Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон

письменного стола, или под кроватью…

Но моим исследовательским целям не суждено сбыться.

Я слышу высокий женский стон, и этот сладкий звук резонирует волной мурашек по моему телу. Звуки, замирающие будто бы на глубоких вдохах и слетающие с губ сплошной, райской мелодией экстаза.

Это… то, о чем я думаю?

Мой мозг мигом отключается. Я иду к ванной, не контролируя громкость собственных шагов. Подобравшись ближе, цепенею. Через полоску дверного проема виднеется силуэт стройного подтянутого тела за матовой перегородкой душевой кабины.

Немного оттопыренная назад попка, серия участившихся тяжелых вздохов и душевая лейка, направленная точно между красивых женских бедер.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ТАША

В какой момент своей жизни я свернула в неверном направлении?

Когда приняла решение вернуться домой на лето, наивно считая, что у меня хватит моральной стойкости справляться с присутствием Антона. Размышлять о возможности противостоять агрессору вдали гораздо легче, чем при непосредственном взаимодействии.

Месяца не прошло, а я конкретно схожу с ума. Из-за него. Я хочу умчаться на Северный полюс, пожертвовав всеми благами комфортной жизни ради исцеления психики.

Как же, черт возьми, я докатилась до этого? Ублажаю себя, фантазируя о ненавистном человеке. Не о своем парне, как должно быть. И не о Джонни Деппе, Томе Хиддлстоне, или Крисе Хемсфорте. Прокручиваю в мыслях короткий поцелуй под водой. Каждый раз, когда закрываю глаза, я вновь оказываюсь там и ощущаю, как губы Антона припечатываются к моим.

Я не ожидала, что ситуация примет столь кошмарный оборот. Я не предполагала, что несносный Курков будет так влиять на мое тело. До дрожи, стонов и неутолимой жажды. Вопреки его отвратительнейшему характеру и прошлым поступкам, я испытываю деструктивное физическое влечение к нему. После поцелуя оно разрослось до свирепого циклона.

Внутренняя неразбериха привела к тому, что я не нашла иного варианта устранения напряжения, кроме мастурбации.

Я буду корить себя после того, как испытаю оргазм, фантазируя о всяких непотребствах с участием сводного брата.

Вероятно, я все же раскидаю вещи по чемоданам и ближайшим рейсом вернусь в Барселону. Потому что после ряда в корне чудовищных и феноменально диких событий жизнь под одной крышей с Антоном невозможна.

Комок жара и напряжения внизу живота пульсирует сильнее, быстрее. Прижимаясь лбом к холодной гранитной стене, я до боли впиваюсь зубами в нижнюю губу. Сменив несколько поз за последние минуты, я не могу подобрать ту, в которой мне будет комфортно достичь яркого финала.

Разрядка подступает.

Скоро…

Вот-вот…

Еще чуть-чуть…

— У-у-м-м, — я разворачиваюсь на месте, вдавливаясь затылком в стену. Колени непроизвольно сгибаются, бедра пронзает мелкая дрожь, а горло стягивает сухость.

Тяжело дышать…

В голове царит страшный кавардак!

Через шум воды и гул в ушах пробиваются приглушенные звуки. Я очень хочу проигнорировать их, но рефлекторно приоткрываю глаза и теряю концентрацию. По ту сторону матовой стеклянной перегородки виднеется мужской силуэт. Он плывет в моем направлении, уверенно сокращая расстояние.

По покатой линии крепких плеч я мгновенно узнаю сводного брата. В конце концов, никому в этом доме, кроме него, в голову не взбредет ворваться в чужую комнату и проникнуть дальше, в личную ванную.

Прямо сейчас я должна запаниковать, разозлиться, хорошенечко взвизгнуть и прогнать его.

Это будет правильно.

Рассудок, включайся. Поживее!

Прежде чем Антон подойдет ближе… прежде чем сдвинет перегородку в сторону и увидит больше. Прежде чем его увитые вздутыми венами красивые руки дотянутся до моего разгоряченного, возбужденного, податливого как пластилин естества. Прежде чем я позволю ему обрести власть, потому что борьба меня смертельно утомила.

Он замедляет шаг до полной неподвижности. Через матовое стекло не разглядеть его лица, однако я не сомневаюсь, что взор небесно-голубых глаз устремлен прямо на меня.

— Продолжай, — сипло просит Антон.

Впервые с момента его обнаружения в ванной я набираю полную грудь воздуха одним резким вдохом.

— Не останавливайся, Таша, — произносит медленно и четко. — Я хочу послушать, как ты стонешь, — с затрудненным вздохом сводный брат выставляет руку вперед и прижимает ладонь к закрытой перегородке. Стекло издает скрип от силы нажатия, с которой он двигает длинными, мозолистыми пальцами по скользкой, запотевшей поверхности.

Я вдруг отчетливо ловлю себя на мысли, что не собираюсь кричать и гнать Куркова. Различив в его хриплом басистом голосе магнетические, гипнотические нотки, я кротко повинуюсь и издаю стон. Антон с шипящим бормотанием стискивает кулак, шуршит одеждой и оголяет свое тело ниже пояса.

Он идет… сюда?

Безошибочно направляя душевую лейку на свою промежность, я касаюсь своей шеи и неторопливо веду рукой вниз. Пальцами дотрагиваюсь до соска, поглаживаю и слегка оттягиваю набухшую розовую вершинку.

— Ты ласкаешь свои сиськи? — натужным голосом спрашивает Антон.

Он по-прежнему за перегородкой, по-прежнему опирается на нее одной рукой, а второй водит вдоль своего члена. Я облизываю губы, невольно представляя длину и толщину его агрегата в деталях.

Мне нравится наличие препятствия между нами — без нее я не ощущала бы себя и свои фантазии в безопасности. У меня не хватило бы духу принимать участие в этой развратной, постыдной игре, если бы мы с Антоном могли отчетливо видеть друг друга.

— Ответь.

Боже, обязательно разговаривать? Это отвлекает.

— Д-да, — шепчу я, зажмурившись.

— Я хочу, чтобы ты засунула в себя два пальца.

— Что?..

— Сделай это, — Антон наращивает темп мастурбации.

На моих щеках разгорается пламя.

— Я не могу…

— Почему?

— Поврежу… плеву.

Я не готова лишаться девственности таким образом, от собственных пальцев и в присутствии сводного брата. Когда мы за кончим, я пройду процедуру лоботомии, чтобы не вспоминать сегодняшний день.

Курков замирает.

— Понял, — процеживает сквозь зубы. — Продолжай трогать себя. Только не прекращай. Слышишь? — привалившись лбом к стеклу, на громком выдохе бормочет он.

Не прекратила бы, потому что сдавать назад слишком поздно. Я повисла на