Звёзды - это блюдо, которое подают холодным (СИ) - Духовникова Евгения

— Нуриаллис… — прошептала она.

— Ш-ш-ш. Всё хорошо.

Голос — ласковый, мягкий и до боли знакомый. Голос, ещё мгновение назад гремевший от ярости.

Клементина попробовала пошевелиться.

— Тише, тише. Не двигайся.

— Где…

— Всё уже позади. Мы летим. Летим на Землю. Скоро ты будешь дома.

— Дома…

А звон в ушах всё не стихал. К этому звуку примешивался ещё один: тяжелые удары её собственного сердца.

Выходит, она до сих пор жива?

"Я мыслю, следовательно, я существую".

Им не удалось завершить задуманное.

Памятуя, что в каюте очень яркое освещение, Клементина осторожно приоткрыла глаза, приготовившись зажмуриться — но свет был приглушен и в помещении царил полумрак.

Она лежала, закутанная в спальный мешок. Флойд сидел рядом, скрестив руки на груди, и глядел на неё с неподдельной тревогой. Увидев, что она открыла глаза, он откупорил бутылку, которую держал в руках, и поднес к её губам.

— Пей.

Клементина рефлекторно дернулась, попытавшись отстраниться. Она уже успела усвоить, что от флойдов не стоит ждать ничего доброго.

— Что это?

— Лекарство. Выпей сколько сможешь.

Хм. От флойдов в целом ничего путного ждать может, и не стоит. Но конкретно этот флойд, кажется, не хочет ей навредить.

Набравшись смелости, она медленно разжала стиснутые зубы. В горло полился густой приторно-сладкий сироп, сильно пахнущий спиртом. Скорее даже ликёр, а не сироп.

Как ни странно, ей в самом деле стало ощутимо лучше: голова почти перестала кружиться, и липкий противный страх, стиснувший всё внутри цепкими лапами, чуть-чуть ослабил свою хватку.

— Ну как? Лучше?

— Угу.

Клементина вспомнила, что там, в нейроцентре он называл своё имя. Крейн Фау — так, кажется.

— Эээ… Крейн Фау?

Флойд нахмурился и усмехнулся одновременно.

— Тогда уж просто Фау… если угодно.

Она огляделась вокруг.

— Вы меня спасли.

Черты лица флойда заострились, на мгновение сделав его похожим на далёкого хищного предка, но голос прозвучал тихо и как-то надломленно.

— Я боялся, что опоздал — и я действительно чуть не опоздал. Вмешайся я секундой позже — и изменения были бы необратимы. Не сомневайся, виновные будут строго наказаны.

В её памяти пёстрой чередой всплыли события последних часов. По щекам заструились горячие слезы.

— Я не хотела нарушать слово… Но… начался пожар…

— Я знаю. Об этом позже.

— Всё было в дыму… Я чуть не задохнулась. А они… они решили, что это я подожгла звездолёт…

— Ты ни в чём не виновата. Пожалуйста, успокойся. Тебе сейчас нельзя волноваться.

— Почему здесь темно?

— Я специально снизил освещённость до минимума. У людей иное восприятие света, нежели у флойдов.

— Спасибо… — Клементина покаянно всхлипнула. — Я не хотела, чтобы… Простите меня…

На лице Фау мелькнула кривоватая полуулыбка.

— Ерунда. Забудь

— Мне очень жаль, что я доставила вам столько хлопот…

— Почему ты скрыла правду? Почему не сказала, что это я дал тебе костюм?

Клементина опешила. Человеку и в голову не пришло бы задать подобный вопрос — но она имела дело не с человеком.

— Я не хотела вас подставлять, — потупившись, объяснила она очевидное. — У вас же могли быть проблемы… из-за меня.

Фау расхохотался.

— Да уж… Ничего не скажешь, удружила. Как же это по-человечески… — Он резко оборвал смех и воззрился на девушку без тени былой веселости: — Ты абсолютно уверена, что в порядке? Ты помнишь, кто ты?

Клементина задумалась, прислушиваясь к себе. Кивнула.

