Мутант - Андрей Буторин

– Он… он… – прибежав, стала глотать Нюра воздух. – У него…

Глаза у девочки стали такими огромными и круглыми, что заняли, казалось, чуть ли не половину лица.

– Кто «он»? – насупился Глеб. – Что «у него»?… Ты за Сашком, что ли, ходила подглядывать? Тебе не стыдно? А я еще согласился тебя с собой взять!.. – притворно засокрушался мутант.

– У него тут… – будто не слыша, как ее стыдят, прижала к груди ладошки девочка.

– Я же говорил, – торжествующе закивал Пистолетец. – Сашок наш весь в коросте! Ишь, как напугал ведочку…

– «Ведочка» сама виновата, – еще пуще нахмурился Глеб. – Не надо было подсматривать!

– Нет, нет!.. – замотала головой Нюра. – Тамока не короста, тамока…

– А ну, тихо! – поднял вдруг руку мутант и стал к чему-то прислушиваться. – Слышите? – вскоре спросил он.

Но ему не успели ответить. Из-за поворота реки показалась «галера».

То, что это именно «галера», Глеб понял сразу. Да и как тут было не понять – чем иным могла оказаться огромная, грязно-белая «лодка» с надстройками и большими прямоугольными окнами? Из нижнего ряда окон, тянущегося над самой поверхностью реки вдоль длинного борта с непонятной облезлой синей надписью «Москва», торчало с десяток весел, дружно взлетающих над водой и погружающихся в нее с чавкающим звуком. Именно это «чавканье» и услышал мутант перед тем, как «галера» открылась взору путников. А еще – ритмичные, странно приглушенные, звучавшие будто бы через тряпку, выкрики: «И – раз! И – раз! Нале-гай! Нале-гай!..»

– Каратели! – испуганно выкрикнул Пистолетец. – Это облава! Бежим!

– Куда? – скрипнул зубами Глеб, тревожно озираясь в поисках Сашка.

Парня нигде не было видно. А побелевшая от ужаса Нюра, для которой древний теплоход показался, видимо, страшным чудовищем из маминых сказок, не издав ни звука, юркнула в шалаш.

– Как куда? Как куда?! – закудахтал Пистолетец, хлопая при этом по бедрам ладонями, словно встревоженная курица. – Все варно куда! Не ужебим – схватят! Казнят свех, никого не жопалеют!

– Не жопалеют, говоришь?… – продолжал искать взглядом Сашка Глеб. – Ну так если мы побежим, не жопалеют тем более.

– Зачем ты дразнишься?! – нервно взвился лузянин. – Нам же сейчас правда капец натсанет!

– Настанет, значит настанет, – посуровел мутант. – Только убежать нам все равно далеко не дадут, нас уже увидели. Зато тот, кто убегает – это без вариантов преступник, которого обязательно следует поймать и казнить. А того, кто, как мы, мирно сидит и рыбку ловит, может быть и помилуют.

– Ага, как же, помилуют, – впившись остекленевшим от страха взглядом в приближающуюся «галеру», – пробормотал Пистолетец. – А плот у нас чазем? А лодка?… – Тут он вдруг вцепился пальцами здоровой руки в редкие волосенки и застонал.

– Ты чего? – посмотрел на товарища Глеб.

– Нюра… – тихонько проныл лузянин, и мутант мысленно отвесил себе оплеуху за несообразительность: ну конечно же, какое может быть помилование, если они, мутанты, прячут ребенка! Никто не станет разбираться, чей это ребенок. Если девочка с ними, если они не прикончили ее сами, как только увидели, то они однозначно преступники. Разве только прикинуться, что про девчонку они ничего не знали, что видят ее впервые… Да, это стыдно, отвратительно, мерзко – платить жизнью ребенка за собственные шкуры! Но ведь девочке помочь все равно невозможно; что они могут втроем против целой оравы вооруженных сильных мужчин? Погибнуть вместе с ней из принципа, лишь бы не пачкать совесть? Так это попросту глупо. Такое чистоплюйство повесит на «очищенную» совесть смерти ни в чем не повинных Пистолетца и Сашка – а ведь парень ненамного старше Нюры… Впрочем, такой вариант все равно не прокатит, Пистолетец на подобный обман еще может пойти, а вот Сашок наверняка заупрямится, начнет играть в благородство. Да и на «галере», чай, не дураки собрались. И кто вообще станет слушать каких-то безмозглых мутантов?

