Она любит плохих парней - Алекс Хилл

меня абсолютно безоружной.

— Ты придумала новое слово, по типу сексистка, только про жанры?

Касаюсь холодными пальцами кончика носа, чтобы спрятать радостное смущение:

— Да, наверное.

— Звучит здорово. Я запомню.

Какого черта он такой милый? Сидит тут весь из себя очаровательный и строит мне глазки. Еще и штаны у него задрались, открывая щиколотки! Я где-то читала, что самое страшное в мужиках - это даже не вялый член, а стопы. Иногда попадаются такие кракозябры вместо пальцев ног, что после встречи с ними нужна психологическая помощь, но у Дария даже они выглядят симпатично! И я никак не могу понять, почему относительно взрослый мужчина, у которого точно не может быть проблем с женским вниманием, торчит сейчас в моей квартире и пытается подбодрить малолетнюю идиотку после трудного дня? Понятно же, что визит Дария - это никакая не уплата долга. Он здесь из-за меня, из-за того, что стал случайным свидетелем двух битв, в которых я проиграла бы, не окажись он рядом. 

В затянувшейся молчаливой паузе с каждой секундой остается все меньше напряжения. Дарий отправляет в рот стопку крекеров, слышится хруст тонкого теста. Снимаю тяжелые доспехи с плеч и решаю, что битвы на сегодня закончены. Подкладываю подушку под спину, устраиваясь комфортнее, и произношу громко и со всей искренностью:

— Я должна поблагодарить тебя. Сегодня…

— Пожалуйста, — перебивает Дарий.

— Я не закончила.

— Это ни к чему.

— Любишь извинения, но не благодарности?

— А ты любишь все анализировать? 

— Грешна.

Дарий крутит стакан в пальцах, смотрит на вино сквозь толстое стекло и приподнимает уголок губ:

— Ты веришь в бога, Катюш?

— Не может быть! Так вот в чем дело?! — ошарашенно выпаливаю я. — Ты такой добренький, потому что хочешь заманить меня в секту?! А брошюрка есть? Если нет, то никаких дел не будет.

— Боюсь, ты пока еще не можешь попасть в мою секту.

— Это еще почему?

— Слишком юна.

— Возрастист! — обиженно произношу я. — Что у тебя за секта такая? Кому вы поклоняетесь?

— А какие есть варианты?

— Великому Дарию Викторовичу, конечно же! И его жесткому диску. Или он мягкий? Годов-то тебе уже немало.

— Годистка! — бросает Дарий, коротко наморщив нос.

Слабый удар тока бьет по плечам. Вот же заряженный старикан, мое юное сердце может не выдержать.

— Вообще-то, я атеистка, которая в приливе эмоций восславляет всех богов разом, поэтому… секты — не мой вариант.

— Хм-м-м… — задумчиво тянет Дарий. — Часто говоришь — слава богу? 

— Нас миллионы, — усмехаюсь я. — А ты сам на какой стороне?

— Скептик.

— Это одно и то же.

— Совсем нет. Атеисты отрицают существование бога, скептики же не верят в него до тех пор, пока не получат доказательства на собственном опыте.

— Например, чудесное исцеление от неизлечимой болезни?

— Или возвращение к жизни, после клинической смерти, — с готовностью дополняет Дарий.

На его лице не дергается ни один мускул, но пальцы на бокале напрягаются. Так, так, так... вот это уже интересно. Мозг, заточенный на сценарии романтических историй, подкидывает несколько схожих сюжетов. Потеря любимого человека или близкого родственника оставляют на герое отпечаток смерти, который врастает в душу и меняет характер, придавая ему темные черты. Похоже на правду.

— Твой шрам на руке… — осторожно произношу я.

— Авария, — быстро отвечает Дарий.

— Кто-то еще пострадал?

— Нет.

Получается, его манера вождения - это не дань возрасту, а работа над ошибками. Стыдливо опускаю нос. Сколько же выводов я сделала сгоряча?

— У тебя есть братья или сестры? — продолжает разговор Дарий, как ни в чем не бывало.

— Нет, — мотаю головой я. — Слава всем старым и новым богам.

— Считаешь, твои родители плохо справляются со своими обязанностями?

— Считаю, что они не понимают, что входит в их обязанности. 

— Ты была запланированным ребенком?

Порывисто вздыхаю, а Дарий делает глоток вина.

— Можешь не отвечать, Катюш.

Холодная печаль на сердце, оставленная визитом матери, понемногу растворяется. Безосудительный тон Дария развязывает язык и очищает пространство от остатков неловкости. Угрозы нет, только доброе понимание, которое я могу либо отвергнуть, либо принять. Скрещиваю ноги и упираюсь дном стакана в бедро, делаю глубокий вдох и встречаю проникновенный взгляд зеленых глаз.

— Мои родители поженились, когда мама уже была беременна, поэтому… — приглушенно говорю я, ощущая, как легкие вдруг становятся вдвое больше. — Вряд ли они меня планировали. У нас с матерью всегда были тяжелые отношения, с отцом вообще никаких. Он был слишком занят работой, а возможно, попросту не хотел возвращаться домой к личной тиранше. Родители часто ссорились, а два года назад решили развестись. Я была рада, даже счастлива, как бы ужасно это ни звучало. Наверное, поэтому мать и обвинила меня в их разводе. Сказала, все это из-за моей плохой учебы и непослушания. Я тогда сбежала из дома, классное было приключение, а позже переехала в новую квартиру вместе с отцом, лишь бы от нее подальше. Мы с ней не общались с того дня, и это было лучшее время в моей жизни. Но недавно родители снова сошлись, теперь еще и расписаться решили.

— За этим она приходила? Позвать тебя на свадьбу?

— Да! — вымученно смеюсь я. — Представляешь?! Мы теперь снова семья, поэтому строимся у стеночки.

— А что отец?

— А что он? Он никогда не мог ей противостоять.

Дарий отправляет в рот еще одну стопку крекеров, и я благодарна ему за отсутствие комментариев и открытой жалости. Тихо потягиваем вино, стаканы пустеют. Дарий поднимается и подходит к кровати, легонько треплет волосы у меня на макушке и забирает стакан. 

— Думаю, нам нужно еще. Ты не против?

— Нет, — тихо отвечаю я.

Дарий отходит к кухонному островку, чтобы обновить напитки, а я в ужасе перевариваю его нежный и заботливый жест, от которого пылают щеки, а кожа головы зудит, покрывшись мурашками. Все-таки он жалеет меня, но делает это так осторожно, что даже приятно.

Наблюдаю за Дарием, покусывая нижнюю губу. Такой уверенный, спокойный и сильный. Видела ли я вообще подобных мужчин, одно присутствие которых позволяет ощутить себя маленькой и беззащитной в самом хорошем смысле? Наверное, нет. До сегодняшнего дня. Если подумать, все наши взаимодействия сводятся к тому, что он по-настоящему хороший. Слишком