Хаосовершенство - Вадим Панов

– Тритоны.

– Я думал, здесь тихо.

– Вопрос в том, как долго здесь будет тихо.

В Москве нападения на храмовников случались в разы реже, чем в других Анклавах или государствах. Мертвый объявил, что все граждане Анклава имеют равное право на защиту, и заявление было понято правильно. Однако ситуация хоть и медленно, но продолжала ухудшаться.

– Почему вы не сопротивляетесь? Прятки способны запугать кого угодно.

– Владыка сказал, что нас должны или принимать, или не принимать. Он не хочет, чтобы нас терпели из страха.

– Почему?

– Потому что в следующий раз гнойник лопнет гораздо сильнее.

– Но ведь следующего раза может не быть! Передышка поможет людям опомниться и понять, что мы можем жить вместе.

«Черт! Я ведь в это верю!»

Причем – гораздо сильнее, чем в Поэтессу. В каждое слово, в каждое предложение. Мы можем жить вместе! И можем жить в мире. Ломщики и храмовники.

«То ли старею, то ли, мать ее, Африка…»

– Ты хороший парень, Илья, хотя старательно гробишь все доброе, что в тебе есть, – негромко произнес Корнелиус.

– Что выросло, то выросло, – вздохнул Чайка.

Но ему было приятно услышать эти слова от Ежова. От друга.

– Ты надеешься на лучшее, но закрываешь глаза на тот факт, что мы слишком долго шли в разные стороны, – грустно продолжил храмовник. – Владыка предсказывал, что когда-нибудь ваше терпение лопнет.

Это было правдой, но произнес ее единственный человек, которого Чайка называл в душе другом. И от этого Илье стало горько.

– Я не вижу в тебе ничего чуждого.

– Кроме моей веры.

– Я… я тоже верил… Верю.

– В Поэтессу?

– Поэтесса не богиня. Я верю в Эпоху Цифры.

– В наступление следующего этапа развития общества?

– Да.

– И как он тебе?

Нравится ли тебе информационный хаос, бесчинства тритонов и рушащаяся на глазах цивилизация? Доволен ли ты или считаешь, что чего-то не хватает? Ядерной войны, к примеру. Одним-единственным вопросом умный храмовник показал Чайке, что его вера рухнула, но сдаваться без боя Илья не хотел.

– А что для тебя вера, Корнелиус? В чем радость ощущать себя ничтожным червем, копошащимся у ног божества, до которого ты никогда не сможешь подняться?

– Какой ты еще, в сущности, мальчишка.

– Разве я не прав? Разве ты станешь богом? Поднимешься до уровня Владыки? Нет. Ты хочешь быть рабом? Но это не мой путь. – Чайка помолчал. И вдруг подумал, что в другой религии, в нейкизме, огромное количество людей без труда и хлопот достигло уровня сетевых богов. И все видят, к чему это привело. Подумал и потому закончил гораздо тише, без надрыва: – Что для тебя вера, Корнелиус?

– Если бы я мог здраво и прагматично ответить на твой вопрос, я бы, наверное, не верил.

– Хорошая отговорка.

– Это не отговорка. Это объяснение.

А может, так оно и есть? Может, наличие необъяснимого и непонятного, наличие чуда, которое невозможно оцифровать и описать формулами, делает религию религией? Ты принимаешь или не принимаешь. А если принял, то вступаешь на длинный путь, способный привести тебя к богу. Без «поплавков», «синдина» и нанов, а разбудив нечто необъяснимое, непонятное, но чудесное в твоей душе.

Илья кивнул: «Разливай». Отсалютовал храмовнику поднятой рюмкой, выпил и хрипло спросил:

– Куда вы уходите?

– Не знаю.

– Вы купили остров? Построили подземный город в Гималаях? Где вы прячетесь?

– Владыка ведет нас.

– Ты ведь взрослый мужик, Корнелиус! Как так можно?!

– Я верю.

– Это безумие.

– Это исход.

– Куда?

Чайка не понимал. Не мог осознать, что люди, взрослые, сформировавшиеся люди, личности, способны бросить все и пойти по неизвестно куда ведущему пути. Не понимал.

– Всякий раз, открывая глаза, мы должны стремиться. Вперед и вверх, к тлену или славе, свершению или поражению. Мы должны стремиться, ибо в этом есть смысл, коего нет в остановке. – Корнелиус в упор посмотрел на Илью. – Это цитата. Один из постулатов Милостивого Владыки. Я нахожу его правильным. Вселенная есть река, но стремление ее – мы, а не время.

Чайка залпом выпил рюмку, без спроса налил себе еще и снова выпил.

Он прощался с последним другом. Он оставался совсем один.

– Выше нос, Илья, – улыбнулся Ежов. – Когда-нибудь об этих окаянных днях будут слагать легенды.

– Я бы предпочел, чтобы их изучали на уроках истории.

