Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

Гульберг со своими сотрудниками полностью исчез из всех официальных документов – их деятельность финансировалась из «специального фонда», но они не фигурировали ни в каких формальных бумагах Службы безопасности, которые представлялись в Государственное полицейское управление или в министерство юстиции. Даже начальник ГПУ/Без ничего не знал о самых тайных из тайных сотрудников, занимавшихся самыми деликатными из деликатных дел.

Следовательно, к сорока годам Гульберг занимал такую позицию, что мог, ничего не объясняя ни единой живой душе, начинать расследования в отношении кого угодно.

Гульберг с самого начала прекрасно понимал, что положение «Секции спецанализов» небезупречно в политическом отношении. Описание ее должностных обязанностей было, мягко говоря, неопределенным, а документация – крайне скудной. В сентябре 1964 года премьер‑министр Таге Эрландер подписал директиву, согласно которой «Секции спецанализов» выделялись бюджетные средства, а ее задачи определялись как проведение расследований особо деликатного свойства, имеющих большое значение для безопасности государства. Вопрос прошел среди двенадцати подобных дел, о которых заместитель начальника ГПУ/Без Ханс Вильгельм Франке доложил на одном из вечерних совещаний. Документ незамедлительно снабдили грифом секретности и внесли в имеющую аналогичный гриф особую учетную книгу ГПУ/Без.

Однако подпись премьер‑министра означала, что «Секция» стала юридически признанной структурой. Ее первый годовой бюджет не превышал 52 000 крон. Столь скромный бюджет сам Гульберг считал гениальным ходом – в результате создание «Секции» представало просто пустяковым делом.

На практике же подпись премьер‑министра означала, что тот согласился с необходимостью наличия группы, которая бы отвечала за «внутреннюю проверку сотрудников». Подпись могла, однако, толковаться и в том смысле, что премьер‑министр дал добро на создание группы, которая бы отвечала за проверку «лиц, требовавших особо деликатного подхода» и за пределами Службы безопасности, например самого премьер‑министра. Последний момент как раз потенциально и мог создать политические проблемы.

Эверт Гульберг констатировал, что «Джонни Уокер» у него в стакане закончился. Особой склонности к алкоголю Гульберг не питал, но позади остались длинный день и долгая дорога, и он подумал, что на нынешнем этапе его жизни не имеет никакого значения, выпьет он один стакан виски или два. А значит, при желании вполне можно повторить, и он налил себе еще из миниатюрной бутылочки «Гленфиддиш».

Самым деликатным из всех дел было, разумеется, дело Улофа Пальме.

День выборов 1976 года Гульберг помнил в мельчайших подробностях. Впервые в современной истории Швеция получила буржуазное правительство. К сожалению, премьер‑министром стал Турбьёрн Фельдин, а не Йёста Буман – человек старой школы, куда больше подходивший для этой должности. Но главное, Пальме потерпел поражение, и Гульберг мог вздохнуть с облегчением.

Соответствие Пальме должности премьер‑министра являлось предметом не одного разговора за обедом в самых тайных коридорах ГПУ/Без. В 1969 году Пер Гуннар Винге был отправлен в отставку после того, как обвинил Пальме в принадлежности к агентам русской шпионской организации КГБ. В «Фирме» точка зрения Винге разделялась многими, но, к сожалению, во время своего визита в провинцию Норрботтен он взялся открыто обсуждать этот вопрос с губернатором Рагнаром Лассинатти. Тот дважды поднял брови, а потом проинформировал объединенную администрацию министерств, в результате чего Винге было велено явиться для индивидуальной беседы.

К досаде Эверта Гульберга, вопрос о возможных русских контактах Пальме так и остался без ответа. Несмотря на упорные попытки выяснить правду и отыскать решающие улики – the smoking gun,[13] «Секция» не смогла обнаружить ни малейших доказательств. В глазах Гульберга это являлось свидетельством не столько невиновности Пальме, сколько его особой ловкости и ума, благодаря которым он не совершал ошибок, свойственных другим русским шпионам. Год за годом Пальме продолжал от них увертываться. В 1982 году, когда он вновь стал премьер‑министром, вопрос опять приобрел актуальность, но прогремел выстрел на Свеавеген,[14] и он навсегда остался на уровне теории.