Еще Глеб успел подумать, что было бы очень здорово, если бы Сашок догадался не вылезать из кустов, а тихонечко, в смысле – бесшумно, но по-быстрому дал отсюда деру… Подумал, и невольно посмотрел на кусты, из-за которых как раз выходил искупавшийся, видимо, последний раз в жизни, парнишка. Мутант лишь снова скрипнул зубами.

– И этот рудак сюда прется, – проследив за его взглядом, озвучил невысказанную мысль Глеба лузянин.

Между тем теплоход, который правильнее было бы теперь называть веслоходом, приблизился к плоту настолько близко, что Глеб мог отчетливо различить каждую заклепку на его облупившемся проржавевшем борту. В глаза снова бросилась надпись «Москва», и мутант, вместо того чтобы наслаждаться последними минутами жизни, стал почему-то вдруг думать, что бы могло означать это слово? В голову будто пыталась пробиться какая-то ассоциация, некое смутное воспоминание, связанное с этим названием, но память подвела мутанта и на сей раз. Единственное, что он неожиданно вспомнил по этому поводу, – теплоходам часто давали имена знаменитых людей. Так может, эта неизвестная Москва тоже была какой-нибудь героиней?… А что, если именно так звали ту самую Святую – предводительницу храмовников?! Догадка показалась Глебу очень похожей на правду. Ведь «Святая» – это, скорее всего, прозвище, не настоящее имя, а Москвой ее зовут на самом деле. Да и то – не станут же называть судно в честь какой-нибудь посторонней дурочки!.. Тем более, имя Святой точно начинается с буквы «М» – это Глеб тоже сейчас отчетливо вспомнил.

Но заниматься воспоминаниями дальше ему не дали. Сначала раздался глухой выкрик: «Сушить весла!», потом эти самые весла дружно задрались кверху, вслед за этим ржавая «Москва» зашуршала днищем по дну и уткнулась носом в берег, а потом откуда-то сверху скомандовали:

– Эй, вы, там, на плоту! Руки за голову! Всем стоять, стреляю без предупреждения!

Затрещали цепи лебедки, опустился на берег трап. По нему тут же сбежали одетые в длинные черные плащи с капюшонами люди – где-то около десятка. Почти все держали в закрытых перчатками руках оружие. И абсолютно все были в масках – кто с прозрачным щитком на половину лица, кто в цельнорезиновых, лишь с кругляшками стекол у глаз. «Противогазы, – всплыло в голове у Глеба полученное неведомо когда знание. – Так вот почему голоса звучали так глухо! И значит, это точно не мутанты».

Бóльшая часть карателей разбежалась вдоль берега и по кустам. Еще один, подскочив к застывшему напротив плота Сашку, заломил тому за спину руку и пинками погнал к «галере». В итоге получилось так, что на плот запрыгнул всего один мужчина.

Глеб машинально подобрался, почувствовав, как застучала в висках насыщенная адреналином кровь. Справиться с одним человеком, сколь бы сильным тот ни был, для него не представляло труда. Не беда, что у того в руках автомат – его еще нужно поднять, прицелиться, выстрелить. А тут – всего один прыжок, один сворачивающий челюсть, выбивающий шейные позвонки удар. Мутант сжал уже кулаки, «взвел», словно тугую пружину мышцы… Но в последнее мгновение разум все же возобладал над инстинктами. Убить карателя значило подписать себе смертный приговор. И не только себе, всем четверым. Это даже не спрятанная девочка – это прямое неповиновение, отягченное убийством представителя закона. Тут и о быстрой смерти станешь просить, как о помиловании, поскольку вряд ли их просто убьют – сначала поглумятся как следует, помучают, отомстят за гибель товарища на все сто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});