Физрук - Валерий Александрович Гуров

Вы садитесь за руль и поезжайте в ближайшее отделение, а мы с учителем пойдем следом за пацаненком. Если там одни хулиганы, справимся, а если — вооруженные милиционеры-бандиты, по крайней мере, установим этот факт.

— Вот уж от кого не ожидала такого безрассудства, товарищ старшина, так это от вас, — проговорила Лиля.

— Да не безрассудство это, Лилия Игнатьевна, — вздохнул тот. — Ну-у… Как вам сказать… Ни к лицу нам от бандитов бегать, кем бы они там ни были.

— Ладно! — отмахнулась она. — Не будем распылять силы. Давайте, Кирилл Арсентьевич, тихонько подъезжайте к стройке. Фары лучше погасить.

— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, — откликнулся тот, погасил фары и тихонько тронулся в путь.

Минут через десять, он свернул на еле заметный проселок в метрах трехстах от забора и вырубил движок. Теперь машину нельзя стало заметить с дороги, да и со стороны будущего мясокомбината разглядеть затруднительно. Открыв бардачок, Сидоров-старший вынул три ручных фонарика. В такой кромешной тьме, да еще на стройке — вещь не заменимая.

— Светите осторожно, — пробурчал он, когда мы выбрались из салона, — чтобы прежде времени не засекли… Сигнал привлечения внимания друг друга три раз мигнуть… И вот еще… — Кирилл Арсентьевич открыл багажник и вытащил из него пару монтировок. — Не пистолет, конечно, но в умелых руках годное оружие, — сказал он, вручая одну из них мне, а вторую — инспектору по делам несовершеннолетних.

— А сам как? — спросил я.

— У меня тоже кое-что есть, — усмехнулся младший сержант и вынул из кармана кастет. — Отобрал как-то у шантрапы, вот, глядишь, и пригодится.

Надежда на то, что у сотрудников милиции с собой табельное оружие и так-то едва теплилась в моей душе, а теперь увяла окончательно. Ну да, они же не таскают стволы с собой круглые сутки. Их в основном выдают только патрульным и оперативникам под роспись на смену. Я взвесил монтировку на ладони — от пули не спасет, но в ближнем бою сгодится. Вооружившись, мы двинулись к стройке. Ворота были заперты, но части досок в заборе не хватало. Едва мы оказались на территории будущего мясокомбината, Сидоров-старший показа жестом — расходимся! Ну понятно, чтобы проникнуть на объект с разных сторон.

Пока было тихо. Не знаю, видели ли нас, засевшие в засаде бандиты, но себя они точно ничем пока не выдали. Единственное, что служило доказательством их присутствия здесь, это свежая тропинка, протоптанная в снегу от пролома в заборе. Тропинка была одна, и по ней двинулся старшина. Мы с Лилей не возражали. Сидоров-старший опытный сотрудник милиции, к тому же инструктор по рукопашному бою, а, следовательно, ему и должен достаться наиболее ответственный участок — ведь тропинка ведет к самому удобному входу на территорию, ну и к выходу, соотвественно. Если уж придется ловить злоумышленников, то проще всего здесь.

Главный корпус представлял собой железобетонный каркас, продуваемый зимними ветрами насквозь. Внутрь него можно было попасть с любой стороны, вот только двигаться нужно со всей осторожностью, лишь изредка подсвечивая себе путь. В такой темнотище увидеть человека с фонариком легче легкого, а вот сам он видит лишь то, на что падает электрический луч. Во время очередного включения фонарика, я и увидел темный проем между двумя бетонными плитами. Здесь пришлось двигаться с особой осторожностью, чтобы не провалиться в какой-нибудь коммуникационный штрек и колодец.

Обошлось. Через несколько минут барахтанья в снегу, я очутился на первом этаже здания. Замер, прислушиваясь. Сначала мне показалось, что в главном корпусе — вернее — в его каркасе царит полная тишина, но в следующую минуту я услышал негромкие голоса и шаги. Голоса доносились сверху, а вот шаги звучали совсем рядом.

Я быстро спрятался за массивную колонну, поддерживающую перекрытия второго этажа. Кто-то осторожно крался с той стороны, куда направилась Красавина. Она ли это? Я три раз мигнул фонариком. Бредущий остановился и тоже помигал в ответ. И в этот момент свет мигнул три раза из другого конца помещения.

Мы сошлись у лестницы, которая вела на следующий этаж. Сблизив головы, чтобы можно было говорить шепотом, поделились наблюдениями. Никто ничего не заметил, но голоса сверху слышали все. Я предложил свой план. Мои сообщники с ним согласились. Да и вряд ли в этих условиях можно было придумать что-нибудь лучше. И я приступил к выполнению своей части. Уже не скрываясь, даже — насвистывая, я принялся подниматься по ступенькам. На втором этаже было темно и тихо, но сверху падали красноватые отблески и пахло дымком. Кто бы там ни тусил сейчас, они явно жгли костер.

На площадке третьего этажа я встретил часового. Похоже, это был кто-то из трех хулиганов, с которыми мне уже приходилось иметь дело, но вот кто именно, я не понял. Темно. Увидев меня, часовой свистнул и рванул наверх. Я, не торопясь, последовал за ним. Да, они и в самом деле разожгли на четвертом этаже костер. Натаскали досок и подпалили. У костра топталось четверо пацанов, включая часового, которого я вспугнул. Четвертым был Зимин. Лицо у него было испуганным, но увидев меня одного, он промолчал. Молодец! Зато заговорил один из трех, уже не малолетних, преступников:

— Ты чё приперся, учитель? — спросил он. — Мы тебя сюда не звали.

— А ты кто такой, чтобы меня спрашивать?

— Я — Борзый! — ответил он. — Король заречных.

— Погодь-погодь! — сказал я. — Не тебя ли я тогда на Клавку уронил?.. Ну как триппер или сифак подхватили? Лечитесь?..

— Валить его надо, Борзый, — предложил тот, кого я спугнул на лестнице.

Позади меня раздался хруст, я стремительно обернулся. Так и есть. Это был Мишаня Гришин. На этот раз не в форме. Зато в руках у него имелся толстый дрын, которым продажный ментяра помахивал, словно прутиком. Я поудобнее перехватил монтировку. Вечер переставал быть томным. И тут на сцене появился еще один герой. Кто бы сомневался, что он окажется здесь. На вечно кислой роже второго, куда более продажного ментяры, гуляла улыбка победителя. В отличие от своего подельника, Рогоносец зачем-то вырядился в милицейскую форму. Во всяком случае — шинелька с капитанскими погонами и шапка с кокардой на нем красовались. Что ж, тем хуже для него.

— Что здесь происходит? — осведомился он.

Присутствующие промолчали. И пацаны и старший сержант понимали, что все это спектакль. А я — тем более.

—