Не верь никому - Френч Джиллиан

Но он лишь скользнул по ней взглядом и без колебаний поехал дальше. Словно без своей рабочей одежды и с ракеткой в руках она стала неузнаваемой. Совершенно другим человеком.

12

Летние сумерки. Долгий переливающийся день перетекает в лучезарный вечер.

К возвращению отца с работы Перл приготовила ужин — макароны с сыром, никакого мяса. Они поели в приятном молчании. Помыв тарелки, Перл повернулась от раковины и услышала, как отец надевает возле двери ботинки.

— Ты уходишь?

Он не поднимал на нее глаз, неторопливо ища в карманах ключи от пикапа. Ей только кажется или действительно в последнее время в его темных волосах появилось больше седины, а в двухдневной щетине больше соли? Обезображенная шрамами левая рука нащупала цепочку от ключей и со звоном вытащила связку на ладонь. Перестанет ли она когда-нибудь, глядя на его руки, представлять вечер трагедии? Как он пытается попасть в гостиную, чтобы спасти Гаррисонов, но огонь останавливает его, и приходится отступить к забору и бессильно смотреть, как занимается пламенем весь дом, пока не прибывают пожарные, — и все это время он думает, что люди горят заживо.

— Пойду к Янси, помогу ему с трактором.

А, бесконечный проект.

— Эта колымага вообще когда-нибудь ездит?

— Раз в год по обещанию. — Отец немного помедлил на пороге и вдруг приосанился, как молодой. — Ты возражаешь?

— Нет. Иди. — Но голос Перл прозвучал сухо, и она вспомнила, как мать стояла у той же раковины, опустив руки по запястья в мыльную воду и повернувшись спиной, чтобы не видеть, как отец уходит. — Только езжай осторожно.

Отец удалился, не говоря ни слова. Конечно же, починка трактора была только предлогом для того, чтобы снова начать пить, сидеть в гараже у Янси, надираясь со своими собутыльниками, завсегдатаями «Таверны». Сколько часов он провел там этой весной, хотя знал, что так называемые приятели за глаза обливают его дерьмом и не перестают распускать подлые слухи с тех пор, как погибли Гаррисоны? Перл зло бросила в раковину кастрюлю, которую отскребала, и обрызгалась. Она не обязана сидеть здесь и ждать, когда он вернется.

Перл завела машину и поехала через центр города, мимо туристов, выходящих из ресторанов или из сувенирных лавок с пакетами в руках: ароматические подушки, кружки с надписью «Мэн: Вот какой должна быть жизнь». Выехала в лес, к аллее Миллионеров, проследовала мимо имения Спенсеров в ее начале. Дневной свет как будто парил в воздухе, от низкого солнца все вокруг казалось плоским и неправдоподобно ярким, как в старом цветном фильме. Странно было находиться здесь без Риза, но ее отчаянно, маниакально влекло сюда. На заднем сиденье, накрытая фуфайкой, лежала теннисная ракетка. А куда еще ее пристроить?

Перл свернула на подъездную дорожку к дому Гаррисонов, доехала до площадки перед сторожкой и вдруг заметила припаркованную за воротами машину. «Бентли» Тристана.

Чертыхнувшись про себя, девушка дала задний ход и двинулась в обратном направлении. Только бы он ее не заметил. Она вернулась на Коув-роуд, юркнула на обочину и некоторое время посидела неподвижно, лишь пальцы стучали по рулю. Что он здесь делает? Ей никогда не приходило в голову, что после всего случившегося Тристан сможет войти в дом, ходить по коридорам. От одной только мысли об этом в животе что-то лениво и тошнотворно ухнуло вниз.

Перл доехала по грунтовке до разворота, припарковала машину под низкими ветвями дерева и бодрым шагом отправилась назад к имению Гаррисонов, надеясь, что удача ей не изменит и никто не проедет мимо и не заметит ее.

Она подошла по подъездной дорожке как можно ближе и углубилась в лес, забирая влево, но не упуская из виду ограду.

