Перстень Парацельса - Вадим Панов

— Это один из челов Сиби.

— Каких ещё челов? — не понял эрлиец.

— Ах да, я ведь не успел доложить… Но прежде… У вас есть «Пыльца Морфея»?

— Сейчас… — Врач сходил в соседнюю комнату за чемоданчиком, вытащил пробирку с белым порошком, высыпал чуть-чуть на ноготь большого пальца и дунул Сатурну в лицо. — Всё, теперь он будет спать часов пять, не меньше, и нам не помешает.

— Вот и хорошо. — Хван расположился в кресле, скинул морок — ему нравилось смущать собеседников видом второй пары рук, — закинул ногу на ногу и небрежно начал рассказ: — Несмотря на ваш приказ, я пока не стал следить за домом…

— Но…

— …потому что счёл это преждевременным. — Керо предостерегающе поднял вверх указательный палец правой нижней руки, показывая, что в настоящий момент его перебивать не следует. — Я услышал ваши слова о том, что для эксперимента требуются подопытные, и решил вычислить окружение Сиби. Для чего взломал его телефон…

— Сам? — не выдержал Петриус. Он не ожидал, что его помощник попутно окажется специалистом по электронике.

— Попросил знакомых ребят из «Тиградком».

— Это была личная услуга?

— Это была платная услуга, я обязательно отмечу её в счёте. — Хван приятно улыбнулся и сложил на животе нижние руки, на мгновение став похожим на шаса. Только четырёхрукого.

— Понятно, что платная, — хмыкнул эрлиец, который прекрасно знал, что телохранитель не из тех, что ленятся поднять с земли лишнюю копеечку. — Я имел в виду: взлом произошёл с санкции Великих Домов?

— Нет, — успокоил врача четырёхрукий. — С этой точки зрения услуга была именно личной.

— Хорошо. Что дальше?

— Дальше мы определили шестерых челов, которым он часто звонил в последние дни. В смысле: выкинули из списка Меркеля, московских деловых партнёров и оставили только жителей Уфы…

— Я понял.

— Так вот. Я получил список и решил посмотреть на этих челов, попробовать понять, что они из себя представляют. Приехал к этому, — хван кивнул на Сатурна. — Иду, ищу адрес, а он навстречу из-за угла.

— Адрес?

— Чел.

— И ты не нашёл ничего лучшего, чем притащить его сюда? — саркастически осведомился брат Петриус.

— Только после того, как он заметил мои руки. — Керо многозначительно повертел средними конечностями. — Вот эти.

— Ты забыл навести морок?

— Хочу напомнить, что мы, в отличие от вас, эрлийцев, немножко отличаемся от челов. Совсем чуть-чуть. — Пришла очередь хвана быть саркастичным. — Поэтому в Кодексе специально прописано обязательное наличие самоподзаряжающегося артефакта морока.

Керо откинул полу куртки и продемонстрировал врачу закреплённое на поясе устройство. Рядом с серьёзным ножом в кожаных ножнах.

— Артефакт работал, когда вы встретились?

— Да.

— А чел всё равно сумел заглянуть под морок… — Петриус быстро просканировал Сатурна. — Он не маг.

— Знаю, я уже проверил.

— А это значит… — Тёмные глаза эрлийца вспыхнули. — Сиби уже провёл церемонию! Он собрал группу и инциировал её Перстнем Парацельса. Отсчёт пошёл.

Брат Петриус потёр руки и совсем иначе посмотрел на сопящего на диване чела, так одержимый учёный смотрит на неизвестного вида мотылька, прежде чем проткнуть его булавкой.

Керо знал этот взгляд и поинтересовался:

— Принести ваши хирургические инструменты?

— Зачем? — удивился эрлиец.

— Вы ведь говорили, что хотите его вскрыть.

— Изучить!

— Разве это не одно и то же? — Как все хваны, Керо был приверженцем простых решений.

— Нет, — покачал головой врач, прикидывая количество челов. — Если я начну их вскрывать, они быстро закончатся.

— Их шестеро, можно составить график на весь эксперимент.

Предложение выглядело настолько заманчиво, что на этот раз брату Петриусу потребовалась почти минута для его отклонения.

— Боюсь, что должен отказаться, — с грустью произнёс он. — Не сейчас. Не на этой стадии. — Эрлиец вздохнул. — Ограничимся магическими исследованиями.

— А потом? — тут же поинтересовался хван.

— Вернёшь его откуда взял.

— Он меня видел.

— Если мы его убьём — Сиби насторожится, если мы его не убьём и он расскажет о тебе — Сиби насторожится… — Эрлиец прищурился, размышляя, и закончил: — Но я всегда был сторонником минимизации насилия.

