Воры в законе и авторитеты - Сергей Дышев

Недолго просидел в тюрьме и Владимир Вдовин. Его выпустили за недоказанностью преступлений.

3 декабря 1997 года вышло на свободу и другое криминальное «светило» – Дмитрий Рузляев. В том году он дважды арестовывался сотрудниками по борьбе с оргпреступностью. 2 февраля в его куртке нашли пистолет. Казалось бы, чего еще надо? Но – отпустили под подписку о невыезде. Он тут же скрылся. Его стали искать и нашли на квартире по проспекту Степана Разина. Там же обнаружили и пистолет Макарова с патронами. Оружие было тщательно протерто, завернуто в тряпицу и спрятано в туалете. Экспертиза установила, что оба пистолета в прекрасном состоянии и соответствуют своему назначению. Кстати, впервые за ношение оружия Диму Большого задержали еще тогда, когда он был малым и юным. Говорят, что в кармане его брюк нашли «ПСМ» (пистолет самозарядный малокалиберный). Дима уже тогда проявил редкую сообразительность и находчивость, заявив, что пистолет вовсе не его. Ему тут же поверили и отпустили. Что и говорить, спустя годы мудрости у Дмитрия Андреевича добавилось. Он категорически не признал своей вины. На пистолетах отпечатков не было. И суд, учитывая положительные характеристики, отсутствие судимостей, дал Рузляеву всего два года условно за хранение оружия. И постановил освободить прямо в зале заседаний.

...В день нашего с коллегой отъезда в Москву было совершено еще одно преступление. На автостоянке близ «АвтоВАЗа» застрелили из пистолета Макарова слесаря цеха механосборочного производства Ивана Буркина. Он 15 лет проработал на заводе, был нештатным сотрудником отдела милиции на ВАЗе. Недавно он помог оперативникам раскрыть крупное хищение запчастей.

Спустя 10 лет...

1 августа 2007 года на заводе была предпринята попытка организовать забастовку. Однако рабочие отказались поддерживать активистов. «Акция протеста» провалилась. Конвейер не остановился. Официально ее инициатором выступил альтернативный вазовский профсоюз «Единство». На самом деле реальным организатором неудавшейся забастовки мог быть кто угодно: криминальные структуры, бывшие топ-менеджеры предприятия, иностранные профсоюзы. Одна из вероятных причин конфликта – сходятся во мнении жители Тольятти, бывшие сотрудники «АвтоВАЗа», местные чиновники, руководство завода – это месть криминала, отлученного от вазовской «кормушки». Как считает Геннадий Кузнецов, директор по безопасности «АвтоВАЗа», акцию могли спровоцировать именно те структуры, которые раньше имели возможность по-крупному воровать с завода, но с приходом на «АвтоВАЗ» ГУП «Рособоронэкспорт» оказались не у дел. «В 1990-е годы „АвтоВАЗ“ делили многие, – говорит Геннадий Кузнецов. – В то время действовало несколько организованных группировок, которые „крышевали“ дилеров. Нынешнее руководство эту практику почти полностью ликвидировало. Значительно снижено количество фирм-посредников. Так что я не исключаю, что теперь некоторые криминальные или полукриминальные тольяттинские структуры предпринимают попытки дестабилизировать ситуацию на заводе и снова попытаться провернуть свои криминальные делишки».

Клос и «отмороженная» банда

Олег Шеменев попал в поле зрения правоохранительных органов в 1989 году. Ныне ему тридцать лет от роду, в преступном мире известен как Клос, а также как Борода – когда отпустил соответствующую растительность. После службы в Группе советских войск в Германии постоянной работы не имел. Занимался восточными единоборствами. Ироничный, с чувством юмора, коммуникабельный, мстительный, беспощадный. Он умел подавлять одним взглядом своих пронзительных глаз. Его непредсказуемость и жестокость шокировали даже его ближайшее окружение.

В родной Ивантеевке Шеменев одним из первых начал заниматься квалифицированным вымогательством. Сколотил бригаду и доил едва оперившуюся коммерцию. В 1990–1992 годах начались крупные разборки за передел сфер влияния. Он всегда обостренно чувствовал опасность и вовремя уходил из района, где ему готовили неприятности. В 1990 году Шеменев с ивантеевской бригадой разгромил кафе «Восход» на Бабушкинской улице. Чеченцев избивали битами, кого-то убили. Занималось этим уголовным делом 105-е отделение милиции. Но безуспешно: Шеменева, задержав, вскоре отпустили. Позднее его не раз арестовывали за разбойные нападения, вымогательства в Москве. Но он, подобно оборотню, всегда непостижимым образом уходил от наказания: всякий раз следствие не могло доказать его вину, а свидетели и потерпевшие неожиданно меняли показания. Клос славился умением организовать их «обработку». И быстро выходил на свободу, заставляя уважительно говорить о себе: «Клос – бандит с головой». Знал он и некоторые тонкости юриспруденции, как, например, уходить от уголовной ответственности. Не исключено, что его научили этому спецы из правоохранительных органов.

