Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - Александр Богданович

– Да-с, да-с, Константин Станиславович, именно так, – оживился губернатор, – вам непременно следует пересмотреть всю работу ваших ведомств, и сделать это незамедлительно. Что касается ваших доводов в отношении евреев… Я должен признать, что определенный резон в них есть. Только, будьте добры, без этих поголовных депортаций. Высылка евреев в Россию и связанные с этим неизбежные расходы, загромождение железных дорог при скудности подвижного состава… наконец, занесение в наши области заразы как политического, так и чисто санитарного характера не будет приветствоваться в Киеве, и тем более в Петрограде.

Немного подумав, он добавил:

– Я бы еще указал на проблемы, связанные с чинимыми беспорядками в городе нашими армейскими структурами. Вы представляете, господа, – повернулся он к помощникам, – какой-то корпусной комендант, не явившись предварительно ни ко мне, ни к кому-либо из начальствующих лиц, начал заводить в городе свою агентуру, потребовал от чинов городской полиции наряды, произвел обыски и аресты целого ряда лиц, которых увез к себе, а затем начал возвращать во Львов в мое распоряжение, без всяких указаний, в чем подозреваются эти лица. Не говоря уж о том, что обыски во Львове, где функционирует жандармское управление, нельзя производить без ведома его начальника, так как можно нарушить его рабочие планы. А кстати, что это за перспективный сигнал вы упомянули? – спросил он Новогребельского.

– Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, нашей агентурой выявлена особа, которая в полной мере соответствует ориентировке о заброшенном во Львов немецком резиденте, и у нас есть все основания полагать, что арест этого шпиона позволит не только вскрыть вражескую сеть в городе, но и выведет наконец на след подземного кабеля.

– Это очень интересно, поведаете мне подробности на обеде, – бросил губернатор, доставая из жилетного кармана часы. – А сейчас, господа, нам пора на смотр дружинников. Мы не можем задерживать их отправку на фронт.

Глава 20

Приезд полковника Алексеева

В Киеве в отделе генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта не довольствовались ответом из Львова. И для оказания помощи в организации работы по «пресечению шпионажа в самом его корне» на место был направлен обер-офицер по особым поручениям полковник Алексеев. Помимо основной цели командировки ему было поручено проверить полученные сведения о злоупотреблении служебным положением, точнее, о присвоении имущества некоторыми военными чинами в городе.

По прибытии полковнику был предоставлен комфортабельный апартамент с горячей водой и телефоном в престижной гостинице «Жорж». В свое время здесь останавливались такие знаменитости, как австрийский император Франц-Иосиф Первый и шах Ирана Музаффэр-эд-Дин со свитой, Ференц Лист и Морис Равель. Здесь провел не одну ночь Оноре де Бальзак, когда приезжал на свидание к своей будущей жене Эвелине Ганской. В тот же день полковник был приглашен на обед к Бобринскому, на котором присутствовали титулованные помощники губернатора и группа прикомандированных штатских чиновников.

Вначале делились впечатлениями о городе.

– Можно смело сказать, что Львов – красивый город, – откровенничал шталмейстер высочайшего двора, член Государственной думы господин Лихачев, – но все же отсутствие реки лишает его некоторой прелести, я бы сказал, жизни, что дает, например, Днепр Киеву.

– Однако во Львове есть другие достоинства, – заметил губернатор. – Я бы посоветовал обязательно побывать на холме Унии[59] на Высоком Замке, откуда открывается чудесная панорама всего города.

Слово «уния» вызвало недовольную гримасу у архиепископа Волынского и Житомирского Евлогия, который специально прибыл во Львов, чтобы в храме Успения провести торжественную службу в день именин государя.

– В этом месте необходимо водрузить крест православия, – неожиданно резко вставил он, – и дать соответствующее название – холм Православия или холм Свободы, то есть освобождения славянства.

– Безусловно, ведь уния уже мертва, – поспешил исправить свою оплошность Бобринский. Ему уже сообщили, какую оценку дал ему этот член Государственной думы от православного населения, когда встречался с царем: «мало сведущий в церковных и вообще в административных вопросах».

Подали бульон с кулебякой, и разговор пошел о перспективах развития Галиции.