1976 год оказался для «Секции» проблемным годом. В ГПУ/Без – среди немногих лиц, знавших о существовании «Секции», – стали раздаваться критические голоса. За прошедшие десять лет из Службы безопасности по подозрению в политической неблагонадежности было уволено в общей сложности шестьдесят пять человек. Однако в большинстве случаев представленные документы не содержали прямых доказательств, в результате чего некоторые крупные начальники заговорили о том, что «Секция» состоит из сумасшедших сторонников «теории заговоров». Гульберг по‑прежнему закипал от ярости, вспоминая одно из дел, которое разбирала «Секция». Оно касалось принятого в ГПУ/Без в 1968 году человека, которого сам Гульберг считал явно не подходящим. Это был инспектор уголовного розыска Стиг Берглинг, лейтенант шведской армии, впоследствии оказавшийся полковником русской военной разведки ГРУ. Гульберг четырежды пытался добиться увольнения Берглинга, и каждый раз его требования игнорировались. Ситуация изменилась только в 1977 году, когда Берглинга стали подозревать уже и за пределами «Секции». Лучше поздно, чем никогда. Дело Берглинга стало крупнейшим скандалом в истории шведской службы безопасности.

В первой половине 70‑х годов критика в адрес «Секции» усилилась, а в середине десятилетия до Гульберга неоднократно доносились предложения об урезании бюджета и даже заявления о том, что их деятельность никому не нужна.

Вся эта критика ставила под вопрос будущее «Секции». В то время приоритетным направлением в ГПУ/Без была угроза терроризма – применительно к шпионажу, дело во всех отношениях скучное, касавшееся в основном сбившейся с пути молодежи, которая связалась с арабскими или про‑палестинскими элементами. Главной проблемой Службы безопасности был вопрос, надо ли выделять дополнительные ассигнования отделу персонального контроля для проверки проживающих в Швеции иностранных граждан или и в дальнейшем считать это прерогативой отдела по работе с иностранцами.

В результате этой бюрократической дискуссии, не лишенной некоторого эзотерического оттенка, у «Секции» возникла потребность в дополнительном, пользующемся доверием, сотруднике, который смог бы усилить ее деятельность по контролю – а на деле, по шпионажу – за сотрудниками отдела по работе с иностранцами.

Выбор пал на молодого человека, который работал в ГПУ/Без с 1970 года и чей послужной список, а также политическая благонадежность позволяли считать, что он сможет вписаться в ряды «Секции». В свободное время он участвовал в работе организации, называвшейся «Демократическим союзом», которую социал‑демократические СМИ описывали как крайне правую. Для «Секции» это не являлось минусом – трое ее сотрудников тоже состояли членами в «Демократическом союзе», сама «Секция» сыграла не последнюю роль в его создании и даже оказывала «Союзу» некоторую финансовую поддержку. Нового сотрудника заприметили и отобрали для «Секции» именно через эту организацию. Звали его Гуннар Бьёрк.

Для Эверта Гульберга стало невероятно счастливой случайностью, что в тот день – день выборов 1976 года, – когда Александр Залаченко решил остаться в Швеции и пришел с просьбой о политическом убежище в полицейский участок района Норрмальм, там как раз дежурил Гуннар Бьёрк. Будучи сотрудником отдела по работе с иностранцами, тот его и принял, и таким образом Залаченко сразу попал в руки агента, уже включенного в число самых засекреченных.

Бьёрк оказался начеку. Он сразу понял значение Залаченко, прервал допрос и упрятал перебежчика в номер гостиницы «Континенталь». И позвонил Гуннар Бьёрк, чтобы забить тревогу, соответственно, не своему формальному начальнику из отдела по работе с иностранцами, а Эверту Гульбергу. Телефонный звонок пришелся на тот момент, когда помещения для голосования уже закрылись и все прогнозы указывали на то, что Пальме должен проиграть. Гульберг как раз только что пришел домой и сидел перед телевизором в ожидании результатов выборов. Поначалу он отнесся к сообщению взволнованного дежурного с сомнением, но все же отправился в «Континенталь», расположенный метрах в двухстах пятидесяти от гостиничного номера, где он на тот момент находился, чтобы принять на себя командование делом Залаченко.

С той минуты жизнь Эверта Гульберга радикально изменилась. Слово «секретность» приобрело совершенно новое содержание и вес. Он счел необходимым создать вокруг перебежчика новую структуру.

В «Группу Залаченко» он автоматически включил Гуннара Бьёрка. Такое решение казалось разумным и логичным, поскольку Бьёрк уже знал о существовании агента. Лучше было иметь его «внутри», чем, рискуя безопасностью, оставить «снаружи». В результате Бьёрка передислоцировали с официального места работы, в отделе по работе с иностранцами, за письменный стол в квартире в районе Эстермальм.