В поисках неприятностей - Энн Грэнджер

— Если потом придется тебя разыскивать, — ответил Ганеш, — я хочу знать, на каком автобусе ты уехала, куда он направлялся и в какое время должен был прийти на место. Будет с чего начать, когда я пойду в полицию и заявлю, что ты пропала без вести. Копы наверняка захотят узнать, где ты была и что делала.

Его слова как-то не вселяли в меня уверенности.

На вокзале я купила билет на автобус до Бейсингстоука. Ганеш ненадолго отлучился и принес мне коробку, в которой лежали два пакета чипсов, пакетик апельсинового нектара с соломинкой и сэндвич с тунцом в треугольной упаковке.

— Вот, держи — на случай, если тебе не удастся пообедать.

Я знала, что Ганеш — мой самый лучший друг и даже больше. Но сказала только:

— Спасибо!

Когда я вошла в автобус и заняла место у окна, оказалось, что меня бьет нервная дрожь. Внутренности превратились в настоящее желе.

Ганеш стоял у автобуса, засунув руки в карманы черной кожаной куртки. Он распустил свои длинные черные волосы; они красиво обрамляли лицо. У Ганеша очень красивые волосы. Прекрасно понимаю, почему он не хочет их стричь, хотя его отец считает, что короткая стрижка — первый шаг на пути к успеху. Вид у него был озабоченный. Я весело улыбнулась и помахала ему рукой. Он вынул руку из кармана, помахал мне в ответ и показал большой палец.

Потом мы тронулись с места, и Ган скрылся из вида. Я осталась одна.

Раскрыв томик Тургенева, я подумала: а вдруг Ганеш прав и я там, в деревне, наткнусь на убийцу? Интересно, что я буду делать, если его найду?

Глава 8

Из-за пробок наш автобус очень долго не мог выбраться из Лондона. Я прихватила с собой записную книжку и решила, что пора упорядочивать все свои познания. Так всегда поступают великие детективы. Поэтому я придумала заголовок «План расследования», а ниже стала записывать все, что мне было известно о Терри.

Но писать отчетливо оказалось трудно, потому что автобус все время лавировал в потоке транспорта, и меня швыряло туда-сюда. К тому же сиденье оказалось тесным, а старушка, моя соседка, вскоре достала вязанье. Она вязала что-то сложное, поэтому каждую минуту широким жестом перекидывала нить через спицу и всякий раз тыкала меня локтем в бок, правда, потом неизменно говорила:

— Извините, дорогуша!

Но потом все повторялось снова.

Я забилась в уголок, у окна, убрала записную книжку и решила для начала все хорошенько обдумать. Но и думать не получалось, потому что последние несколько ночей я плохо спала. Мозги не желали работать. Стоял самый теплый день за последние несколько недель, в автобусе было по-настоящему жарко. К тому же мое место оказалось с солнечной стороны. Мы застряли в плотной пробке. Я решила, что, наверное, лучше ненадолго все оставить и вернуться к делу, когда в голове немного прояснится.

Пробка упорно не желала рассасываться. Моя соседка достала термос и налила себе чаю в крышечку. Судя по всему, она была опытной путешественницей и не в первый раз пересиживала дорожную пробку. Я вытянула из кармана куртки Тургенева и начала читать «Месяц в деревне».

Жаль, что я так и не дослушала курс актерского мастерства. Все как раз начало становиться интересным, когда я бросила колледж. Помню, нас учили, читая пьесу, вживаться в роль. Я выбрала роль Натальи Петровны и попробовала вжиться в ее образ.

С первых же реплик меня поразила одна особенность русских. Видимо, на то, чтобы завершить даже самый короткий разговор, у них уходит целая вечность; у них такие длиннющие имена!

Мало-помалу мне стало ясно, что действие происходит в сороковых годах девятнадцатого века. Несколько персонажей застряли в сельской глуши. Всем скучно до чертиков, и все крутят любовь. Крутят, впрочем, без особого успеха, что неудивительно, если вспомнить, сколько времени требуется одному персонажу, чтобы пригласить другого на прогулку.

Неужели и в нашей деревне все точно так же? Жара меня одолевала. Я захлопнула книгу и заснула, неудобно извернувшись на спинке сиденья.

Когда я проснулась, мы неслись по шоссе. Я выпила сок из пакетика, который дал мне Ганеш, и съела пакет чипсов. Я так и не придумала, что стану делать, когда попаду в Абботсфилд, хотя еще ни о чем не думала как следует. Только поняла, что одной фотокамеры, к тому же взятой взаймы, будет недостаточно. И вдруг, не успела я оглянуться, как мы приехали в Бейсингстоук, и мне пришлось выходить.