— Я — Клементина Хизерли, эколог, а с недавних пор ещё и контактёр. Родилась в Лондоне, в Саутворке, сейчас живу в Камден-Тауне. Занималась фигурным катанием. Люблю ирисы, мятное мороженое и грозу. Не люблю брюссельскую капусту, научную фантастику, колючие шерстяные свитеры, а ещё когда зимой вдруг случается оттепель и вместо снега идёт дождь… — она смущённо запнулась, запоздало сообразив, что сболтнула лишнего.

— Не любишь фантастику? — уточнил Фау. — Почему?

— Потому что всё это вымысел. В выдуманных историях у человечества есть великое будущее, а в реальности — нет. — Девушка прерывисто вздохнула, лихорадочно подыскивая другую тему для разговора. — Скажите, Фау… Так люди, которых я видела на звездолёте и в лаборатории — это не живые люди? Я имею в виду, не настоящие?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Флойд негромко хмыкнул.

— Наши технологии позволяют очищать разум от структур личности, сохраняя при этом физическую оболочку, а потом записывать в неё искусственно созданную личность. Де-факто это компьютеры в человеческом теле. У них нет души, нет чувств, они не подвержены перепадам настроения, не способны испытывать злость, агрессию, обиду. Впрочем, положительные эмоции им также недоступны. Но они способны выполнять механическую работу — ту, для которой важна мелкая моторика или биологическое сознание.

Клементина молчала, осмысливая услышанное.

— Они не осознаю́т себя как личности, — продолжал Фау. — Хотя, безусловно, имеют способности к самостоятельному принятию решений — разумеется, в строго определённых рамках.

— Если бы вы не прервали запись, я бы тоже превратилась в такого… зомби?

Флойд в ярости сжал кулаки.

— Я повторяю: все виновные понесут суровое наказание. Этого вообще не должно было произойти.

Клементина промолчала.

— Между прочим, с нашими собственными преступниками мы поступаем точно так же, — заметил Фау, неверно истолковав её молчание. — А законы флойдов куда строже человеческих. И того, кто пытался поджечь корабль, скорее всего, ждет та же участь.

— Корабль… удалось починить?

— Он практически не пострадал. Было много дыма: загорелись внутренние перегородки, они сделаны из органического полимера, лёгкого, прочного и долговечного, но, к сожалению, подверженного горению. А корпус и тем более ходовую огонь не затронул.

— Так, может, это не поджог? — робко предположила Клементина. — Может, причина в другом?

— Само собой, мы рассматривали все возможные версии. Но, увы, это так. Пожарная сигнализация была принудительно отключена, системы пожаротушения — тоже. Конечно, во время полного цикла диагностики для ускорения работы центрального процессора допустимо отключение всех периферийных контуров. Но есть ещё кое-что, — Фау помрачнел. — В эпицентре возгорания были обнаружены следы горючей жидкости.

Клементина задумчиво покачала головой.

— Выходит, это кто-то из ваших?

— Выходит, что так, — хмуро подтвердил он. — Но в своей команде я абсолютно уверен. И даже в теории представить не могу, чтобы кто-то из них был бы способен… Как всё это некстати! Как будто у нас проблем мало… Ладно, оставим этот разговор. В любом случае ты не можешь ничем помочь.

— А жаль… — заметила Клементина. — Я бы хотела быть полезной… После всего, что натворила.

— Тебе сейчас надо отдыхать и восстанавливать силы. И допить лекарство, — он вручил ей початую бутылочку, в которой ещё оставалось примерно треть содержимого.

Клементина с тоской посмотрела на бальзам. Шумно вздохнула.

— Представляю, что творится сейчас дома, — протянула она задумчиво. — Они там, наверное, с ума сходят от беспокойства. Ушла — и с концами, как сквозь землю провалилась… В лучшем случае с работы уволят. А в худшем — даже думать страшно.

— Не уволят, не бойся, — твёрдо пообещал Фау. — Я лично прослежу, чтоб на тебя не налагали никаких взысканий, — а на недельку-другую вообще оставили в покое и дали время прийти в себя.

Полёт обратно занял гораздо меньше времени — по крайней мере, так показалось Клементине, но она успела полностью восстановить двигательные функции (вероятно, тут помогло флойдское чудо-средство) и даже немного вздремнуть. Поэтому, когда корабль приземлился на космодроме в Кингорди, она смогла идти на своих двоих.

Голова всё-таки ещё немного побаливала. Впрочем, неудивительно: после того, через что ей пришлось пройти, хорошо, что она вообще осталась на плечах.