Галопом по Европам - Валентина Панкратова

минутах ходьбы от того места, стоит меньше евро.

– Кстати, сколько я тебе должен?

– Отстань. Нисколько, – Чернышов в очередной раз озадаченно смотрит в мобильник. – Светка что-то не звонит. У нее телефон из прошлого века. Там зарядка никакая, поэтому она его постоянно выключенным держит. Но на один экстренный звонок должно зарядки хватить, – Павел убирает смартфон, и его лицо мрачнеет.

– Вы поссорились, что ли?

– Нам с тобой только общую даму обсуждать, – недовольно замечает он. – Не ссорились. Сдается мне, мы просто устали друг от друга, – Чернышов замолкает, что-то выглядывая между деревьев, а потом решает-таки обсудить, – вы с ней как расстались? Тоже от усталости?

– Нет, – мне странно, что нынешний жених Светки ничего не знает о нашем расставании. Казалось, об этом знает вся наша Компания. – Света влюбилась в другого молодого человека и оставила меня.

От неожиданности Чернышов заливает в рот слишком много воды, давится, долго откашливается. Его красная куртка спереди вся намокает, но он не обращает на это внимания и смотрит на меня, ожидая продолжения.

– Два года назад за месяц до свадьбы она преподнесла мне сию радостную весть, – не знаю, зачем это говорю. Вероятно, хочу проверить, насколько еще болит, и могу ли я спокойно рассказывать об этом посторонним людям. А Павел, хоть и Светкин ухажер, но для меня точно посторонний. Видно, к тому же, что он не испытывает и сотой доли того, что чувствовал к ней я. Судя по всему, в голове у него зреет план отставки милой подружки.

– Это был явно не я, – делает логический вывод Павел, – мы встречаемся всего год. Знаешь, я ведь сразу подкатил к ней, как только она устроилась к нам в Компанию, но получил от ворот поворот. Мадам на пальцах разъяснила мне, что тебе это не понравится. А в прошлом году, когда я уже точно знал, что вы с ней давно расстались, – собеседник бросает на меня быстрый взгляд, как будто бы извиняясь, – мы начали общаться. Иванова никогда не говорила ни о тебе, ни о причине вашего разрыва. На этой теме всегда лежало строгое Табу. Я, честно говоря, думал, что ты ее бросил. Уж слишком расстроенной она была год назад. Но вы сейчас, вроде, друзья? Общаетесь…

– Общаемся. Мы цивилизованные люди. Живем в одном доме, матери наши дружат. Так что оба приблизительно в курсе личной жизни друг друга. Прибавь к этому работу в одной фирме. Для тебя угрозы не представляю. Расслабься.

– Да…, – Павел внезапно замолкает и торопливо тянется в карман за крякающим телефоном. Я тоже замираю, вытянув в шею. Неужто коза разродилась?

– Алло! Мам, все нормально. Рим – замечательный город. Тебе, чтобы не спрашивать, надо самой сюда приехать.

Поняв, что это не Светка, ухожу в себя. Разговор Павла с матерью мне не интересен. Оглядываю парк. Людей, мягко говоря, немного. Точнее в поле моего зрения нет никого. Много хвойных деревьев, отчего местность напоминает Подмосковье. Закрываю глаза. Может, мне все это снится? Может, не было никакой Вены, тамошней полиции и Рима?

– Это не Светка, – Чернышов закончил трепаться и прежде, чем убрать телефон, набирает номер подруги, – вне зоны доступа. Все-таки странно, что она не звонит. Конечно, деньги и документы у нее есть, так что не пропадет. Как ехать в аэропорт, знает. Но все равно не понятно.

– Ты не сильно за нее переживаешь, – невольно замечаю я. – Зная Светкину безалаберность, я бы уже места себе не находил.

– Ей двадцать пять лет. Большая девочка. Кстати, поездку целиком прорабатывала она. Так что с головой у нее все в порядке.

– Согласен. Просто удивляет твое отношение к ней, – в моем тоне помимо воли сквозит осуждение и недовольство. Чувствую их неуместность и тут же поправляюсь, – пардон, это не мое дело.

– Сколько вы с ней встречались?

– Мы знакомы с детства, – никак не получается сообразить, когда мы начали именно встречаться, – наши семьи дружили, и мы тоже. А в любовь играть начали, наверно, когда Светка была в старших классах. Ей тогда было лет шестнадцать или семнадцать.

– А расстались, когда ей было двадцать три. То есть шесть или семь лет, – с математикой Павел явно «на ты». – А почему вы так долго тянули с женитьбой? Что мешало?

– Светка считала, что замуж надо идти, когда она созреет для рождения детей. Смешивать учебу в университете и ребенка она принципиально не хотела. Вот как-то так и шло.

– А мы начали близко общаться около года назад, а в любовь, как ты говоришь, играем месяцев семь или восемь.

С недоумением смотрю на Чернышова. Меньше всего на свете мне хочется услышать историю их с Ивановой любви. Только этого мне не хватало. И так уже третий день примеряю на себя роль мазохиста.

– Михаил, ты не беспокойся, я не собираюсь тебе выкладывать интимные подробности, – усмехается собеседник, заметив мой очумелый взгляд, – я просто прикидываю, кто она для тебя, и кто она для меня. За этот год у нас с ней была и дружба, и страстная влюбленность, и стабильная уверенность, и усталость. Полный цикл. Понимаешь?

– Наверное да.

– У вас тоже такое было? – видя, как я отрицательно мотаю головой, Павел продолжает, – ты, наверно, относишься к ней по-братски. Если вы всю жизнь-то вместе.

– Типа того.

– Тогда тебе не понять меня, – сокрушается Чернышов. Он явно чувствует себя виноватым передо мной и хочет оправдаться.

– Мы расстались два года назад, – напоминаю я ему, пытаясь создать образ безразличия, – и я не был монахом.

Мои слова странным образом радуют Павла и он, взбодрившись, продолжает:

– Когда объявили конкурс, Светка съехала от меня к себе. А по окончании конкурса придумала вот эту поездку. Мне кажется, это прекрасное окончание наших отношений. Я, честно говоря, не представляю ее в своей квартире опять на постоянке. Возможно, она тоже. Мы вместе, но это лишь видимость. У нас совершенно разные вкусы, взгляды и планы на будущее.

Выдав эту тираду, Павел сдувается. Очевидно, ему очень надо было кому-нибудь произнести это вслух. Я оказался прекрасной подушкой, осталось еще ему слюни подтереть и по балде погладить. Становится обидно за дуреху, но это не мое дело.

– Пошли город смотреть, – поднимаюсь я, – ты обещал мне площадь Навона и Испанскую лестницу. Хорошо бы дойти туда засветло.

До семи вечера гуляем по Риму, и новый друг рассказывает мне, что услышал утром от Гида. В начале восьмого приходим к Термине и подходим к поезду, идущему в аэропорт без остановок. Изо всех сил крутим головами, высматривая нашу пропажу. Но Ивановой нигде