Особняк стоял на возвышении, и белая вагонка сверкала между деревьями. Потом девушка присела и взглянула на дом с этой позиции, размышляя, далеко ли находится от того места, где в ночь убийства скрывался киллер. Она попыталась представить, что он видел: кружение снежных хлопьев вокруг ворот, сутулую фигуру отца, пробирающегося в темноте по сугробам вдоль периметра с фонариком в руке. Преступник мог даже вытащить пистолет и прицелиться в затылок сторожу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От этого предположения Перл стало дурно, но логика в нем была: убийце не нужен свидетель. Зимой Коув-роуд чаще всего пуста, и никто бы не почувствовал запах гари и не позвонил в службу спасения, пока не стало бы слишком поздно. Дом сгорел бы дотла, и огонь уничтожил бы все доказательства, что Гаррисоны не просто жертвы случайного пожара. Так почему же злоумышленник оставил отца в живых?

Раздался щелчок, и дверь большого, на три машины, гаража открылась. Тристан пошел через двор по извилистой мощеной дорожке мимо сада с кирпичной уличной печью и каменными солнечными часами в середине. Он отпер задние ворота в ограде и направился к берегу, оставив калитку приоткрытой.

Перл последовала за ним, как ей казалось, на безопасном расстоянии, съеживаясь при каждом хрусте ветки. Тристан прошагал по каменистой дорожке до пляжа и пропал из виду.

Девушка подобралась к корявой березе на краю леса и присела на корточки, наблюдая, как он ходит, держа руки в карманах и глядя в землю, вдоль линии прибоя на своем частном пляже. Перл поняла, что он осматривает берег в поисках каких-то предметов.

Потом Тристан двинулся в обратном направлении и слишком приблизился к деревьям. Перл поспешно отступила, пульс ее ровно стучал, живот свело, и она лихорадочно соображала, что будет делать, если он заметит ее.

Тристан направился к небольшому строению на берегу примерно метрах в шести от того места, где пряталась Перл, — двухэтажному детскому домику из старых досок и вынесенных на берег коряг. К островерхой крыше крепилась вывеска с надписью детским почерком: «Курятник».

На верхней площадке виднелись мальчишечьи сокровища: облупленный буек для отметки ловушек для омаров, пара пластмассовых ящиков с ведерками, лопатками и формочками для песка. Тристан поднялся на площадку, порылся в игрушках, потом сел, свесив ноги, на край и стал смотреть на прибой. Он был в рубашке без воротника с длинными рукавами и издалека очень напоминал своего младшего брата — наверно, именно так выглядел Джозеф прошлым летом, когда купался здесь и играл в своем форте.

Ветер свистел в ушах. Перл пришлось опустить голову и закрыть глаза — в них как будто набился песок. Когда спустя некоторое время она открыла веки, на берег уже опустились сумерки. Небо потемнело, и персиковый закат сквозил из-за горизонта. «Курятник» был пуст.

Невдалеке от Перл послышались шаги, она вздрогнула и застыла с широко раскрытыми глазами, прижавшись щекой к гладкой березовой коре. Тристан возвращался в дом.

Задыхаясь, девушка добежала до своего укрытия с внешней стороны ограды, присела на корточки и увидела, как Тристан снова выходит из гаража, на этот раз через переднюю дверь, со спортивной сумкой на плече и двумя большими картонными коробками. Потом юноша открыл багажник и склонился над ним.

Перл двинулась по склону вдоль подъездной дорожки и, когда оказалась на безопасном расстоянии, побежала через подлесок.

Добравшись до своей машины, она припустила по Коув-роуд, но «бентли» уже уехал. Перл нагнала его на Оушен-авеню, немного расслабилась и позволила ему оторваться от нее на перекрестке с Пайн-стрит, чтобы лишний раз не светиться. Вряд ли Тристан знал, на чем она ездит, но лучше было не рисковать.

Через десять минут «бентли» свернул на улицу Наррагансетт. Перл проехала мимо поворота чуть вперед, потом развернулась и направилась назад.

Улицу Наррагансетт проложили недавно на территории, которую расчистили для жилого строительства. Здания здесь были одинаковыми: двухэтажными, в наскоро состряпанном архитектурном стиле, характеризующемся причудливыми углами и множеством окон. Фонари мигали, когда Перл проследовала мимо дома номер 23, к которому подкатил «бентли». Свет внутри не горел, занавесок не было, только безликие жалюзи. Каково это — иметь в своем распоряжении огромный дом, все эти пустые комнаты, окружающие тебя ночь напролет до рассвета, когда слышно только тиканье часов? Не хотела бы она оказаться на месте Тристана, лучше уж сидеть в своем маленьком домишке и ждать возвращения отца.