Мне — как, наверное, и большинству людей — всегда казалось, что «поездка за границу» или в чужую страну подразумевает пересечение границ иностранного государства. Одни зарубежные страны кажутся нам более близкими, другие — более чужими. Так, я никогда не считала иностранным государством Венгрию, потому что бабушка Варади много о ней рассказывала. И все же я ни разу не была там, а если бы и поехала сейчас, это была бы уже не та Венгрия, которую помнила бабушка. Наверное, именно поэтому я никогда всерьез и не собиралась поехать на историческую родину. Мне хотелось, чтобы детский образ остался нетронутым.

Правда куда сложнее вымысла. Так всегда и бывает. Никому из нас не приходится далеко уезжать, чтобы очутиться на чужой территории. Для этого совсем не нужно выбираться за пределы родной страны. Достаточно проехать несколько миль, пройти несколько улиц. Всего один квартал — и ты уже чужак. Вот что пытался втолковать мне Ганеш, и он был прав.

Я все поняла, едва ступив на землю Бейсингстоука. Сразу стало ясно: мне здесь не место. Я понятия не имела, с чего начать. Немного послонялась по округе, купила пакетик жареной картошки, пропахшей уксусом, и съела ее на ходу, гадая, куда идти. Может, просто сесть на обратный автобус и вернуться в Лондон? С трудом верилось, что только утром я была в привычном окружении заколоченных особняков и полуразвалившихся многоквартирных домов.

В отличие от моих родных столичных кварталов Бейсингстоук буквально дышал респектабельностью. Такое симпатичное, но скучное местечко, впрочем, достаточно оживленное. Наверное, вначале здесь находился крошечный городок с рынком, но несколько лет назад современность шагнула и сюда, и теперь Бейсингстоук мог похвастать парочкой новеньких офисных зданий из стекла и бетона. Таким образом, городок стал своим в обоих лагерях. По улицам сновали люди; вид их почти не отличался от лондонской толпы. Во всяком случае, лица были такие же — хмурые, затравленные. В толпе я заметила много женщин в юбках до щиколоток, блузках и вязаных кардиганах. Некоторые щеголяли в дорогих шалях, отчего становились похожими на членов королевской семьи не при исполнении служебных обязанностей. Мне шали и платки не идут; в них я похожа на типичную русскую бабушку.

Время шло. Я по-прежнему не знала, чем займусь, когда попаду в Абботсфилд, как я туда попаду, как найду конный завод «Астар» и где я буду спать сегодня и в ближайшие дни.

Я уже подумывала позвонить Аластеру Монктону и обрадовать его, что еду в гости, но, дойдя до будки телефона-автомата, вдруг застеснялась. И потом, у меня с собой не оказалось монет нужного достоинства. А если к телефону подойдет не Аластер, а кто-нибудь другой? А если другой окажется не таким воспитанным и гостеприимным, как Аластер? А если его нет дома? Что делать тогда?

Я поймала себя на том, что беседую сама с собой, как Безумная Эдна. Я принялась отговаривать себя от поездки на конный завод. Но если я сейчас поверну назад, после того как зашла так далеко, я потеряю всякое уважение к себе. Ганеш будет еще долго издеваться надо мной.

Встряхнувшись, я отправилась на поиски местного автобуса, который отвезет меня в Абботсфилд.

Мне крупно повезло: я успела на последний автобус, идущий в Абботсфилд. На место прибыли уже под вечер, часов в пять. Две мои попутчицы, нагруженные хозяйственными сумками, быстро вышли из автобуса и растворились. Оставшись одна, я принялась озираться по сторонам.

Поездку можно было назвать приятной для тех, кто любит сельскую местность. Наверное, за городом в самом деле красиво, но лично для меня что деревня, что луна. По пути в Абботсфилд я окончательно утвердилась во мнении, что я горожанка до мозга костей. В Бейсингстоуке хотя бы имелись улицы и магазины. Я люблю кирпич. Среди кирпичных зданий легко ориентироваться. Поворачиваешь за угол, потом еще и еще раз, и в конце концов куда-нибудь попадаешь. В деревне же никогда не знаешь, что найдешь за очередным поворотом. В городе можно спрятаться. В деревне спрятаться нельзя — во всяком случае, мне это не удалось. Уж слишком там все на виду. Поля, поля, поля на многие мили вокруг. С другой стороны, если зарыть в лесу или в поле труп, его никто не найдет…

Когда мои мысли потекли по такому мрачному руслу, я пришла к логически оправданному вопросу: случись что, кто, к примеру, найдет меня?!

Абботсфилд оказался разросшимся городком, большим, чем я представляла. В центре я увидела ряды домов ленточной застройки, церковь, два паба, почту с магазином, где торговали всем на свете, авторемонтную мастерскую и даже дамскую и мужскую парикмахерскую некоей Лайзы-Мэри. Дальше начинался большой участок с муниципальными домами; за ним — начальная школа. На окраине вырос более новый квартал из кирпичных бунгало.