Артефакты Российской истории - Александр Варакин

В истории этой не вяжется с жизнью одно: вряд ли птица, на ноге которой горящий трут, пустится лететь домой. Скорее всего, обезумев, она помчится прочь.

Но есть и вариант. Например, птиц выпустили без того, чтобы поджигать просмоленную и пропитанную серой тряпку. Птица, уже сидя «дома», в гнезде, обязательно захочет избавиться от помехи и начнет теребить клювом воспламеняющийся материал. Тогда-то он и должен загореться.

Если так, то все совпадает.

России с самого начала повезло на женщин, которые правят: Ольга, Елизавета, Екатерина… Бедный Игорь. Счастливчик Святослав! Глупец Мал: имеющая несовершеннолетнего ребенка, да еще мальчика, будущего князя, княгиня-мать никогда и ни за что не вышла бы за него. Это не в русских правилах.

Ольга — первая киевская княгиня-христианка. И в этом случае, кстати сказать, она обвела вокруг пальца сгоравшего от любви византийского императора: уговорила его сделаться крестным ее отцом. Но это уже совсем другая история.

Напомним, Ольга, использовав три ритуальных обряда похорон, косвенно доказывает все то, о чем говорят в своих работах и А. Абрашкин, и В. Демин, и Л. Наровчагская. Ольга свободно владеет всеми древними ритуалами, доказывая тем самым, что никакая она не норвежка, а самая, что ни на есть, русская княгиня, только из варягов. А еще — умеет брать крепости. И еще. В этой притче об Ольге летописец зашифровал и древнюю историю русских, и древнюю его географию. Это мое мнение, с которым вы можете не согласиться, но оно вытекает из внимательного прочтения того, что вот уже много веков доступно нам для чтения, а к тому же является первым русским летописным памятником — «Повесть временных лет».

Но — вопрос: действительно ли Ольга истребила под корень древлян? На самом ли деле исчез этот интересный и наивный (судя по летописной истории) народ?

Ответа не было до последнего времени. И вот ответ возник. Он появился в работе Алеся Кожедуба «Река воды живой. История белорусского этноса» (Волки на Мугуне. М., «Советский писатель», 2000 г.).

«Начала», «Жива и Род», «Русь и Литва», «Язык и этнос», «Белая и Черная» — я перечисляю подряд главы этого научного исследования — и, естественно (как же в научном без оного), «Заключение», которое опять же пронизано болью за народ — не только белорусский или славянский, но и за любой другой: «всеобщее снижение духовного уровня наций», — а также лирикой именно кожедубовской — «…река воды живой моего народа».

Алесь очень тонко и подробно говорит о неком едином внешнем облике белорусов. Я с ним согласен и тоже частенько могу отличить белоруса от украинца. Именно на взгляд, не слыша речи. Но все реже случается отличить…

Итак. Впервые в столь полной форме представлено исследование практически всех древних рукописей (или, скажем, процитировано по Татищеву, ибо многое утеряно), касающихся истории белорусского народа. Определено свое — но и мое тоже — отношение (и не только по белорусской истории) к великому, но предвзятому Карамзину, например. В очередной раз восстановлена купюра из «Повести временных лет» о варягах: «варягов из племени русь».

Кожедуб нашел «русь» даже в моей Мордовии (правда, в XIII веке). Главным же его подвигом следует, видимо, считать то, что он проследил движение дреговичей, основного предка нации белорусов. Здесь придется снять перед автором шляпу: он сильно поколебал самого Михайлу Васильевича, считавшего, что Новгород (Славенск) трижды восстанавливали из руин болгарские славяне. Да нет, было кому восстанавливать его и поближе. Тем более что, скорее всего, они же, дреговичи, и заложили Новогрудок, о котором много и глубоко рассказывается в эссе.

Сквозь запутанную историю самого имени Белая Русь Кожедуб тоже с честью пробирается. При этом читателю становится совершенно ясно, что, откуда бы ни пошло имя Белая — то ли от Бела, то ли от Запада (или Востока), то ли от светлых волос, то ли от белой одежды или одной только шапки великого князя, — автор убедительно показывает, что имя это на протяжении столетий кочевало и когда-то «сидело» даже «на Москве». А вот укоренилось — за его народом. Но это вовсе не значит, что народа такого прежде не было. Вот эти-то доказательства присутствия белорусского языка одновременно с древнерусским — очень важно — и приводятся в цитатах из многих и многих рукописей и документов. И помогли Кожедубу в этом отношения Руси с Литвой, о которых еще Пушкин знал чуть ли не досконально.

