Звёзды - это блюдо, которое подают холодным (СИ) - Духовникова Евгения

— Какую ещё лабораторию? — простонала Клементина, предпринимая очередную попытку вернуть власть над собственным телом. Не обращая внимания на её потуги, мужчина поднял её и положил на что-то вроде кушетки, больно ударив затылком о жёсткое изголовье. Даже сквозь плотную ткань комбинезона прикосновения его рук были до того неприятны, что по коже прошли мурашки.

— Может быть, хватит надо мной издеваться? — устало простонала она. — Я и так всё расскажу: как протащила на звездолёт сотню тонн горючего, как запалила фитиль, как хотела взорвать всё тут к чёртовой матери…

Он ее не слушал. Её опять куда-то везли: лицо холодил поток воздуха, кушётка под ней тряслась и покачивалась.

— У меня сообщники на Земле, — Клементина импровизировала на ходу. — Они за меня отомстят, слышите? И в первую очередь займутся эту вашу… лабораторией.

Мужчина не реагировал. Он вообще словно её не слышал. Ноль внимания, фунт презрения. Даже досадно.

— Почему вы молчите? — не унималась Клементина. — Вы же человек! Как вы попали на планету флойдов?

Молчание.

— Между прочим, мне полагается адвокат, — Клементина уже не надеялась, что ей ответят. — Или у вас здесь не слышали о таком?

— Адвокат у вас был на Земле.

Девушка вздрогнула.

— Почему она в таком состоянии? — вопрос был явно обращен не к ней.

— Попытка бегства.

— Мышечный релаксант, я полагаю? Сколько же вы ей ввели? Ведро, что ли?

— Не я. Флойд. Её схватили в терминале космопорта.

— А где сопроводительные документы?

— Мне ничего не передавали.

— Что значит — не передавали? Значит, поищите в реестре!

— Слушаюсь.

Душераздирающий вопль разорвал вязкую тишину, став недостающим фрагментом головоломки.

Она вспомнила, где видела лицо этого человека: в выпуске новостей год или два назад. Серийный маньяк, на счету которого более десятка человеческих жизней, почти все — дети. Когда ему было предоставлено последнее слово, он с удовольствием поведал суду, что особое наслаждение ему доставляло глядеть в глаза жертве, наблюдая, как та умирает…

Клементина содрогнулась от леденящих кровь воспоминаний. Выходит, флойды не казнили его, раз он до сих пор жив? Или…

Раз в квартал флойды забирают приговоренных к высшей мере. Их же обогнал фургон судебных приставов на пропускном пункте в Кингорди.

Реконструкция последних событий выстраивалась, как объёмная развёртка в картонной книжке-игрушке. Флойды обнаружили её около звездолета. И сделали совершенно закономерный вывод, что она — тоже из их числа. А попытка замаскироваться, сбивчивые ответы и внезапно возникший пожар лишь укрепили их предположения.

От холодного пота её бросило в дрожь.

Стеклянный равнодушный взгляд. Монотонные интонации. Голос, полный невозмутимого спокойствия. Никаких проявлений любопытства, никаких признаков души. Механическая кукла в человеческой оболочке. Последний элемент мозаики занял своё место.

Преступникам не отрывают головы, не подвергают жестоким пыткам, не используют в качестве подопытных кроликов и не пускают на органы, как всегда предполагала Клементина (да и все на Земле). Всё гораздо гуманнее, деликатнее и рациональнее. Всё куда проще.

— Послушайте, — Клементина попыталась улыбнуться. Патент контактёра лежал в кармане, но способность двигаться к ней ещё не вернулась. — Это прозвучит глупо, но произошла чудовищная ошибка…

— Все так говорят, — слегка раздражённо бросил флойд.

— Но это правда! — яростно воскликнула она. От панического ужаса её била крупная дрожь. — Вы же должны чувствовать, что правда, что нет, разве не так?!

Флойд даже не взглянул на неё. Сосредоточенно нахмурившись, он уставился в экран; его пальцы порхали над сенсорами со скоростью, недоступной человеку. Клементина вдруг осознала непреложный факт: никто не станет разбираться в ситуации, и от этого ей стало так горько, что она завопила бы во весь голос — если бы смогла.

А в следующее мгновение её накрыла волна ослепительно острой боли.

[1] Кто здесь? — прим. авт.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

[2] Подойди сюда!

[3] Подойди сюда, живо!

[4] Кто ты

[5] Нет. Человек.

7

Ощущение было таким, словно через позвоночник пропускают электрический ток, а голова сжата в тисках так сильно, что, кажется, ее вот-вот раздавит.

"Синхронизация успешно завершена. Начинаю запись".

Чужие голоса чужого языка, морфемы и лексемы, образы, конструкции, слова и мыслеформы лавиной хлынули в сознание. Поток был такой силы, что казался почти осязаемым, его невероятная мощь давила, угнетала, заставляла капитулировать, сдаться, покориться. Заставляя забыть.

"Не пытайся сопротивляться. Будет больнее".

А где-то на самом дне души что-то родное, полузабытое стиралось, исчезая навсегда…

Всё куда проще. Их не убивают — их всего-навсего стирают. Очищают память, уничтожая как личность, удаляя из тела то неосязаемое и тонкое, что у людей именуется душой, превращая его в пустой сосуд, а затем заполняют новым содержимым, записывая в опустошённый, девственно чистый мозг искусственно созданное сознание.

Машина в человеческом теле — вот кем ей предстоит стать. Только она уже не будет этого помнить.

Флойдский гипноз, превративший её в тряпичную куклу, всё ещё действовал, но Клементина понимала: даже если она могла бы двигаться, это её бы не спасло — силовое поле держало крепко. Но, несмотря на все доводы рассудка, назло противному голоску, вкрадчиво шепчущему: "не пытайся сопротивляться", вопреки пронзительно-острой боли она каким-то чудом продолжала балансировать на краю сознания, не позволяя себе скатиться в небытие.

Не сдаваться. Не отключаться. Там, за чертой — только смерть. Только вечная пустота и вечный мрак.

"Свободное место заканчивается. Оценка состояния памяти… Запуск форматирования…"

— Нет! Не дам. Не позволю…

Обрывочные воспоминания младенчества, почти не отпечатавшиеся в памяти… