Минни (СИ) - Соловьева Екатерина

Люциус насаживал девушку на себя, с силой сжимая бёдра до синяков. Он не сводил с неё жадного взгляда, возбуждаясь ещё больше от одного вида: глаза прикрыты от блаженства, язык скользит по губам, а затем белые зубы вонзаются в них в попытке удержать громкий стон. От несравненного удовольствия её горячего тесного лона темнело в глазах.

Он охватил губами ягодку соска, покусывая и посасывая так, что любовница охнула и впилась в его бедро острыми ногтями.

Минни всхлипывала, от каждого толчка обжигающее горячее удовольствие разливалось по телу. Клитор тёрся о лобок мужчины, и в предвкушении чего-то большего девушка оперлась руками на спинку кресла. Она задвигалась вверх-вниз, пытаясь поймать приятное ощущение. Люциус низко застонал от блаженства и принялся помогать ей, быстро подаваясь навстречу. Вдруг девушка залепетала:

— Милый… Люциус… Боже… До чего же… хорошо-о-о-о!

Она протяжно вскрикнула и обмякла на его груди, тихо вздрагивая. Люциус уже был на грани, когда мышцы её лона сжали его. Он зарычал, вбиваясь с неистовой силой, и вцепился зубами в плечо девушки, чувствуя, как изливается в неё, как весь мир ослепительно вспыхивает, унося на волнах безумного блаженства.

— Ты… великолепна, Минни… В кровать, малышка.

* * *

Гермиона спала. Ей снился странный сон. Сначала погоня по лесу от егерей, потом поместье Малфоев и пытки этой ведьмы Лестрейндж. Потом ограбление Гринготтса и битва в Хогвартсе. Фенрир у горла Лаванды… пылающая Выручай-комната и запах гари… Ярость Рона и кольцо его крепких рук на метле… предсмертный вопль Крэбба… острый клык василиска и смятый от яда кубок… Гарри… Гарри! Как она испугалась, увидев его на руках Хагрида бездыханным! Но он поднялся, словно непобедимый Мерлин и снова атаковал Волдеморта!

Они победили. Конечно же, они победили! А тёплое дыхание рядом — это Рон. Всё позади, всё теперь хорошо. И его рука, крепко прижимающая её к себе — как подтверждение этому. Гермиона улыбнулась, решив не открывать глаз и просто понежиться в объятьях любимого.

Она чувствовала, как Рон целует её в плечо, переворачивает на спину. Его губы касаются ключиц, тёплый язык приятно обводит полушария грудей и вершинки.

«Боже! И когда он только этому научился?».

Поцелуи опускаются всё ниже, обрисовывая живот, Рон сгибает её ноги в коленях, и нежно покусывает внутреннюю сторону бёдер. Гермиона изнывает от предвкушения чего-то великолепного и сжимает в кулачках простынь. Его ласки нежны и неторопливы, язык скользит вверх и вниз, так что всё внутри пылает от желания почувствовать его внутри. Она негромко постанывает, комкая в руках ткань, когда он проникает внутрь. Любимый покусывает и посасывает бугорок клитора, и девушка чувствует, что сейчас взорвётся, а губ срывается какое-то жалобное поскуливание.

— О… о, милый… милый, только не останавливайся!

И он ускоряется, понимая, как она близка к тому, чтобы…

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

От нахлынувшей волны оглушающего удовольствия Гермиона выгнулась дугой, сжав голову любимого между бёдрами. Сквозь туман неги и блаженства она чувствовала, как тёплый толстый член раздвигает её складки и беспрепятственно проникает внутрь, вызывая целую гамму невероятных ощущений.

«Но… Нет… Мы же ещё не… я хотела…»

Гермиона распахнула глаза, чтобы увидеть счастливое лицо Рона, ведь он так желал этого. Но мужчина, который двигался в ней, оперевшись на сильные руки, Роном вовсе не был.

— Доброе утро, малышка! — озорно улыбнулся Люциус Малфой.

Его белые волосы, озарённые светом из окна, словно светились, создавая какой-то неземной ореол, и в первое мгновение Гермиона решила, что попросту спятила.

Девушка в ужасе закрыла и открыла глаза. Она не понимала, где она и что происходит. И каждая мысль разбивалась новым толчком, приносящим мучительное наслаждение.

— Прекра-а… тите… — и даже голос срывался на вдохе.

Творился какой-то страшный сюрреалистический кошмар: она в постели с Малфоем-старшим, да ещё и получает от этого удовольствие. Девушка рванулась вверх, пытаясь оттолкнуть его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Пусти… Пусти-и-и-те!

На мгновение Люциус замер, осознавая, что происходит, а затем резко перехватил её запястья и прижал к матрацу.

— С возвращением, Гермиона! Кто бы мог подумать, что оргазмы избавляют от Обливейта! Стоит предложить этот метод в Мунго, то-то Локонс обрадуется!

— Что вы де… лаете?!

— Ну ты же получила удовольствие, — ухмыльнулся Люциус, возобновляя движения, — теперь моя очередь.

— Не смейте…

Она яростно задёргалась, и Малфой ускорился, уничтожая любые попытки сопротивления.

— Пусти… Чудовище!

— А вчера ты звала меня «милый Люциус»…

Одно воспоминание об этом — и Люциус подхватил её под коленки, прижимая ноги к животу. Гермиона осыпала его плечи градом ударов, она царапалась и даже вцепилась в спутанную белую гриву. Но когда он стал брать её с бешеной скоростью, проникая так глубоко, что из горла рвались жалобные всхлипы, девушка ощутила, как неотвратимо накрывает второй оргазм, не менее яркий, чем первый.

— О, чёрт… Нет, нет!

— Да-а, — хрипло выдохнул Люциус, и Гермиона, почти теряя сознание, почувствовала, как он заполняет её тёплым семенем.

Придя в себя и отдышавшись, она спихнула его, откатилась на край кровати и завернулась в одеяло. И тут же схватилась за голову: картинки-воспоминания посыпались так быстро, что она не успевала воспринимать их.

Клятва-оммаж… Обливейт Драко… Побег в ночь, волчий вой… Вот она делает Люциусу массаж… «Как поживает твоя горничная, Люциус?»… Драко прижимает её к стенке в библиотеке… Легилименс Волдеморта, боль… «Милый… Люциус…»

Слёзы катились градом по щекам. Гермиона захлёбывалась рыданиями.

— Вы… Вы меня… Это должен был быть Рон!

— И думаю, я прекрасно с этим справился, — цинично заметил Люциус, приводя в порядок растрёпанные волосы. — Уверен, Драко не стал бы с тобой так церемониться.

И тут она вспомнила Стоунхендж. Глаза её расширились от ужаса.

— Гарри! Рон! О, господи… Они теперь думают, что я на вашей стороне!..

— Собственно, так оно и есть, — невозмутимо кивнул Люциус.

Он к этому времени надел брюки и застёгивал последнюю пуговицу чёрной рубашки.

Гермиона злобно прошипела:

— Подонок!

И тут же охнула от боли, скрутившей тело: собственная кровь, принявшая клятву, не давала оскорблять хозяев.

— Мерзавец! Похотливая скотина! Трусливый Пожиратель!

Боль сложила пополам, но так, казалось, даже легче переживать всё то, что свалилось на неё разом.

Глава 9

Люциус достал из верхнего ящика стола бриар и упаковку табака. Разворачивая тонкую бумагу, он вспомнил, как Минни заботилась о нём и приносила из кладовой «Вирджинию» или «Латакию».

«Похотливая скотина!»

Минни… малышка…

«Трусливый Пожиратель!»

Малфой покачал головой и сунул трубку обратно в чехол.

Перед глазами встал тёмный коридор ночного Хогвартса, освещённый факелами, а напротив — Яксли, мерзко ухмыляющийся, с широкой резаной раной через всё лицо. Правая рука онемела от Ступефая, задевшего плечо по касательной, и Люциус уже видел, как противник заносит палочку для Авада Кедавры.

— Решил предать нас?! Сдохни, Малфой!

И тут что-то яркое пронеслось перед его глазами, ослепляя и сбивая с толку. Этого момента хватило, чтобы Люциус послал в Яксли Ступефай, но тот в последний миг каким-то образом ухитрился трансгрессировать, и заклинание угодило в рыцарские латы. А яркая вспышка превратилась в маленького зверька, который доверчиво сел на плечо и голосом Минни сказал: «Возвращайся! Возвращайся живым! Я жду тебя!»

Люциус вздохнул, достал из шкафа бутылку вина и бокал. Наполнив, поднес к губам и замер. Он вспомнил, как учил девушку пить благородный напиток, не нагревая и не портя вкус, как тонкие пальчики сжимали хрупкую хрустальную ножку. «Мерло» отдавало на вкус её поцелуями и пьянило так же. Ещё пара бокалов, и он ворвётся к ней в комнату, чтобы удостовериться в этом!