Офицеры. Книга третья. За гранью - Роман Булгар

Поехал он прямиком в Октябрьский, оправдывая себя тем, что бережет время. А если выписка произойдет именно сегодня? И он может не успеть, если заедет к себе домой. Уговорил свою совесть. При сильном желании оправдание себе всегда найдется и не одно.

Показался давно знакомый ему автовокзал. Несчитанное число раз Рэм приезжал на эту станцию. За многие годы вокзал стал ему, как родной, будто появился на свет в нем и вырос.

Сложив в отдельный пакет приготовленные вещи из большой сумки, он закинул ее в автоматическую камеру хранения и пошел пешком, минуя городской рынок, длиннющий проспект Ленина, двигался споро, подгоняемый всевозрастающим волнением.

С утречка Пестиков двинул на работу. В течение нескольких часов он составлял отчет, все время ждал звонка. Он не сомневался в том, что его милая попутчица обязательно еще напомнит о себе. Потому как Борис кое-какие шаги для продолжения их знакомства предусмотрительно предпринял, накануне не поленился, позвонил нужным людям и попросил притормозить решение всех вопросов со студенткой Зиминой до определенного момента.

Городской телефон выжидающе безмолвствовал, а едва часовая стрелка отошла от цифры «11», неожиданно проснулся и смущенно залился мелодичной трелью.

– Борис, – донесся из трубки растерянный и наполненный обидным разочарованием женский голосок, – у меня ничего толком не получается! Говорят, что я опоздала! Прикинь, а?

– Ты… откуда звонишь? – по лицу Пестикова разливалась довольная улыбка, он весь просиял.

Как Борис и предполагал, все сработало. Женщину вынудили обратиться к нему за экстренной помощью. Они договорились заранее, что при надобности Зимина свяжется с ним. А он по возможности примет участие в конструктивном решении всех ее неотложных вопросов.

– Я из номера гостиницы…

О том, чтобы забронировать ей место в «России» позаботился Борис. Гостиница очень удобно располагалась в двух-трех шагах от места его работы и трех-четырех – от его квартиры. Цена – это уже второй вопрос, который улаживался легче всего. Оплату номера произведет их ведомство по своей статье расходов. Имелась у них и подходящая лазейка – работа с агентами…

– Жди меня, я к часу подъеду…

Одного его звонка в деканат института оказалось достаточно, чтобы снова запустить приторможенное колесико в действие. Ему клятвенно обещали, что к студентке Зиминой проявят человеческое понимание и окажут ей всестороннее содействие.

– Ё… моё! – Борис посмотрел на часы и заторопился.

Скомкав последнюю часть докладной записки с выводами и предложениями, подполковник торопливо выстукал на печатной машинке завершающий абзац, выдернул листок, пробежался по нему глазами. Сойдет и так. Пестиков давно склонялся к тому, что его писанину толком никто не читает, особо созданной им сетью наверху не интересуются. Порой у него складывалось впечатление, что он работает или вхолостую, или его вслепую используют в чьей-то замысловатой игре, как пешку, как отвлекающий маневр.

– И хрен с ними! – Борис пристукнул кулаком по столу.

Главное, что именно его все устраивало. Еженедельные поездки за «бугор». Возможность очередного знакомства с симпатичной особой, завязывания скоропалительного «романчика». И оплата его труда в иностранной валюте…

– Главное, чтоб «бабки» шли и часовой стоял, – закрывая кабинет, довольно фривольно ухмыльнулся Борис. – Пограничник на посту. На опушке, посреди густого леса…

Несмотря на то, что день у них шел рабочий, хоть и короткий, в коридорах стояла тишина. Иностранный отдел. Большинство всегда в разъездах, а кабинеты начальства находились этажом выше. Там и полковник Юзов сидел, протирал штаны, там и его Клара Карловна работала со всеми многочисленными бумажками.

Дверь 711-го номера открылась, стоило ему чуточку легонько поскрестись. Надежда Юрьевна подняла на него миндалевидные чуть зауженные глаза, наполненные тревожным ожиданием.

– Все будет, Наденька, хорошо! – широкой улыбкой обнадежил женщину Пестиков, шагнув к небольшому столику, водрузил на него пакет с покупками, которые успел сделать в «Елисеевском», где он отоварился в одной из подсобок.

Одного взгляда на Зимину ему хватило, чтобы сразу понять, что женщина однозначно к его приходу подготовилась. На личико нанесли макияж, волосы уложили в новую прическу. Коротенький халатик, а под ним угадывалось кружевное белье. Лепота…

4

Задумчивая Дина бродила по больничному коридору. Двадцать шагов в одну сторону и двадцать шагов в другую. Мимо проходили медсестры, шустро сновали санитарки. Грузно, как утки, вальяжно переваливаясь с ноги на ногу, степенно прохаживались еще не родившие пациентки. Некоторые оглядывались на нее, украдкой показывали пальцами. Но она не замечала их, напряженно думая о своем. Только одно, одно на всем свете волновало и мучило ее.

