Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глеб скинул рюкзак с плеч и приземлил его рядом с бордюром. Затем, он установил в свою кепку огромный блокнот, на одной из страниц которого, красным толстым маркером, была выведена размашистая надпись на итальянском языке, гласившая: “Осторожно. Русский Артист”. Тут же, недалеко от кепки, на земле, Глеб поставил маленькую экшен-камеру, чтобы та могла снимать общий план его выступления. Другой камерой, основной, что осталась в руках у нашего героя, было решено фиксировать крупные планы самого себя, и реакции прохожих на весь тот адский перформанс, что намечался впереди.
К работе всё было готово, но в теле Глеба до сих пор чувствовалась какая-то неуверенность, победить которую, путем логических рассуждений никак не выходило. Как оказалось, начать читать отрывки, так, вдруг, став посреди улицы, по которой толпами туда-сюда снуют люди, морально, не так-то просто. Кроме актерского и общечеловеческого позора, что свинцовым грузом лег на плечи Глеба, ещё он стал беспокоиться и за свой рюкзак с вещами, который, с бордюра, мог бы подхватить любой, проезжающий мимо, вор-велосипедист. И если моральные терзания нашему путешественнику было победить не так-то просто, то проблему с рюкзаком можно было легко ликвидировать, встав лицом одновременно и к людскому потоку, и к собственным вещам. Так, чтобы в случае внезапной опасности, можно было мгновенно среагировать, и подобно молодой пуме, одним прыжком обезвредить какого-нибудь потенциального злоумышленника, решившего поживиться чужим добром.
Когда стратегический вопрос безопасности рюкзака был решен, и прятаться уже было не за что, Глеб, отбросил в сторону все терзавшие его внутренние противоречия, и включился работу:
– Я обманывать себя не стану, залегла забота в сердце мглистом, отчего прослыл я шарлатаном, отчего, прослыл я скандалистом, – произнес он, стоя посреди улицы.
Как только Глеб попытался прочесть вслух свой первый актерский отрывок, то сразу обнаружил, что его просто, банально, не слышно. Из-за шума улицы, людской суеты, а главное, сковавшего нашего героя чувства неуверенности, диапазон громкости его голоса сузился до предельного минимума, если не сказать, что и вовсе, сошел на «нет».
– Когда-то, я был школьником, двоечником, авиамоделистом, списывал диктанты у Регины Мухалович, коллекционировал мелкие деньги, смущался, не пил!!! – проорал Глеб прямо в лицо, шарахнувшемуся от него в сторону прохожему.
Не смотря на все старания, люди по-прежнему не замечали нашего чтеца, и проходили мимо, никак не реагируя на его выступление. За своими плечами, Глеб, имел пусть и не долгий, но всё-таки опыт службы в одном из лучших театров Москвы, но выходить работать на сцену, и вступать на улице, как оказалось –два абсолютно разных занятия.
– «Конечно, волнение присутствует и там, и там, это, бесспорно,» – рассуждал про себя Глеб, – «А вот ощущение, что ты законченный идиот, который читает на русском языке стихи, прозу, и ещё Бог весть знает что, у меня только почему-то здесь, в стране, где всё поголовно говорят на итальянском языке, и где, даже международный английский язык, особой популярностью не пользуется.»
Избавиться от гнетущего ощущения тотального абсурда, как ни странно, нашему путешественнику помогло одно его театральное воспоминание. Оно то и дало возможность Глебу взглянуть на то, что происходило с ним сейчас, совершенно под иным углом.
– Быть или не быть, вот в чем вопрос, – произнес Глеб со сцены, стоя на небольшом помосте в свете софитов.
Недалеко от чтеца, на стуле, с задумчивым видом, сидел Альфред Григорьевич – режиссер театра, в котором Глеб когда-то имел честь служить актером. Именно служить, а не работать, так как в театре служат, подобно, как в кавалерии, где воинский устав предписывает достойно терпеть все тяготы и лишения.
– Достойно ли смиряться под ударами судьбы иль стоит оказать сопротивление, – продолжил Глеб чтение известного монолога.
