Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - Александр Богданович

– Нет. Имеется еще одно деликатное дело, оно касается нового львовского градоначальника.

– Скалона? – с удивлением переспросил Алексеев.

– Совершенно верно, бывшего киевского полицмейстера, – уточнил Грудский, – и непосредственного участника известных печальных событий в Киеве три года назад.

Полковник внимательно взглянул на собеседника. Он понимал, о чем идет речь: киевский полицмейстер Скалой в тот роковой сентябрьский день вместе с жандармами осуществлял охрану председателя Совета министров Российской империи Столыпина[77] в городском театре Киева, когда на него было произведено покушение. Обстановка этого происшествия и ряд обстоятельств, сопровождавших убийство премьер-министра, были довольно подозрительными, и причастность к убийству охраны и полиции у многих не вызывала сомнения. Скалой был с пристрастием допрошен, но следствие не нашло в его действиях ничего предосудительного. Вскоре он был переведен полицмейстером в Минск.

– И что же он? – затянулся полковник.

– Дело в том, что этот уважаемый господин вместе со своими помощниками откровенно терроризирует все еврейское население города. Не проходит дня, чтобы полиция не арестовала без каких-либо оснований одного или нескольких состоятельных человек, чтобы получить за них выкуп. Мало того, он навязывает через местных факторов видным уважаемым евреям города за сумасшедшие суммы своего рода индульгенции от арестов, экспроприаций и взятия в заложники. Его активность переходит все границы, и есть серьезные опасения, что это может вылиться в непредсказуемые последствия, когда, допустим, какой-нибудь неконтролируемый субъект в отчаянии совершит что-либо непоправимое в отношении градоначальника.

Лицо полковника снова приняло рассеянный вид.

– С этим вам следует обратиться к губернатору.

– Увы, как вы понимаете, Скалой – фигура именно Бобринского, что исключает всякий смысл апеллировать к губернатору.

– Господин Грудский, вы отдаете себе отчет, что, если эти обвинения не подтвердятся, вы можете быть арестованы за опорочение важной государственной особы? – перешел на официальный тон полковник.

– Будьте покойны, они подтвердятся, – невозмутимо ответил штатский. – Я в полной мере доверяю достойным и уважаемым в городе лидерам еврейской общины. Более того, вполне разделяю их намерения взять на себя часть бремени по ведению этого нелегкого для ваших служб дела.

С этими словами штатский нагнулся к стоящему у его ног портфелю и собрался было достать оттуда объемистый пакет, но полковник резко остановил его.

– Вы в своем уме? Немедленно спрячьте, – выпалил он, с тревогой оглядываясь по сторонам.

Но в зале по-прежнему никого не было, если не считать стоящего поодаль спиной к ним официанта, занятого сервировкой стола.

– Вы забываетесь, Груде кий. Это вам не думский кулуар, – почти шепотом проговорил полковник. – Если бы не ходатайство господина Гуревича…

Некоторое время они молча, напряженно глядели друг на друга.

Наконец полковник расслабился и, взглянув мельком на портфель, негромко проговорил:

– Хорошо, послезавтра я вам дам ответ.

Оставшись один, он еще некоторое время сидел, размышляя над услышанным в отношении Скалона.

– Да, видно, наш брат здесь не скучает, – ухмыльнулся он.

Накануне полковник уже успел ознакомиться с документами, подтверждающими сигнал, поступивший в Главное управление снабжения войск, о «самовольном распоряжении и дележе» оставленного австрийцами имущества во Львове между чинами Восьмой и Третьей армий.

«Интересно, какие все-таки купюры были в той пачке и стоит ли она вообще того, чтобы заниматься делом градоначальника?» – не оставляла его мысль. Он решил осторожно навести справки в отношении Скалона через своего человека в канцелярии губернатора.

Но более содержательным итогом своего пребывания во Львове полковник считал проведение операции по поимке важного шпиона под своим непосредственным руководством. Он уже ознакомился с делом на Резидента, и фамилия фигуранта – Лангерт – упорно не выходила из головы. Ему казалось, что с ней было что-то связано в период его службы агентом в военной миссии в Вене.

Уже покидая ресторан, полковник сделал для себя неприятное открытие: многочисленные зеркала на стенах малого зала ресторана позволяют официанту, не оборачиваясь, превосходно наблюдать за клиентами.

Глава 23

Ночной визит незнакомцев

Звонок входной двери застал Белинского врасплох. До сих пор его никто не навещал, и этот звук он слышал впервые. Часы показывали полночь.

«Может быть, вестовой?» – подумал он и подошел к телефону. Однако дежурный по офицерской гостинице доложил, что офицеры уже два часа как прибыли и отдыхают.