В эссе не только прослежен географический путь Черной, Белой и Красной Руси, но показана и научная несостоятельность тех или иных суждений Льва Гумилева, особенно о «спасительности» монголо-татарского нашествия: наоборот, Новогрудок (Русь-Литва) сохранил государственность, приютил и сплотил сбежавших, объединил и установил почти на прежнем месте бывшую Киевскую Русь — при временной слабости Владимирско-Суздальско-Московской. Вот здесь-то и впрямь были князья-литовцы. Но ведь это тоже не варяги норманистов, это почти славяне! (Пушкин о Литве.) Латынь, литва, русь. Все, что ближе всего санскриту.

Исследован сонм древнерусских богов и найдены «папа с мамой» — Род и Жива. «Живородно» — вроде бы интересно, хорошо, правильно. При всей множественности и сложности славянского пантеона богов их «семейные сложности» не дошли до нас, и потому судить практически не по чему. Не по графоманскому же, хоть и подражательному, «переводу» «Русских вед» некоего Буса Кресеня! Есть еще и такой перевод; кстати, очень любопытный: «Потом славяне пошли на Юг. Вместе с ними шли мамонты. Они поскальзывались на льду, падали. Славяне, не в силах их поднять, шли дальше одни…».

В своем эссе Алесь Кожедуб проделывает и еще одну вещь, о которой даже предупреждает, но она отчего-то остается в тени, затмеваемая лиричностью, неожиданностью цитат. Я говорю о том, что ведь он фактически дописал к «Повести временных лет» Начало. В «Повести…» славяне берутся как данность средних веков. Он же пишет историю с самого нуля. Впрочем, «нуль», конечно, весьма условный: даже честный Геродот путается в «странах полнощных». Но Кожедуб пишет, оставив наконец в покое Трою! И правда: куда интересней на эту тему исследования этрусских надписей…

«Дреговичи были тут всегда», — говорит Алесь Кожедуб. Но и всех остальных, столь же древних, обитателей этих мест не забывает. Хотя, если вдуматься, не гениально ли начало «Повести временных лет», если и она считает, что славяне «были здесь как данность»! «Повесть» не доказывает, а Кожедуб доказал, что так оно и есть.

История русского народа (и белорусского, естественно) древнее, чем может придумать любой историк.

Но обратимся же к тексту и покажем все важное, что можно почерпнуть из работы А. Кожедуба, вкратце.

Начнем, как водится, с «Повести временных лет». Славяне жили по Дунаю, — пишет она. «По размешеньи же столпа и по разделеньи языкъ прияша сынове Симови въсточныя страны, а Хамови сынове полуденьныя страны. Афетови же прияша западъ и полунощный страны. От сихъ же 70 и 2 языку бысть языкъ словенескъ, от племени Афетова, нарци, еже суть словене.

По мнозехъ же времянех сели суть словени по Дунаеви, где есть ныне Угорьска земля и Болгарьска. От техъ словенъ разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше на которомъ месте. Яко пришедше седоша на реце имянемъ Марава, и прозвашася морава, а друзии чеси нарекошася. А се ти же словени: хровате белии и серебь и хорутане. Волхомъ бо нашедшемъ на словени на дунайския, и седшемъ в них и насилящемъ имъ, словене же ови пришедшие седоша на Висле, и прозвашася ляхове, а от техъ ляховъ прозвашася поляне, ляхове друзии лутичи, ини мазовшане, ини поморяне.

Тако же и ти словене пришедше и седоша по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, зане седоша в лесех, а друзии седоша межю Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи; инии седоша на Двине и нарекошася полочане, речьки ради, яже втечеть въ Двину, имянемъ Полота, от сея прозвашася полочане. Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ имянемъ, и сделаша градъ и нарекоша и Новъгородъ. А друзи седоша по Десне, и по Семи, по Суле, и нарекошася северъ. И так разидеся словеньский языкъ, темже и грамота прозвася словеньская».

Готский историк Иордан, которого А. Кожедуб также упоминает, в 551 г. в «Гетике» пишет, что «склавины живут от города Новистуна и озера, которое именуется Мурсионским, до Данаст-Я ра, а на севере до Вислы. Место городов занимают у них болота и s леса… Анты же, храбрейшие из них, живя на изгибе Понта, простираются от Данастра до Данапра».

Псевдо-Маврикий, «Стратегикон»: «Племена славян и антов… многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. Находящихся у них в плену не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая срок рабства определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там на положении свободных и друзей.