Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96 - Юрий Петухов

Он остановился на самой кромке, не дойдя с полкилометра до шара, до обгорело-черной громадины с проблескивающими желтизной чешуинками керамической брони. Сел, свесив ноги в черную бездну. Призадумался. Человеку нечего делать в Пространстве. Ему, рожденному в тепличных мирах планет, не надо было высовывать своего носа за щиты атмосферы своей теплицы… и все было бы нормально, все было бы хорошо. Ныла спина, саднило в левом локте, голова была тяжелой, но не болела, наверное, там омертвело все, нечему было болеть… сильно чесалась правая нога под коленом, будто там ползал кто-то. Глеб глядел в бесконечность мрака и ощущал себя последним во Вселенной — никого не осталось, он один, усталый, выпотрошенный, измученный, злой и никому не нужный. Ногу свербило все сильнее, он дернул ей, поболтал в пустоте наподобие мальчишки, сидящего на скамейке и не достающего пятками до земли… он тоже не доставал ногами до Земли. Он был маленький, брошенный и беззащитный. Но ему не хотелось уходить отсюда. Жжение и зуд перемещались выше, вместе с чем-то нереальным и ползущим. Глеб знал, что так бывает, это просто шалят кончики нервов… да не только кончики, он весь стал одним болезненным, горящим нервом.

Глеб уже собирался вставать, когда почувствовал, что жжение переходит на бок, затем на грудь, что мелкие, остренькие крючья коготков царапают горло, скребутся, лезут выше. Вот что-то острое впилось в подбородок, вонзилось в нижнюю губу… Он скосил глаза и похолодел от ужаса. Черный восьминогий паук, судорожно перебирая длинными черными лапками с мохнатой бахромой, полз по его лицу, разевая в алчи проголодавшегося птенца свой крохотный клювик. Паук был отвратителен, мерзок, нелеп здесь, внутри скафандра. Но самым нелепым и ужасным были его желтые, горящие осмысленным ненавидящим огнем глаза. Это был разумный, нечеловечески разумный паук, и он раздувался, рос, он уже охватывал цепкими лапами виски, щеки, подбородок, он заглядывал в зрачки, он целился прямо в них своим клювом…

И вот тогда Глеб вскочил. Он хотел закричать, заорать во все горло, но его губы, рот, нос — все было залеплено мягким, почти жидким и одновременно мохнатым брюшком паука. Острейшие когти продавливали кожу висков, кости, вонзались в уши. Дикая боль сводила с ума. И эти лютые, потусторонние глаза — зрачки в зрачки.

Алчный клюв вонзился в переносицу, как раз в тот миг, когда Глеб, раздавив кодовый датчик на груди скафа, откинул забрало… Он еще успел подумать, как мог паучок оттуда, из пропасти земного ада, пробраться, пролезть в его герметичный скаф? Это была последняя мысль. Каким образом?! Потом все развеялось, растаяло во мраке.

Иван упал на колени. Это надо было пережить — на его глазах, за миллионы световых лет отсюда, погиб мученической смертью друг! И он ничем не мог ему помочь. Только теперь Иван догадался, что это такое — жить в Старом Мире и видеть. Не каждому дано вынести такую жизнь… если это вообще жизнь!

Он вскочил на ноги, бросился в чащу. Он бежал сломя голову, пытаясь вымотать себя, бежал с бешеной скоростью, чудом огибая стволы, перепрыгивая через кустарник, он желал одного — выдохнуться, свалиться без сил, загнанным зверем. И он не мог загнать самого себя. Он бежал час, другой, третий… село солнце и стало темно, а он бежал, первые лучи продырявили сито листвы, а он бежал, и вновь день пошел на склон, а он бежал… Остановился лишь с вновь наступившей темнотой. Остановился вкопанным столбом, смерил пульс — сердце билось так, будто он только что проснулся, усталости не было, даже дыхание не участилось. Это было непостижимо. Но это было.

Иван повалился в траву. И уснул.

Во сне к нему пришел волхв. Он был как две капли воды похож на двух предыдущих. Лицо его озарял лунный свет, хотя никакой луны сквозь густые кроны не было видно.

— Я тебе не снюсь, — сказал он. — И ты не спишь. Тебе не нужен сон. Священный лес наделяет тебя силами подлинного росса.

— Если убьют всех моих близких, — ответил Иван, — мне не нужны будут никакие силы, мне не нужна будет жизнь.

Волхв покачал головой.

— Ты обманываешь сам себя. И жизнь и силы тебе будут нужны. И смерть каждого близкого тебе человека будет укреплять тебя, делать мудрее, добрее, необоримее и справедливей. Ты сам вовлек их в круг борьбы. Без тебя они давно бы почивали покойным сном, не претерпев тех мук, лишений и горя, что выпали на их долю. Но и они стали сильнее и мудрее, ибо ты помнишь изреченное: кого Он любит, того испытывает. Силы и жизнь будут тебе нужны потому… потому, что ты остался последним в Роде! Иван пожал плечами.

— Мне никто не говорил, что я принадлежу к вашему Роду, — тихо выговорил он.

— Нашему, — поправил его волхв. — Ты сын Рода. Последний сын. Ты пребывал в коконе и не знал себя. Пришло время познания. Скажи мне, ты ведь видел Его?

— Кого? — переспросил Иван, хотя он все сразу понял.

— Единого и Всемогущего!

— Ты видел и нас, возлюбленных детей Его, созданных по Образу и Подобию. Ты всюду, во всех узнавал Его… и когда смотрелся в зеркало или в водную гладь ты тоже узнавал Его в своих чертах. И ты его возлюбленный сын. Ты брат наш, младший брат. Последний!

Иван молчал и не отводил глаз.

— А теперь ответь, в каждом ли из двуногих ты видел образ Вседержителя?

— Нет, — ответил Иван.

Седой волхв коснулся его плеча рукой. И Иван ощутил необычайную легкость. Они поднимались меж темных, тихо гудящих ветвями, шуршащих листьями стволов, поднимались в черное, усыпанное звездами небо… и Иван узнавал эти искринки, рассыпанные по бархатному небосводу, они были родными, близкими, из века в век, тысячелетиями висящими над Россией… неужели они взяли сюда с собой и звездное небо?!

Могучий лес, будто нечто единое, большое, необъятное, дышал, гудел, стонал под ними. Бездонным отраженным небом проплыло мимо лесное озеро. А они поднимались все выше, вдоль уходящего в горние выси, поросшего шумящим лесом склона. И небо прояснялось, тьма опускалась, игривые лучи восходящего светила ласкали макушки высоких сосен, окаймляющих вершину.

Они опустились в мягкую траву, сверкающую бриллиантовой росой. Иван провел ладонью по мураве, потом отер живительной влагой лицо… Да, он из этого Рода. Его предки были посланы на Землю созидать и творить благое, они несли Свет во тьму. Но не все на Земле были созданы по Образу и Подобию.

— Вот ты и ответил на свои вопросы, — сказал волхв, не раздвигая губ, и Иван его понял, — тысячелетиями братья и сестры наши, оторванные от Рода, не знающие о себе правды, лишенные Знания, терзались: почему нет справедливости в мире?! почему льется кровь и из животов матерей вырезаются дети?! почему зло всевластно?! почему правят везде и повсюду выродки, не достойные и мусор убирать в градах и селах?! почему все так, и нет просвета впереди?! И еще тысячи вопросов задавали себе люди. И не могли ответить на них. В страшный, темный мир пришли россы десятки веков назад. И не смогли его сделать лучше! Только себя погубили…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});