Он переехал в Мытищи, где с 1991 по 1994 год снова работал «по профилю», подмял под себя местных бойцов, в том числе братьев Жигановых – сыновей Ростика, ныне покойного вора в законе. Занимался тем же: квалифицированными вымогательствами, наркотиками – от хранения до распространения. И сам пристрастился, нюхал кокаин. Когда начались крупные разборки с расстрелами в Мытищах, Ивантеевке, Клос благоразумно отошел в Солнцево, прибрав с собой часть мытищинской братвы. Это не очень понравилось ворам, тому же Ростику. Сильвестр, солнцевский авторитет, в их глазах не выглядел достойным человеком, не имел с ними ничего общего и по устоям, и по жизни. Поэтому братве порекомендовали вернуться обратно. И часть «братишек», последовав совету, ушла от Шеменева.

Обстоятельства вынудили Клоса перейти на нелегалку: у него появилось слишком много врагов. Ему явно не хватало авторитета в воровском мире, опыта, прозорливости и других качеств для управления весьма непростой структурой – преступной группировкой. В банде началось брожение, она стала сыпаться, как дом из песка, упала дисциплина. В такой ситуации, чтобы сохранить остатки авторитета, Шеменеву ничего не оставалось, как сделать ставку на крайний беспредел. Деваться было некуда: с одной стороны – милиция, правоохранительные органы, жаждущие засадить его за решетку, с другой – недруги из преступной среды. И все же довольно сильный костяк банды Шеменев сохранил и подчинил себе. Он гнул свою линию: воры нам не указ, пусть сами воруют, нечего им за наш счет кормиться. Авторитетов для него не существовало. Перестал отстегивать в воровской общак. «Отвязался». Среди воров таких называют отмороженными, ведь они не чтут «старых добрых» воровских законов.

Тех, кто заявлял, что им с ним не по пути, находили в канаве с простреленной головой. Братва стала бояться его непредсказуемости. Только что Клос мог улыбаться, легко подшучивать, а в следующее мгновение буквально схватить за горло. Его сравнивали с крысой за способность урвать, утащить из-под носа кусок.

В Мытищах Шеменев уже не появлялся, там у него на подстежке были свои люди. Именитый вор в законе Паша Цируль прослеживал выходки заборзевшего Клоса, посылал разобраться своих людей: для него Шеменев был «никто и звать никак». Мытищинские авторитеты безуспешно пытались вытащить Шеменева на стрелку. Он дерзко игнорировал их, буквально проезжая мимо, поплевывал в окно. Клос больше всего ценил свою свободу.

Действовал он чаще на территории Москвы: коммерсантов много, была возможность лавировать. Он разработал хитроумную систему передачи денег, которые ему выплачивали коммерсанты. Передавались они через нескольких посредников, перебрасывались по пути следования из машины в машину. Доказать вымогательство было почти невозможно. Поборы были так велики, что некоторым фирмам приходилось закрываться. Шеменев неплохо знал негласные методы работы милиции, возможно, этой методике его тоже обучил кто-то из сотрудников правоохранительных органов. Перейдя на нелегалку, стал крайне подозрительным, чему способствовали и ломовые дозы кокаина: всюду мерещились милицейские «хвосты».

Заместитель начальника отдела РУОПа по Московской области Юрий Орлов вспоминает: «В феврале 1997 года нам была поставлена задача: ликвидировать банду. Отдел освободили от других задач. Кроме Шеменева, мы никого не знали. Кто входил в его окружение, где проживали? Все его „соратники“ – ивантеевские, мытищинские, московские, пушкинские „бойцы“ еще в 1992 году съехали с мест прописки, исчезли вместе с семьями. В огромной Москве и области предстояло найти места, где бандиты отлеживались после преступлений. По одному-двум телефонам, по пейджеру, по которым поддерживали связь члены банды, определяли вероятные места, рисовали схемы. Проверили около 600 телефонных номеров, ездили по адресам зачастую на своих машинах. И уже через месяц выяснили, что преступники снимали дорогие, комфортабельные дачи в престижных районах, к примеру, в Одинцове. Хозяева тоже были не простые: артисты, депутаты, бизнесмены; съем оформляли через подставных лиц. Платили за дачу от 3 до 5 тысяч долларов в месяц. Деньги крутились бешеные. И их надо было все время добывать».