Империя зла. Вызываю огонь на себя - Александр Гущин

Папа русский, мама тоже русский

Вернее Александр не уехал, улетел на самолете из аэропорта Пулково. История путешествия в литературном рассказе авторов из исповеди полковника ГРУ Федосеева выглядит загадочно.

В аэропорту, к рогатому горе-моряку, подошел рыжий прапорщик. Это был молодой, лет двадцати пяти, психофизик ГРУ. Рыжий чекист попросил ручку для заполнения корешка билета, куда надо было вписать паспортные данные. Выяснилось, что прапорщика зовут Никодим, он летит в Тынду через Иркутск, на том же самолете, что и Александр.

Примечание эксперта: Имя прапорщика вымышленное, настоящая его фамилия засекречена, так как он является секретным сотрудником ГРУ. Выполняет особо важные государственные задания.

Никодим рассказал попутчику, что ранее жил в Бобруйске, учился, нес общественные нагрузки, отец у него русский, мама тоже русский, что он не судим. Недавно окончил школу прапорщиков, теперь направляется к месту службы.

В полете у самолета Ил-18 заглох мотор, пилоты долетели до города Свердловска на трех моторах. Приземлились по расписанию.

Пока ремонтировали двигатель, Александр на такси съездил из аэропорта Кольцово в город палачей, посетил памятные места. Палачи-большевики в этом городе расстреляли семью русского царя.

В городе убиенных детей мореход выполнил кое-какие поручения деда Лапы. В дороге философ слушал бредовые, убеждённые речи таксиста-гебешника.

Мотор самолёта починили, пассажиров пригласили на посадку. Прапорщик крепко спал в кресле, приоткрыв один глаз. Гущин его разбудил. Никодим был вечно благодарен моряку за авторучку, которую тот предоставил в Ленинграде. За то, что Александр не бросил его в городе Свердловске и разбудил, Никодим клялся в вечной дружбе.

Парализованная девушка

В Иркутске выяснилось, что у друзей есть целые сутки до следующего вылета. Гущину надо было лететь в Олекминск, Никодиму в Тынду.

– Где ночевать? – размышляли друзья.

Прапорщик срочную армейскую службу проходил в Иркутске, он пригласил Александра к своей девушке, девица жила в городе.

– Будет рада моему приезду, – говорил Никодим, – она и тебе девушку приведет, ты как, не против?

– Посидеть в тепле, выпить, отдохнуть, всегда рад, – отвечал рогатый мореход, – выпивку надо купить.

События происходили зимой. В Сибири стояли лютые морозы. Никодим заверил: в благодарность за помощь, он сам купит выпивку.

– Чтоб мороз был не страшен, куплю нашу, – балагурил Никодим.

Из иркутского магазина прапорщик притащил в такси крепкую настойку «Стрелецкая», бутылок восемь.

– Ведро настойки купил, – размышлял Александр, – что за настойка такая?

Когда друзья прибыли на место, дверь открыла пожилая неопрятная женщина. Женщину поддерживали перемотанные грязными тряпками костыли. Старуха была полу-парализована, непослушные ноги волочились за костылями. Лицом старая женщина была неславянским, скорее азиатским. У нее, как говорят острословы, было много-много лица и мало-мало глаз.

Друзей пригласили в комнату, женщина обрадовалась, увидев Никодима, умчалась на кухню с такой скоростью, с какой позволяло её состояние. Объявился ребенок лет семи, непонятного пола, в соплях. Судя по лепету ребёнка, это был олигофрен, дебил или нечто в этом роде. Женщина вернулась в новом платье, с совершенно новыми и чистыми костылями. С необыкновенной быстротой был накрыт стол. После первой рюмки Александр осознал, почему на Руси был Стрелецкий бунт. Настойка воняла средневековьем.

Улучив минуту, когда женщина отлучилась, рогатый мореход спросил Никодима:

– Когда явится твоя девица?

Никодим спокойно отвечал,

– Это она и есть. Подруге позвонила, скоро твою приведут.

Мореход поперхнулся. Философу было немногим больше двадцати. Прапорщику – двадцать пять. Женщине на костылях – лет пятьдесят.

– Сейчас горбатую, восьмидесятилетнюю мне предъявят, – думал мореход холодея.

Опьянить и скомпрометировать – цель КГБ и ГРУ

– Я же совсем забыл, – произнес моряк, хлопая себя ладонью по рогатому лбу, – у меня подарок для девушек в аэропорту остался. В камере хранения. Я живо, мигом, туда и обратно.

Выскочив из подъезда гостеприимного иркутского дома, Александр, сев во второе, не в первое такси, отправился в ресторан. По пути рассказал историю визита к девушке попутчика. Таксист захохотал. В результате веселья такси врезалось в сугроб. Водитель и пассажир, хохоча, долго выкатывали машину на проезжую часть.

Александр рассказал весёлую историю шпиону Федосееву. Матёрый шпион изрёк мысль, что прапорщик «ручкой» настраивал мозги Гущина на половой акт. Советские разведчики решили подпоить Гущина в Иркутске, и подсунуть ему в постель ребёнка, на предмет изнасилования.

– После изнасилования клиента легко вербовать. Или педофила убить решили в тайге, – говорил неисправимый шпион Федосеев. —

Гущин не обратил внимания на бредни деда Лапы, и продолжил рассказ.

Похмелье всегда жестокое

Алкоголики! Алконавты! Прячте алкоголь, для похмелья наутро! Иначе страдание и стон! Плач и скрежет зубов!

Напиток «Байкал» не излечит похмелье. Покидая Иркутск, в самолете Ан-24, Александр страдал. Самолёт летел в Олекминск, с посадкой в аэропорту города Киренска. Мореход мечтал о стакане вина. Мерзавчики, шкалики водки, виски морехода находились в кожаном чемодане. Чемодан был сдан в багажное отделение самолёта. А похмелиться надо обязательно.

Глядя в зеркальце, моряк смутно вспоминал историю в иркутском кабаке. Наглый советский офицер с погонами капитана, заставил его сказать, что ты капитан, никогда не станешь майором. Беседа с советским военным переросла в драку.

За спиной моряка звенели посудой. Александр, превозмогая головную боль, пытался оглянуться. Не удалось. Помогло зеркальце. Страдающий моряк позади себя разглядел три опухшие рожи. Рожи, как оказалось, принадлежали трём геологам. Геологи разливали в стаканы манящую жидкость. Разливали тёмный советский портвейн из бутылки, размером с огнетушитель.

Изображение того, что называют лицом ленинградского путешественника, вызывало у окружающих сострадание. Трубы алконавта горели. Лицо морехода было таким, что ему тоже предложили выпить.

Реактивный наблюдатель

Портвешок ободряет. В городе Киренске самолет сделал промежуточную посадку и четверо приятелей (вино быстро делает мужчин друзьями), четверо оживших друзей прогулялись по морозному воздуху. Небо было безоблачным.

– Высоко поднялся реактивный самолет, – сказал один, очень легко одетый геолог. На нем не было ни куртки, ни пальто.

Конец ознакомительного фрагмента.