— Тоже мне Сантьяга, — проворчал Керо.

— Что ты сказал?

— Спросил, где ваши магические приборы?

— Кожаный саквояж в шкафу.

* * *

Ночью они с Дарьей спали, словно убитые, — сказалось потрясение прожитого дня — и чуть не проспали. Наспех собрались, наспех попрощались и помчались к местам службы.

Рабочий день быстро втянул Громова в жёсткий ритм, время понеслось в русле рутинных дел — всё как всегда, вздохнуть некогда — и позволило… нет, конечно, не позабыть о церемонии — такое не забывается, — но отодвинуть её на второй план, сделать мысли о ней фоном к основным делам. Однако постепенно, где-то в районе обеда, когда утренняя горячка срочных дел прошла, Виктор начал ощущать нечто… нечто такое, чему он и названия подобрать не мог: какую-то невнятную смесь грусти, злости, печали, раздражения и непонимания. И отмахнуться от этого «нечто» не получалось при всём старании.

Настроение категорически испортилось, Виктор насупился, стал огрызаться на коллег, едва не испортил важный разговор с клиентом, в последний момент сообразив, что нужно сменить тон.

Словно некая облачная хмарь спеленала Громову душу и придавила нелёгким грузом. Исчезла привычная бодрость. Да что бодрость! Куда-то делся душевный покой, необходимый для нормального самоощущения, и причина этого крылась…

«Во вчерашней церемонии…»

Точнее, в том, что он до сих пор не представлял, чем она для него закончилась.

«Кто я теперь?»

У него — хмарь на душе, у остальных — яркие эмоции. Вспоминая путешествие к Неведомому, он равнодушно пожимает плечами, а остальные захлёбываются от восторга.

Они мечтают о том, что станут другими. А он этого боится.

Почему?

Незадолго до шести позвонила Дарья:

— Ты за мной не заедешь?

И Громов — впервые за время их знакомства — едва не ляпнул: «Нет!» Не потому, что не мог, а потому, что не хотел.

Пережитое вчера наслаждение одиночеством вновь манило Виктора, намекало, что ему никто не нужен.

— Ты как? — тихо спросил Громов.

— Если честно — устала.

— Это понятно…

— Нет, я действительно устала. — Даша помолчала, не уверенная, что следует продолжать, но тем не менее продолжила: — Чувствую себя выжатой как лимон.

— Из-за чего?

— Ну, надеюсь, что это простое и временное последствие церемонии. Слишком много сил мы на ней оставили. — Она не собиралась говорить правду. — А у тебя не так?

— В общем, примерно так.

Он тоже соврал, поскольку чувствовал себя вполне обычно.

— Вот видишь… Заезжай.

— Обязательно.

Даша отключила трубку, но не вернула аппарат в сумочку — повертела в руке и даже постучала им по столу, задумчиво разглядывая модную вещицу.

Она совершенно не знала, что говорить Виктору при встрече. И всё то время, что они пробудут до завтрашнего утра, до того, как разойдутся по разным конторам.

Врать, если честно, не хотелось, но правда… Правда была ещё хуже, потому что весь сегодняшний день Даша провела в мыслях о сексе.

Или в его предвкушении.

Или…

Первый звоночек прозвенел у входа в здание фирмы. Сегодня пропуска у сотрудников проверял Кастерский — двухметровый громила, на которого заглядывались едва ли не все легкомысленные барышни и взрослые одинокие дамы их богатой конторы. Даша относилась к «промежуточному» варианту: не настолько молода, чтобы спать с каждым мощным самцом, и не настолько стара для этого же. Даша о Кастерском не грезила, ей вполне хватало Виктора, тем более что она сама его выбрала, не осталась разочарована, всерьёз размышляла о свадьбе… но сегодня… Сегодня двухметровый здоровяк привлёк девушку настолько, что она едва сдержалась. Кастерский почувствовал — он прекрасно разбирался в женщинах, — посмотрел заинтересованно, и Даше пришлось в буквальном смысле бежать, чтобы не оказаться с волосатым громилой в ближайшем туалете.

«Возьми себя в руки!»

Приказ прозвучал более чем вовремя, и его жёсткость на какое-то время привела Дарью в чувство. Часа два она не отрывалась от монитора компьютера, работая словно одержимая, а затем её взгляд упал на директора департамента, и всё вновь изменилось.

«Давно он мне зарплату не поднимал…»

Дашин шеф, Анзор Анзорович, был человеком весёлым — внешне, но прагматичным во всём остальном и числился «хорошим» по обе стороны баррикад: собственники ценили его за то, что он не слишком баловал сотрудников и при этом умел заставить их работать, подчинённые уважали за справедливость, редкие поблажки и защиту перед руководством и конкурентами из соседнего отдела.