Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

Ночью кто-то вскрыл гробницу, сдвинул ее мраморную крышку, которая валялась рядом. Треснув пополам, точно как во сне Андрея. Внутри узкого мраморного гроба лежал полуразвалившийся костяк мужчины в разорванной, полуистлевшей черной ткани.

Ночью кто-то ограбил гробницу первого императора Трапезунда.

* * *

Грабителям помог ливень. Когда солдатам, охранявшим раскоп, стало невмочь стоять под ливнем в башне, у которой не было крыши, они перебежали в дежурное помещение — шагах в ста от башни. Они были глубоко убеждены, что ни одна живая душа не может в такой ливень выбраться из дому.

Следы ограбления были обнаружены лишь при смене караула, час назад. Никто не захотел брать на себя ответственность и вызывать профессора, военные ограничились тем, что глазели на учиненный разгром и рассуждали, что могло быть в саркофаге.

Появление Андрея внесло определенное облегчение. Это был выход из положения, который пришел сам по себе.

Андрей смотрел на разоренную гробницу и проклинал себя за то, что не послушался вещего сна — не пошел ночью защитить гробницу, — именно он, Андрей, виноват во всем…

Он спрыгнул вниз. Сверху на него глядели офицеры.

Еще вечером было не поздно — надо же было понимать, что кто-нибудь обязательно попытается открыть саркофаг в поисках сокровищ. Надо было самому остаться там — всего одна ночь! Больше ему никогда в жизни не отыскать подобной гробницы… Вот так гибнет дело жизни из-за минуты лени или небрежения!

Преступником мог быть любой, понимал Андрей. И греки-землекопы, и сами солдаты, соблазнившиеся рассказом о богатствах царской могилы, и люди Аспасии — а почему бы и нет? Это могли быть турки из банды Гюндюза — каждый считал себя достойным клада.

Андрей присел перед разворошенной гробницей. Он старался понять, что здесь могло быть вчера. Андрей увидел, что кости правой руки разбросаны, рассыпаны, тогда как кисть левой руки лежит неповрежденной. Значит, и в этом сон был вещим… но зачем отламывать пальцы? Конечно же — на пальцах правой руки были перстни, и вместо того, чтобы аккуратно поднять их, ночной грабитель в темноте, под дождем, помогая себе фонариком, тащил то, что блестело, отбрасывая ненужное, — даже если это были останки императора.

Череп лежит на боку, в одном месте он проломлен — на черепе должна была быть диадема — царский венец, который так мечтал увидеть профессор Успенский.

В яму спрыгнул Иван Иванович.

— Я чувствую себя полным идиотом, — сказал он. — Даже ребенок бы догадался, что ночью кто-нибудь шустрый обязательно полезет в гроб за сокровищами. Жалко… очень жалко.

Иван Иванович присмотрелся к разгрому, присвистнул.

— Мы упустили великий шанс, коллега, — сказал он.

— Знаю, — согласился Андрей.

— Всегда дослушивай, что говорят старшие, — сказал крестьянский сын, — мы упустили с тобой шанс прославить на весь мир профессора Авдеева. Вскоре нам предстоит стать зрителями сцены под названием «Крушение великой мечты».

— Ты циник, Иван.

— Жизнь приучила. Но в этом есть справедливость. Гробницу должен был открыть мой Успенский. А теперь — никто.

— Здесь был венец и перстни, — сказал Андрей.

— Кольчуга почти вся сгнила, — сказал Иван, — а это видишь, остатки деревянных ножен — у него был меч. Меч тоже исчез.

— Кто это мог сделать? — спросил Андрей.

— Кто это мог сделать? — подхватил как эхо господин комендант.

— Любой, — сказал Иван Иванович, — любой из жителей этого города и боец российской армии. Кроме того, немецкая, а также французская и английская разведка, не говоря уж о младотурках.

* * *

Профессор Авдеев приехал на машине часа через полтора, он дожидался, пока Карась наладит аппаратуру для торжественных снимков. По дороге они заезжали за Успенским, но тот сказался больным.

Госпожа профессорша облачилась в белое платье с пуфами — она надеялась, как Елена Шлиман, сняться в диадеме.

С профессором случился сердечный приступ. Его отнесли в кабинет к коменданту города, и Метелкин привез главного врача военного госпиталя — тот был зол, его оторвали от работы: с передовых непрерывно поступали раненые.

Андрей с Иваном Ивановичем тщательно просеяли содержимое гробницы — им удалось отыскать не найденный грабителем золотой перстень.

В гробу нашлось немало мелочей, представлявших археологический интерес, — бляшки, которыми были украшены ножны меча, остатки наборного пояса, нательный крестик из аметиста…

А тем временем город полнился слухами о богатствах, которые якобы таились в саркофаге. Версий существовало столько же, сколько рассказчиков. Правда, первыми среди грабителей называли именно русских, которые провели честных греков.

Подчистки в башне заняли три дня. В последний день Андрей работал один — Иван сбежал собирать долги со своих собратьев по темной профессии. Успенский отпустил его с экспедицией Авдеева, потому что крестьянский сын сообщил, что его отец при смерти. Успенский отдал Ивану причитающееся ему до осени жалованье.

Профессор Авдеев провел в госпитале три дня. Так что Метелкину и княгине Ольге, неуклонно предававшимся любви, ключ Берестова не понадобился. Несмотря на вернувшийся зной, они не покидали кровать под балдахином, и по ночам Ольга стонала так, что слышно было Андрею этажом выше. Ольга похудела, помолодела и являла собой вид драной кошки с темными кругами вокруг глаз.

— Я плохо выгляжу, — говорила она Андрею и, видно, всем, кто готов был ее слушать, — я так переживаю за супруга. Произошло крушение его жизненной мечты.

В промежутках между страстными лобзаниями Метелкин с профессоршей занимались делами сомнительного свойства, о чем Андрей бы и не догадался, если бы не острый взгляд Ивана Ивановича.

— Я голову даю на отсечение, — сказал он Андрею, — что под видом вашего экспедиционного барахла в Россию уйдет большая партия груза. Так что, вернее всего, в Севастополе вас будет встречать сам полковник Баренц.

— Зачем везти с нами, когда можно просто погрузить на «Измаил»?

— Даже в совершенно разваливающемся государстве, — наставительно сказал Иван, — продолжают существовать таможня, пограничники, комендатура и законы военного времени. Конечно, всех можно купить, но в наши времена это слишком дорого стоит, а то они возьмут деньги и тут же сожрут тебя с потрохами. С русскими людьми, а особенно русскими чиновниками, нельзя заключать честных сделок — они сразу же начинают искать, кому бы тебя перепродать. А что может быть лучше и благороднее, чем груз научной археологической экспедиции — добытые в трудах и раскопках черепки и железки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});