Звонок повторился. Капитан включил свет на лестнице и спустился вниз.

– Кто там? – спросил он.

Приглушенный мужской голос ответил по-польски:

– Могу я увидеть пана Лангерта?

Капитан открыл дверь и увидел перед собой мужчину средних лет. На краях шляпы лежал мокрый снег.

Глаза из-под густых, нависших бровей смотрели пронзительно, изучающе.

В тусклом свете фонаря было трудно разглядеть его лицо, однако все-таки оно кого-то напоминало. У Белинского невольно появилось предчувствие, что этот неожиданный визит имеет отношение к проводимой ими операции.

– Могу я войти? – спросил незнакомец.

Белинский шагнул в сторону, сделав рукой приглашающий жест. Оказалось, что поздний гость не один: за ним последовал долговязый молодой человек. Руки он держал в карманах длинного плаща.

– Прошу наверх, – сказал капитан и первым стал подниматься по лестнице.

Уже в гостиной он повернулся к ночным пришельцам и недовольным тоном произнес:

– Что случилось?

Старший из них, в шляпе, иронически ухмыльнулся, и Белинский тут же вспомнил, где он видел это скуластое лицо с большими крепкими зубами, – в кнайпе «Вулий». Нельзя было не обратить внимания на батярскую внешность этого человека, который резко выделялся среди других посетителей.

Его долговязый напарник остановился у порога и, не вынимая рук из карманов, безучастно наблюдал за своим патроном.

Не услышав ответа, Белинский попытался приблизиться к маленькому столику, на котором под кашне лежал его заряженный револьвер. Без него, в случае обострения ситуации, справиться одновременно с двумя было бы непросто.

– Я жду объяснений, – произнес он все тем же раздраженным голосом, но не успел сделать и шага, как в руке батяра оказался направленный на него пистолет.

– Я думаю, это пану придется объяснить нам, что происходит, – процедил тот сквозь зубы со злорадной ухмылкой.

Однако капитан был уже готов к такому развитию событий. Не раздумывая, он резко ударил ногой по локтю здоровяка, и выбитый из руки пистолет, перелетев через всю комнату, угодил в висящий на стене портрет офицера в конфедератке. На пол со звоном посыпалось разбитое стекло рамы.

Белинский вновь попытался схватить свой револьвер, но мощный удар в голову подскочившего к нему долговязого буквально пригвоздил его к стене. В глазах потемнело. Цепляясь за полки книжного стеллажа, он все же смог устоять на ногах. Страшная мысль, что вот сейчас, здесь, не на фронте и не в бою, а в доме какой-то чужой старухи так глупо и бесславно может закончиться его жизнь, поразила его, придала сил и вызвала неистовое желание бороться до конца. Капитан схватил тяжелый канделябр и со всей силы швырнул его в скуластую физиономию батяра, который в это время остервенело продевал свои толстые пальцы в массивный кастет. Бандит резко отпрянул назад, поскользнулся на битом стекле, потерял равновесие и, смахнув на пол каминные аксессуары, рухнул навзничь – при этом весьма неудачно, затылком он угодил в каменную приступку печи.

В тот же момент его напарник бросился на капитана и схватил за горло. Но Белинский уже вошел в раж. Удар головой в переносицу – и противник ослабил хватку. Капитан обхватил его за пояс и, прогнувшись, отработанным приемом бросил через спину. Борьба продолжилась уже на полу, где Белинскому удалось изловчиться и оглушить долговязого ударом кулака.

Через пару минут незваные гости лежали рядышком у камина, связанные толстым шнуром от гардин. Здоровяк открыл глаза. Его подельник тоже пришел в себя и испуганно косился на капитана.

Белинский смыл кровь с лица, подошел к телефону и вновь набрал номер дежурного.

Ширмо-Щербинский приехал вместе с Новосадом на санитарной машине.

Ночных пришельцев быстро загрузили в автомобиль и повезли в тюрьму на Донского. Белинский отправился с ними, чтобы присутствовать на первых допросах. Первым допросили батяра, который назвался Юзефом Оршулем. Он уже полностью пришел в себя и внешне выглядел довольно уверенным. Заявил, что является дезертиром австрийской армии, а в прошлом был школьным инспектором. От своего полка отстал, притворившись больным. Скрывался у монашек на улице Сакраменток[78]. В дом явился якобы для того, чтобы разобраться с неожиданным самозванцем, так как сам является родственником умершей старухи и считает себя ее законным наследником. На уточняющие вопросы отвечать категорически отказался, как и не дал пояснения в отношении найденных у него в кармане двух ключей.