Предел возможности - Олег Таругин

Впрочем, вопрос об отправке домой пока завис в воздухе, точнее, находился на рассмотрении у командования 7-й отдельной моторизованной бригады, а вот расположенный в Багдаде военный госпиталь корпуса морской пехоты США имел место быть в полном объеме. Со всеми сопутствующими моментами, как то: вежливыми лечащими врачами, обязательными процедурами и хорошенькими вольнонаемными американскими медсестрами, к которым, впрочем, с не относящимися к терапевтическому процессу вопросами лучше было даже не соваться: «политкорректность», мать ее так!.. Можно и под трибунал — за «сексуальные домогательства» или «унижающие человеческое достоинство просьбы» — загреметь.

Правда, назвать американский госпиталь именно «тыловым» можно было с большой натяжкой: понятие «тыл» — равно как и «фронт» — в оккупированной стране было весьма относительным. О чем Ненавязчиво свидетельствовали все те меры безопасности, что осторожные америкосы сочли необходимым применить к собственному медучреждению: преграждавшие подъездную дорогу бетонные надолбы и блоки против автомобильных террористов-смертников, круглосуточная охрана из числа морских пехотинцев и укрепленный, надежно контролируемый периметр из колючей проволоки вокруг комплекса госпитальных зданий... Для полного комплекта и пущей абсурдности в духе Мела Брукса или братьев Цукеров[13] не хватало пожалуй, только пояса из минно-взрывных заграждений и пропущенного по колючке электротока. Ну и знакомых по фильмам табличек с надписями «Achtnung, minen!» на ограде, конечно.

Впрочем, по большому-то счету все эти «жизнеохраняющие» ухищрения союзников Андрея интересовали постольку поскольку: есть — и ладно, не будет — тоже ничего страшного. Мы люди привычные, не фаст-фудом вскормленные!

Гораздо больше его интересовали чистая двухместная палата (вторая койка пустовала) с обязательным кондиционером и хорошее питание — американцы и воевать, и отдыхать, и реабилитироваться привыкли с большим комфортом. Может, потому и особых успехов на поле боя от них никто никогда не ждал. Одно дело — с предельной дистанции расстреливать «томагавками» и наводимыми по лазерному лучу «умными» авиабомбами вражеские города, военные аэродромы и колонны бронетехники, и совсем другое — вступать с противником в настоящий огневой контакт. Не в тот, когда защищенный всеми мыслимыми способами «абрамс» с трех километров прошивает снарядом с сердечником из обедненного урана старенький иракский Т-55, а в тот, когда ты видишь выражение глаз целящегося в тебя противника, успевая нажать на спуск на доли секунды раньше... Или в тот. когда брошенная в тебя граната падает прямо под ноги и ты физически ощущаешь, как тлеет, отмеряя последние мгновения жизни, под ребристой осколочной рубашкой тоненький стебелек замедлителя...

Хотя ладно — старший сержант вовсе не собирался всерьез углубляться в бессмысленный в общем-то, спор «кто лучше воевать умеет», тем более что и иракцы, мягко говоря, особой храбростью и самопожертвованием (обвешанные пластитом смертники, с легкой руки какого-то журналиста все подряд обзываемые «шахидами», не в счет — это совсем другое) на этой войне не отличались.

На этом ленивые размышления пребывающего на заслуженном стационарном отдыхе старшего сержанта были прерваны вежливым стуком в дверь, и в палату — конечно, дождавшись его разрешающего come in (и это в военном-то госпитале — три ха-ха!, — ввинтилась дневная медсестра Луиза с картонной коробкой в руках. На коробке, с истинно североамериканской щепетильностью, было выведено черным маркером его имя — Andrey Kolchugin. Очень трогательно...

Вздохнув, Андрей изобразил на лице подобающую моменту улыбку и на своем более-менее неплохом «разговорном английском» поприветствовал Медсестру. Обладающая весьма недурственной фигуркой и славненькой мордашкой, сейчас, правда, скрытой от посторонних глаз полоской одноразовой (у америкосов здесь вообще почти все было именно одноразовым) защитной маски, Луиза вежливо отрапортовалась в ответ и сообщила, что принесла sergeant Andre те вещи, что нашлись в карманах его камуфляжа.

Выяснив, что «больше сержанту ничего не нужно», она ретировалась обратно в коридор, оставив его наедине с коробкой, ожиданием скорого завтрака и... грустными думами об оставшихся на гражданке отечественных девчонках, по счастью пока еще не слышавших ни о какой политкорректности и принципах асексуального поведения в коллективе.

Не спеша приподнявшись в постели, Кольчугин принял сидячее положение и раскрыл принесенную картонку. Ничего интересного там, конечно же, не оказалось: помятая пачка сигарет — совершенно бессмысленная находка, поскольку курить в палате все равно не разрешалось, снятые с форменной куртки сержантские погоны и знаки отличия, считавшаяся безвозвратно потерянной трофейная зажигалка и наконец пара захваченных «на память» из найденного в пустыне ящика браслетов, о которых Андрей давно и прочно успел позабыть.

Повертев в руках одну из металлических безделушек, составленную из четырех скрепленных между собой слегка изогнутых прямоугольников, сержант поспешно рванул из кармана больничной пижамы пачку одноразовых салфеток — как всегда неожиданно началось носовое кровотечение. В последние дни это случалось довольно часто — контузия, как сказал лечащий врач, бесследно не проходит, особенно в этом климате. Пустяк, конечно, если подумать, но слегка напрягает, особенно ночью. Просыпаться утром на перемазанной кровью подушке как-то не слишком приятно.

Привычно запрокинув голову, Андрей лег на спину. Сейчас пройдет, главное, чтобы Луиза с доктором случайно в палату не заглянули, иначе опять кучу дополнительных уколов поназначают, перестраховщики, блин! А задница у него, извините, не казенная, и так уже сидеть больно. И руки исколоты, как у того наркомана!

Дожидаясь, пока организм справится с возникшей проблемой, Андрей продолжил рассматривать браслет. Действительно, «фиговина» — не золото, не серебро... железяка, одним словом. Надевать его на руку он не стал — поленился, да и смысла особого не видел. Вот сеструхе подарит — пусть что хочет, то с ним и делает. Главное, не забыть — как он и собирался — рассказать, что браслетик лежал где-нибудь в личных покоях Саддама Хусейна, например на прикроватной тумбочке в его личной императорской опочивальне... А другой можно себе на память оставить или еще кому подарить.

Улыбнувшись этой мысли и своим воспоминаниям о далеком доме. Андрей на ощупь вытянул из пачки новую салфетку и собрался было вытереть небольшое пятнышко попавшей на браслет крови— хоть постель, как в прошлый раз, не замарал, и на том спасибо. Однако никакой крови на металле не оказалось — видать, померещилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});