Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга первая - Алиса Гаал

– Потому, что у нее не тот характер. Она не в силах провернуть подобное: слишком прямолинейная и очень эмоциональная. Она бы как-то выдала себя.

– Эмоциональная? – уточнил он. – Скрытая, контролирует эмоции – вот привычная характеристика.

– Потому и контролирует, что эмоциональная, – Ноам улыбнулся. – Вы видите, какое отношение она вызывает? Тут хочешь не хочешь, дабы не заклевали, прогнешься и станешь, как все, или научишься защищаться. Ее отстраненность – маска, не более того. У нее неслабый характер, но поверьте, она по – детски непосредственна и при всей своей женственности очень трогательна.

– Перед тобой, я так понимаю, она сбросила маску.

– Да она за нее не очень держится, когда видит искреннее отношение. Я же говорю, она эмоциональна, непосредственна. У нее все эмоции отражаются в глазах, когда она расслабляется.

Ротман снова закурил. Второй человек говорил о ее искренности, но если к словам Дана стоило отнестись с изрядной долей скептицизма, Ноама заподозрить в неадекватном к Вере отношении было непросто. Его мнение было ценно хотя бы потому, что он был одним из тех, кто не воспринимал девушку в качестве конкурентки, она была не в силах задеть его самолюбия или пробудить банальное влечение. И он был явно неглуп.

– И еще, – продолжил Ноам, – Вера умна. Она не стала бы так рисковать.

– За одну такую перевозку платят тысячи долларов.

– Дело не в этом, – Ноам покачал головой. – Даже если вы сомневаетесь в ее моральных качествах, поверьте, она умная, здравомыслящая девушка. С такими данными у нее были все шансы удачно выйти замуж, если уж вы напираете на материальный интерес. С тем же Даном у нее все было бы серьезно…

– Это не аргумент. Они только познакомились, серьезно или нет, говорить рано.

– У Веры не может быть несерьезно. Она, как снайпер: долго присматривается, прицеливается и попадает в цель. В общем, не стала бы она рисковать жизнью ради нескольких тысяч.

– А кто, по-твоему, мог это сделать?

– Те, для кого норма подставлять. Лия, Моран, Таль, возможно, Ирит… – Неожиданно он сказал упавшим голосом: – Я все время думаю, как она там… Вера, которая на другой конец света везет за собой арсенал кремов, – в грязной тюрьме, в окружении преступников. Если вы можете хоть как-то помочь, сделайте это…

Для Ротмана этот разговор стал своего рода недостающим фрагментом пазла. С какой целью Ноам, не будь он полностью убежден в ее невиновности, принялся бы столь рьяно защищать почти незнакомую девушку? Он говорил о Вере, рисуя яркий психологический портрет. Надевает маску, чтобы защищаться… становится непосредственной, почувствовав доверие… Это звучало убедительно и отчасти объясняло столь противоречивые мнения: вполне возможно, многие видели ту Веру, которой она была с чужими, с посторонними. Может, поэтому слова хорошо знакомых или тонко чувствующих ее людей полностью совпадали?

***

И вот прошли две недели. Произошедшее обсуждалось теперь не только в стенах компании, но и за ее пределами. История получила широкую огласку в прессе, и если в первых статьях имя стюардессы не упоминалось, то в последние дни оно стало достоянием общественности. Коллеги Веры, анонимно комментируя личность подозреваемой, считали личным долгом подчеркнуть ее амбиции, а шопинг в Нью-Йорке, обсуждаемый в деталях и претерпевший пугающие метаморфозы, упоминался так часто и в таких вариациях, что создавалось впечатление, будто Вера работала как бы между прочим, в перерывах между посещением бутиков на Пятой Авеню. Скандал набирал обороты, и один из политиков высказался крайне жестко: в случае доказательства ее вины обвиняемая, которая не могла не понимать, чем рискует, должна быть наказана по закону страны, в которой совершила преступление. Не стоит защищать ее на государственном уровне, ибо что общего может быть у правового государства с наркопреступницей? – вопрошал он. К счастью, подобное мнение утонуло в других, более человечных: даже если она виновна, утверждали дипломаты и политические деятели, необходимо сделать все возможное, чтобы в отношении девушки не применили высшую меру наказания – смертную казнь.

В дверь постучали.

– Дан, – Ротман обернулся, – я тебя ждал.

– Нулевой результат, да? – тихо произнес Дан, поймав взгляд начальника.

– К сожалению. У меня в полиции хорошие контакты, проверяли тщательно. Чисто.

– Не удивительно, – помолчав, сказал Дан. – В авиакомпанию не попадешь с заведенным делом. Скорее всего, на него или на нее вышли уже во время работы.