– Девяносто шесть процентов галицийской земли продуктивны, – щеголял своей осведомленностью в прошлом агент Министерства торговли и промышленности в Вене господин Остроградский, патетически подняв ложку, – из них сорок шесть процентов пригодны к сельскохозяйственному возделыванию, двадцать пять – это прекрасный лес с черными породами, остальное – пастбища. Помимо этого – воск, соль, уголь, мед, зерно, горячие источники…

Полковник Алексеев также проявил свою компетентность:

– Надо признать, что Франц-Иосиф никогда не ценил этот край и не занимался серьезно его экономикой. Ему было просто невдомек, что между экономическим потенциалом земель его короны и военной мощью имеется прямая связь.

– Я думаю, господа, – снова взял слово шталмейстер, – тут уместно привести слова Сазонова[60], сказанные им в Думе: «Галиция – это последний цветок, которого не хватало в живом венке царя и который теперь выдан ему навсегда». Предлагаю тост: за то, что эта благодатная земля наконец обрела своего рачительного хозяина!

Все с радостным удовлетворением поддержали тост.

Следующий взял слово ревизор Департамента государственного казначейства господин Чамов, и слова его прозвучали несколько в минорном тоне:

– Я бы не стал так идеализировать картину, господа. При восьмидесяти процентах обездоленного крестьянства, ипотечной задолженности почти в миллиард крон и росте цен на землю до шестисот рублей за гектар российской казне придется серьезно напрячься, чтобы превратить эту нищую землю в процветающую российскую губернию.

– Совершенно верно, положение в сельском хозяйстве незавидное, – поддержал его начальник Уфимского управления земледелия Родзевич, – озимых чрезвычайно мало. Нет скота, негде купить лошадей… Основная проблема, конечно, в безземельном крестьянстве, ведь для сносного поддержания хозяйства нужно не менее пяти гектаров земли. Поэтому, ваше сиятельство, – он повернулся всем корпусом к Бобринскому, – я нахожу весьма мудрым ваше предложение осуществить принудительное отчуждение земли у крупных, в основном еврейских, землевладельцев по причине отсутствия фонда казенной земли. Безусловно, многие сочтут эти меры несправедливыми, но только таким способом мы можем уравнять в правах крупных и мелких землевладельцев в гминах.

– И я, ваша светлость, считаю такое решение наиболее уместным, – поспешил высказаться коллежский асессор Олферьев, – однако следует заметить, что без решения проблемы перенаселенности этого края, где миллион и двести тысяч крестьян не находят себе применения, дела не выйдет. Я уверен, что следует безотлагательно приступить к переселению крестьян в Сибирь. Как ни жестко звучит, эта мера полностью в интересах местного русского населения.

– Да, да. С населением здесь беда, – поддакнул агент Остроградский, – за полвека рост почти в два раза. Отсюда и эмиграция в Америку, которая достигла таких размеров, что Австрии пришлось принять строгие меры.

Бобринский слушал и понимающе кивал, затем, напустив на лицо учтивую улыбку, обратился к господину, все внимание которого до сих пор было приковано к холодной телятине и лососине под соусом провансаль:

– Господа, среди нас присутствует уважаемый Григорий Пантелеевич Мангашев, который в числе других наших крупных российских промышленников принимает деятельное участие в помощи раненым, беженцам и облегчении положения нижних чинов личным участием в организации и ведении дел. Не поделитесь ли вы, дорогой друг, с нами вашими впечатлениями о поездке по Галиции?

Григорий Мангашев, представитель одной из крупнейших российских нефтяных корпораций, только что вернулся из Дрогобыча, где знакомился с состоянием галицийских нефтяных промыслов. Перспектива первыми установить контроль над нефтяными полями, которые до войны давали более пяти процентов мирового объема, была слишком значимой, чтобы дожидаться окончания войны.

– С удовольствием, ваше сиятельство, – ответил он, вытирая салфеткой рот, – не скрою, для меня оказался крайней неожиданностью тот факт, что нам удалось захватить более трехсот скважин, да к тому же почти миллион тонн нефти в танках. Инженерные сооружения и коммуникации, на мой взгляд, в сносном рабочем состоянии, и думаю, как только наше командование сочтет возможным, – задержал он взгляд на Алексееве, – мы незамедлительно направим сюда инженеров и возобновим добычу; но для этого, безусловно, придется освободить рабочее население в Дрогобыче и Бориславе от воинской повинности.