Если Рэмка надумал к ним приехать, то ему, по ее подсчетам, надлежало появиться у них в течение дня, в крайнем случае, на следующее утро. Слишком хорошо она его знала, его характер, его деятельную натуру. Но появится он, если надумает приехать. В ее незавидном положении оставалось единственное, что ждать.

Томящая душу неизвестность сильно угнетала. Ее остановили, пытались ей что-то втолковать. Едва ли не с третьего раза до Дины дошло, что к ней пришел незнакомый им всем в палате парень.

Ожив, она встрепенулась. Сразу мелькнула мысль, что то мог быть единственно он. В этом городе у нее знакомых наперечет.

Быстро развернувшись, Дина рванулась к палате и подбежала к окну. Она не ошиблась. Там стоял он, родной и одновременно весь чужой. Радостное чувство охватило ее и вылилось наружу.

– Рэмка, Рэмка, родной мой, ты приехал! Рэмка, Рэмка, ты приехал… – она позабыла про все остальные слова, они разом улетучились при виде приехавшего дорогого и любимого мужа.

От волнения у Рэма на секунду потемнело в глазах, и во все стороны побежали круги. Милое, до бесчувствия любимое лицо. Как же ей, бедной, досталось! Бледная, ни кровинки. Как же ему хотелось прижать ее к себе. Но Рэм надавил ногой на свои чувства. «Стой, постой, горшок пустой!» Что-то он расчувствовался не по делу. Он не за этим пришел.

– Здравствуй, Динара, – сухо произнес Рэм, в ровном голосе его не улавливалось ни малейшей интонации.

Словно с разбегу налетев на каменную стену, Дина, оцепенев, замерла. Так официально, полным именем, он ее никогда еще не называл. Ни разу в жизни. Она замечталась и совершенно забыла о том, что именно она с явным нетерпением ждала его приезда. А с каким настроением, с чем он приехал, она не представляла себе.

Попыталась Дина заглянуть к нему в глаза и прочитать его мысли, как она обычно и всегда с большим успехом проделывала. Нет, проверенный фокус ей не удался. Его направленный на нее в упор настороженный взгляд ничем не пробивался. На его глазах застыла неподвижная защитная пленка. Он и не отворачивался, и не шел на контакт с нею. И весь он стоял холодный, далекий и чужой. Он стал чужим, совсем чужим. Горький комок подкатился к горлу.

– Динара, это тебе, возьми, – Рэм протянул ей пакет, который все время держал и машинально крутил в руке, совершенно не зная, что с ним делать, куда его приткнуть. – Поправляйся…

– Спасибо, Рэмка, – она осторожно втянула кулек в форточку.

Кинула Дина передачу на тумбочку, быстро смахнула слезинку и, глубоко вздохнув, повернулась к мужу:

– Рэмка, меня завтра выписывают.

– Хорошо, Динара, – согласно моргнули мужские ресницы, – я приду. Не стой у окна. Можешь простудиться.

Махнув ей рукой, он начал поворачиваться, собираясь уходить, и Дина поняла, если муж уйдет, то больше она сегодня его не увидит. Не увидит и не успеет сказать самого главного…

– Рэм… – протянула женщина упавшим голосом.

– Я слушаю, Динара, – он повернул в ее сторону одну голову.

Хмурый неприветливый взгляд его холодных и колючих глаз заскользил по темнеющему проему окна, пока не наткнулся на белеющее в нем женское лицо той, которую он любил больше всего на свете, но все пути к которой для него оказались, увы, заказаны.

– Рэм, – Дина вздрогнула от обдавшего ее ледяного холода, с трудом нашла в себе силы передать то, что хотела, – приходи через сорок минут. Я покажу тебе дочку.

– Хорошо, Динара. Я приду, – все так же спокойно ответил он, отвернулся в сторону и, не оглядываясь, зашагал.

Провожая мужа взглядом, женщина тяжело вздохнула. Марат оказался прав, когда говорил, что, если Рэмка и приедет, то, может, совсем уже другим человеком. Нет, неправда! Она никогда и ни за что этому не поверит. Так не может быть! То была его маска. На нем были его защитные доспехи, покрывшиеся ледяным налетом! Надо скорее сколоть колючую корку с него. Да, пусть он стал, стал другим. Но хуже, чем был, он стать не мог, не мог, не мог…