– История остается историей только до тех пор, пока живы те, кто ее творил. А потом становится легендой.

* * *

Территория: Россия.

Научно-исследовательский полигон «Науком» № 13.

Кайфоград.

Если уж слух пошел, его не остановить

Выезжая из «Вонючки», Го приказала сменить маршрут, ехать не прямо по Санкт-Петербургскому проспекту, а дать круг, обогнуть город с северо-запада по дуге Мурманского шоссе и остановиться у пуповины, связывающей Кайфоград со Станцией – у КПП «Восток». Эмира сказала, что хочет посмотреть на пикеты «зеленых», однако на самом деле ей нужно было привести в порядок мысли и решить, что делать дальше, – спускать смерть Шоколада «на тормозах» майор не собиралась, но бить по кому попало не хотела.

КПП «Восток» выстроили по всем правилам военного искусства. Титапластовые ворота вшиты в массивный бетонный бункер, прищуривающийся пулеметными бойницами – установленные в них «Ревуны» могли вбить в землю любое количество штурмующих. На полкилометра слева и справа от бункера поднималась трехметровая стена, перед которой приветливо поблескивала на солнце колючая проволока. Подъезда к воротам нет, только пешком, а для особо непонятливых безы установили бетонные блоки и металлические рогатки, да еще соединили их все той же колючкой – захочешь, не подъедешь. Всех возвращающихся на Станцию досматривают досконально: просвечивают, выискивая вживленные гаджеты и скрытые полости, прощупывают, даже медицинский экспресс-анализ проводят. Ходили слухи, что год назад кто-то заразил развлекавшихся в Кайфограде работяг штаммом проказы Рейгана, так что предосторожность оказалась не лишней.

Не лишней…

Внедорожники остановились метрах в двухстах от КПП – зачем лишний раз нервировать безов? Эмира взяла бинокль и вышла из машины, вроде как осмотреться, однако картинка интересовала майора гораздо меньше, чем размышления о смерти агента.

Кто убил Мурата?

Самое очевидное предположение – Слоновски. Ему-то на ОКР точно плевать с высокой колокольни Теплого Дома. На Станции и вокруг нее Грег делает что хочет, но… Предположим, Шоколад сумел узнать нечто действительно важное о Станции, за что и поплатился головой. Вероятно? Увы, нет. Слоновски работает масштабно, обнаружив утечку информации, он отправил бы в Кайфоград несколько боевых групп и взял не только Мурата, но и всех, с кем Шоколад мог поговорить. Взял бы, перевез в Теплый Дом и тщательно допросил. Вот как поступил бы Слоновски. Потом, конечно, убил бы, но это потом. И уж точно не стал бы отправлять тело в «Вонючку», сжег бы на Станции. Значит, Слоновски отпадает. А у всех остальных причин дразнить ОКР нет. Кайфоград давно поделен, каждый занял свое место… Или что-то изменилось?

Го посмотрела на купол Главного Энергоблока.

Не в этом ли дело? Станция почти достроена, а значит, все силы должны активизироваться. Обязаны активизироваться, потому что, как только Станция заработает, Мертвый сядет на трон.

– Быстро они. – Подошедшая к Эмире Фатима кивнула на блокировавших КПП «зеленых». – Я думала, раньше полудня не начнут.

– Наверное, у них запланировано два представления, – улыбнулась Го, опуская бинокль.

– Артисты.

– Придурки.

Сегодняшнее шоу «Остановим Ад!» посвящалось детям. Наряженные младенцами экологи перекрыли ведущие к КПП дорожки и жалобно, с подвыванием, агукали. Пластиковые лица «новорожденных» были щедро украшены язвами и ранами. Плакаты соответствовали: «Подумайте о детях!», «Не отбирайте у детей будущее!», «Сохраним Землю для наших детей!». Бромберг читал в микрофон призывы. Репортеры снимали. Два беза у ворот дремали стоя.

– Сегодня драки не будет. – Фатима пытливо посмотрела на майора и уточнила: – Здесь.

Эмира прекрасно поняла смысл высказывания.

– Для начала нужно понять, кого бить.

– Для этого надо поговорить с Алишером, – уточнила Тураева, назвав имя компаньона Шоколада. – Он наверняка в курсе, кто шлепнул Мурата.

– Поговорим, – пообещала Эмира, поворачиваясь к внедорожникам. – Едем в город.

Пора браться за расследование.

На Свободе увяз в дерьмовом болотце чей-то «Мерседес». Дерьмовом в буквальном смысле – где-то прорвало канализацию, и ее содержимое затопило центральную площадь Кайфограда, вылилось туда, где находилась вечная центральная лужа. Дорогами в Кайфограде никто особо не занимался – построили, и ладно. А то, что асфальт просел на следующую же весну, так это суровая русская зима и глобальное потепление виноваты, а не воровство. Экология хреновая, вот дороги и накрываются.