Костер в ночи - Мария Петровых

1975

«Озираясь, в дверь пролез…»

Озираясь, в дверь пролез.Не красавец, не урод,Но из комнаты исчез,Испарился кислород.Этот гость лишен примет,Но дышать невмоготу.От него сойдешь на нет,Превратишься в пустоту.Озирается, как вор.Он хвастун и жалкий враль.Примиряться с ним — позор,Расплеваться с ним не жаль.

1975

«Не знаю, бьют ли там старух…»

Не знаю, бьют ли там старух,В домах для престарелых,Но знаю — говорят им вслух,Что подошел предел их,Что помирать давно пора,Что зажились старухи…О нет, все это не вчера,И нынче в том же духе.

«Когда молчанье перешло предел…»

Когда молчанье перешло предел —Кто гибели моей не захотел?..Подходит и трясет меня за плечи:«Опамятуйся, пробудись, очнись,Верни себе свой облик человечий,Почувствуй глубину свою и высь,Верни себе великое наследство,Сознание твоих врожденных прав,И безоглядное любвеобилье детства,И юности непримиримый нрав».

1975

Бессонница

Всю ночь — страданье раскаленное,О совесть, память, жаркий стыд!..Чуть голубое, чуть зеленое,Тот жар лишь небо остудит.И ни к чему глотать снотворные,От горькой одури слабеть…Смирись, покуда небо черноеНе станет тихо голубеть.

1975

«Что печального в лете?..»

Что печального в лете?Лето в полном расцвете.Мучит малая малость —В листьях будто усталость,Будто скрытость недугаВ этих листьях зеленых,И морозом и вьюгойС первых дней опаленных.Трудно было не сжаться,От смертей удержаться, —То тепло, то остуда, —Нынче вёсны коварны…

На листву, как на чудо,Я гляжу благодарно.

1975

«Не приголубили, не отогрели…»

Памяти М. Ц.

Не приголубили, не отогрели,Гибель твою отвратить не сумели.Неискупаемый смертный грехТак и остался на всех, на всех.Господи, как ты была одинока!Приноровлялась к жизни жестокой…Даже твой сын в свой недолгий срок —Как беспощадно он был жесток!Сил не хватает помнить про это.Вечно в работе, всегда в нищете,Вечно в полете… О путь поэта!Время не то, и люди не те.

1975

«Мертвеешь от каждого злобного слова…»

Мертвеешь от каждого злобного слова,Мертвеешь от каждого окрика злого,Застонешь в тоске и опомнишься тут же —Чем хуже, тем лучше, чем хуже, тем лучше,Тем лучше, что ты до конца одинока,Тем лучше, что день твой начнется с попрека,Тем лучше, что слова промолвить не смеешь,Тем лучше, что глубже и глубже немеешь,Тем лучше, — коль в эти бессонные ночиЯсней сердцевина твоих средоточий,Ты смолоду знала и ты не забыла,Что есть в одиночестве тайная сила —В терпенье бесслезном, в молчанье морозном,В последнем твоем одиночестве грозном.

1975

«Уж лучше бы мне череп раскроили…»

Уж лучше бы мне череп раскроили,Как той старухе, — в кухне, топором,Или ножом пырнули, или, или…А этих мук не описать пером.Я замерла, сама с собой в разлуке,Тоска молчит, тоска мычит без слов.За что мне, Господи, такие муки!Убил бы сразу, только и делов.О Господи мой Боже, не напрасноПравдивой создал ты меня и яснойИ с детства научил меня слагать Слова…Какую даровал усладу!И вот с немой тоскою нету сладу.Ты прав. Я за грехи достойна аду,Но смилуйся, верни мне благодать!