Наблюдая за Глебом, Альфред Григорьевич задумчиво коснулся правой рукой своего подбородка, а затем, встал со стула и медленно заходил по сцене, подобно часовому маятнику, взад-вперед, взад-вперед. После этого действа, Глеб прекратил читать свой монолог и внимательно посмотрел на режиссера, ожидая от того новых инструкций.
– Продолжайте, продолжайте, голубчик, – предложил Альфред Григоьевич своему актеру.
Глеб продолжил свое выступление, правда, заметно при этом потеряв энтузиазм к прочтению Шексира:
– И в смертной схватке с целым морем бед, – сказал Глеб, – покончить с ними, умереть, за…
– Стоп, стоп, стоп, голубчик, – остановил его Альфред Григорьевич.
Глеб внимательно посмотрел на режиссера, который, не снимая своей маски таинственной задумчивости, после недолгой паузы, произнес:
– А давайте попробуем, значит так, – сказал Альфред Григорьевич, – Будем читать, и приседать. Хорошо, голубчик?
– Зачем приседать? – удивленно спросил Глеб.
– Так нужно голубчик, нужно, – ответил режиссер, – Приседайте. Мне важно увидеть.
– Это, что-то значит, какой-то образ? – спросил Глеб.
– Да, вы правы, – ответил режиссер, и, заложив руки за спину, снова зашагал по сцене тихонько приговаривая себе под нос, – Это что-то значит…это да…
– Не понял? – сказал Глеб, – Мне, по-актерски, что делать сейчас?
Альфред Григорьевич остановился, затем медленно развернулся к Глебу, посмевшему усомнится в его художественном замысле, и резко выпалил:
– Приседайте!!! – сурово приказал режиссер, а затем, значительно смягчившись в голосе, уже по-отцовски, добавил, – Я же говорю, читайте монолог и приседайте. Что тут непонятного?
Глеб начал приседать.
– Быть или не быть, – сказал Глеб, приседая, – Вот в чем вопрос…
– Стоп, стоп, стоп, – остановил его Альфред Григорьевич.
Глеб прекратил приседать, и, выпрямившись во весь рост, посмотрел на режиссера.
– А давайте, голубчик, вы будете приседать на одной ноге, – предложил маэстро.
– Как это на одной? -удивился Глеб.
– Да, так, на одной, – сказал Альфред Григорьевич, – Пистолетик сможете сделать, голубчик?
– Какой ещё пистолетик? – непонимающе переспросил Глеб.
– Самый обыкновенный пистолетик, – ответил режиссер.
– В смысле? – ещё раз спросил Глеб.
– Ну, пистолетик, что тут непонятного, – ответил Альфред Григорьевич, и затем, крехтя, принялся опускаться на одну из своих ног, – Садишься вот так, значит, а вторая нога, она прямо, руки при этом в стороны, и раз, оп…
Глеб внимательно пронаблюдал за тем, как Альфред Григорьевич, несмотря на свой уже достаточно преклонный возраст, ловко продемонстрировал ему упражнение под названием «пистолетик», а затем, спросил:
– Альфред Григорьевич, – сказал Глеб, – При всем уважении к Вам, я могу вообще хоть без ног, на руках, попробовать присесть, если вы мне, наконец, объясните, зачем Тригорину в Чайке, нужен монолог Гамлета? Ну, я искренне не понимаю.
После той злополучной репетиции с Альфредом Григорьевичем Ольшанским, из театра Глеб не ушел, но начал искать для себя другие способы
- Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов - Героическая фантастика / Прочее / Прочие приключения
- Про кошку и собаку - Алексей Свешников - Юмористическая проза
- Философия - Юрий Олегович Карев - Попаданцы / Прочие приключения
- Янтарное море - Николай Асанов - Прочие приключения
- Отраженье багровых линз - Илья Буров - Детективная фантастика / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- Те и эти - Виктор Рябинин - Юмористическая проза
- Секрет загадочного куба - Виталий Олегович Пащенко - Прочая детская литература / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- Забвение - Владислав Васильевич Денисов - Героическая фантастика / Прочие приключения
- Квартал нездоровых сказок - Егор Олегович Штовба - Прочие приключения / Русская классическая проза
- Австралия изнутри. Как на самом деле живут в стране вверх тормашками? - Виктория Станкеева - Публицистика / Путешествия и география