это нам хватит? А сколько времени уйдет на то, чтобы пересечь горы? Ах, хотела бы я иметь крылья. За них сейчас я могла бы отдать свое бессмертие и сделаться как человеческая женщина. Вот только кто предложит мне такую цену? Моя болтовня не надоела тебе, о суровый охотник Амана? Я понимаю, что там, в Нарготронде, нам обоим некуда было деваться друг от друга, ты был тюремщиком, а я — узницей, и тебе волей-неволей приходилось меня слушать… Уж не для того ли ты устроил мне побег, чтобы хоть немного от меня отдохнуть? Ай!

Пес ткнул ее головой пониже спины так, что ей пришлось несколько шагов пробежать. Это означало, наверное, «Не говори глупостей!» Задыхаясь и смеясь, она повалилась в траву. Хуан склонил голову набок и свесил язык.

Лютиэн поднялась, потрепала пса за ушами — и они продолжили путь.

— Интересно, что сейчас дома, — Лютиэн посмотрела на восток. Дориат не был отсюда виден, и одинокая громада Амон Руд казалась не больше яблочного зернышка, еле заметного в голубоватой мгле, что полагает предел даже самому острому взгляду.

— И что в Нарготронде…

Холмы Нарога были удручающе близко, и эта близость заставляла Лютиэн и Хуана петлять, держась возле перелесков, и не снимать плаща, а если попадается ручей — идти по воде столько, сколько можно.

Ближе к полудню случилось то, чего они оба ждали и боялись. Земля загудела под копытами — и Лютиэн с Хуаном затаились в лесочке. Она забралась на дерево и замерла, завернувшись в плащ, а он залег под кустом, в глубокой промоине.

Отряд феанорингов со сворой гончих псов пронесся по равнине как вихрь. Лютиэн засмеялась про себя: они то ли потеряли след, то ли так на него и не напали; этот бешеный наскок был рассчитан, видимо, на то, чтобы испугать ее и выманить из укрытия.

Она поняла, что ее могут найти разве что случайно: увидят Хуана, когда они будут пересекать равнину.

Придется делать это ночами, подумала она. Значит — терять время. Я потеряю много времени прежде чем выберусь из владений Нарготронда.

А что же в Дортонионе и как там Берен? Чутье подсказывало ей, что там тоже творится нечто важное, к чему она должна успеть вовремя. Вот только успеет ли?

* * *

Появление воинов с горы Химринг под водительством Гортона и Хардинга переменило все. Их было две тысячи, все — конные, полностью вооруженные, с заводными лошадьми и припасами, все свежие, готовые в бой хоть сейчас. На фоне их великолепия даже победа при Фреридуине как-то померкла, и, наверное, Берен правильно сделал, что не надел сейчас же привезенный Хардингом богатый доспех и красивый плащ. Все в той же оборванной после драки одежде с плеча кого-то из морготовых рохиров, черной с серебром по вороту, все в том же дирголе, он словно не желал отделять себя от тех людей, которые, как ни крути — а расчистили дорогу этому великолепному войску, достойному эльфийского князя.

А вот Фригга и его люди поняли, что прогадали. Самые умные из них уже успели смешаться с толпой, и вокруг зачинщика осталось не более трех десятков.

— Я предупреждал вас, — сказал Берен, когда все приветствия закончились. — Я говорил, что вы вольны выбирать. Вы выбрали. Идите же избранным путем. Я изгоняю вас из Дортониона. Если вы появитесь здесь — вы вне закона и любой может убить вас. Прежде заката вы должны пересечь Фреридуин, и если кто-то из вас появится на этом берегу — будет убит немедля.

Фригга побледнел.

— Наша кровь — на твоих руках, — сказал он, кусая усы.

— Только на ваших собственных, — покачал головой Берен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});