1976

«Боже, какое мгновенное лето…»

Боже, какое мгновенное лето,Лето не долее двух недель,Да и тревожное знаменье это —Грозы иные, чем были досель.Не было молнии, брошенной вниз,Но полосою горизонтальнойСвет протекал над землею недальней,Медленный гром на мгновенье нависБледному свету вослед и обваломРушился с грохотом небывалым,Падал сквозь землю, гудел под ней.Лето промчалось за десять дней.

«Я ненавижу смерть…»

Я ее ненавижу.

М. Булгаков

Я ненавижу смерть.Я ненавижу смерть.Любимейшего я уж не услышу…Мне было б за него и день и ночь молиться:О жизнь бесценная, умилосердьНеведомое, чтобы вечно длиться!..

Я ненавижу смерть.

1976

«И вдруг возникает какой-то напев…»

И вдруг возникает какой-то напев,Как шмель неотвязный гудит, ошалев,Как хмель оплетает, нет сил разорвать,И волей-неволей откроешь тетрадь.

От счастья внезапного похолодею.Кто понял, что белым стихом не владею?Кто бросил мне этот спасательный круг?..Откуда-то рифмы сбегаются вдруг.

Их зря обесславил писатель великийЗа то, что бедны, холодны, однолики,Напрасно охаял и «кровь и любовь»,И «пламень и камень», и вечное «вновь».

Не эти ль созвучья исполнены смысла,Как некие сакраментальные числа?А сколько других, что поддержат их честь!..Он, к счастью, ошибся, — созвучий не счесть.

1976

«Нет несчастней того…»

Нет несчастней того,Кто себя самого испугался,Кто бежал от себя,Как бегут из горящего дома.Нет несчастней того,Кто при жизни с душою расстался,А кругом — все чужое,А кругом ему все незнакомо.Он идет как слепой,Прежней местности не узнавая.Он смешался с толпой,Но страшит суета неживая,И не те голоса,Все чужое, чужое, чужое,Лишь зари полосаПоказалась вечерней душою…

1976

Переводы

С польского

Болеслав Лесьмян (1877–1937)

Зимняя ночь

Мерцаньем звезднымСнега полны.В кольце морозномРога луны.

Снежинки с лёту —Одна к одной —Берут в тенётаПростор степной.

Им любо прядатьВ немой содом,Заборы прятатьВо мхе седом.

Им только вниз быВсем блеском тьмы,Врываться в избы:«А вот и мы!»

Покинув зимнийНадземный мир,Врываться в дымный,Хмельной трактир.

Метель кружúтся,И нет дорог.Чуть золотитсяРаспятый Бог.

В слепом усердьеСнега — вразброс,И сад в предсмертье —Без лоз, без роз!

В гордыне странной,Глушащей стон,Сквозь тьму буранаИдет мой сон…

На солнце

Дыша покоем дня,Недвижен пруд зеленый.Свисает хмель с плетня,Иссохший, пропыленный.

Средь лужи, в колеях —Отображенья тына,Гусиной шеи взмах,Березы половина.

Во всю длину забор,Дневным лучом разъятый,На ближний косогорЛег тенью полосатой.

Я лажу частокол,Я веять жито буду.Я в этот мир пришелИ не стремлюсь отсюда!..

Первый дождь

Первая, жужжа, проснулась муха,Первый лист пробился, осмелев,Первый дождь мне барабанит в ухоПогромыхивающий напев.

Грохотанье выдоха и вдоха…Кто поймет, — где взялся звук такой?Ливень, расплясавшийся под грохот,Бьется оземь плещущей башкой.

Но уже стихает плескот пенный,В небе — отзвук грома меж зарниц,А в разрывах тучи — даль вселенной,Нету ей пределов, нет границ.

Солнце, раздробясь на мокрых стеклах,Золотится нивой на полу,Отраженья окон в стенах блеклых,Множась, бродят от угла к углу.

Кто-то в сад толкнул калитку резко,С треском рухнула она средь трав.Чью-то руку утром, полным блеска,Я благословляю, не узнав.

«В этом душном малиннике, тесном, высоком…»