– Темное дело, – начальник вздохнул. – Я почти уверен, что ее подставили. Только какая от этого польза? Хуже всего то, что наркокурьер, испугавшись, будет еще долго сидеть тихо или вообще прекратит свою деятельность. Тогда ее непричастность не доказать.

– Надо действовать с другой стороны, – задумавшись, отметил Дан.

– Если понадобится помощь, дай знать. Запиши телефон моего друга в полиции, поговори с ним. Мало ли…

– Спасибо, – он кивнул. – Еще вот что: я увольняюсь.

– Я думал, ты останешься до декабря.

– Я тоже так думал, но вся эта история… Ты читал заявление гендиректора? Я понимаю, бизнес есть бизнес, но речь идет о жизни человека. Могли занять нейтральную позицию, а поспешили от нее отделаться, как от ненужной пешки, и пальцем не пошевелили, чтобы не допустить клеветы со стороны сотрудников в прессе. Представь, что переживает ее семья.

– Позвонить им что ли, поддержать? – неуверенно предложил Ротман.

– Я им передам. Спасибо тебе.

– Что планируешь делать?

– Помочь ей.

Ротман улыбнулся. В очередной раз молодой человек не разочаровал его. Откинувшись на спинку кресла, начальник службы безопасности закурил последнюю сигарету. Он думал о Вере и спрашивал себя, хватит ли у нее сил пережить кошмарную неизвестность и ужасы тюрьмы, и о Дане, о том, в какой неподходящий, чудовищный момент судьба приготовила ему встречу с этой необычной девушкой. Она, вероятней всего, возлагает надежды на тех, кто поспешит забыть о ее существовании, она пока не догадывается, что осталась почти одна, и в проведенные в Ханое фатальные дни встретила человека, готового бороться за нее, человека, на которого сможет опереться в чудовищной битве за жизнь. Чтобы вытащить ее из этой передряги, ему понадобится чудо. В чудеса полковник давно не верил, но в этот момент он искренне пожелал, чтобы в этой истории с помощью неравнодушия, сострадания и силы духа свершилось одно большое человеческое чудо – справедливость.

Глава 4. Элена

Бывают люди – растения,

люди – звери, люди – боги.

Жан Поль (Иоганн Пауль Фридрих Рихтер)

Каждый день Вера отмечала в календарике, который мысленно рисовала на бетонной стене, число, а рядом день своего пребывания в тюрьме. Календарик становился все более видимым, ее воображение даже создавало ему фоновые картинки. Каждый день новые. Сегодня, отмечала она, 25 августа, восьмой день тюрьмы, пятнадцатый со дня ареста. У этого дня новая картинка: летнее море, каким она запомнила его в начале августа, сидя с Олей в любимом кафе на берегу. Синее, удивительно спокойное, утопающее в лучах солнца. Повсюду играла музыка, раздавался смех, пляжная жизнь кипела. Оля решила в очередной раз сесть на диету, и Вера, из солидарности отказавшись от молочного торта с ягодами, ела арбуз. «Когда я вернусь домой, первым делом пойду в наше кафе и закажу целый торт на двоих, на этот раз Оля составит мне компанию! – улыбнулась Вера. – Этот торт станет заставкой моего календарика завтра», – решила она. В последние дни Вера часто вспоминала такие, казалось бы, несущественные моменты, не переставая удивляться, насколько обыденными и непоколебимыми казались они ей. А сейчас странно было представлять, что в том кафе также играет музыка, девушки отказываются от сладкого, решив срочно похудеть на три килограмма, ни капли не сомневаясь, что этот десерт останется таким же досягаемым и через день, и через неделю, и через месяц, раздается смех, кто-то с кем-то знакомится, на песке толпы загорающих, жизнь идет своим чередом. Только ее в этой жизни уже нет. «Ничего, – сказала себе Вера, – скоро это снова станет моей реальностью».

После последнего допроса произошли изменения, причиной которых, вероятнее всего, послужило ее состояние. Следователь, как бы он не пытался продемонстрировать обратное, не хуже ее понимал: последствия ее «булимии» – лишь вопрос времени, долго она не протянет, а учитывая тот факт, что подозреваемую нежелательно доводить до крайне плачевного состояния прежде чем будет вынесен приговор, он, не улучшая условий, нашел своеобразный выход из ситуации: в последние два дня, сразу после завтрака, Веру уводили на тюремные работы, которые продолжались почти до вечера. Так как причиной ее вынужденной «булимии» стал зловонный воздух нового местожительства, после завтрака, покидая камеру, она начинала дышать нормальным воздухом – еда усваивалась, обедала она в рабочей тюремной комнате, порог камеры переступала несколько часов спустя. Таким образом, Вера начинала физически возвращаться в более-менее человеческое состояние, оставив обмороки позади.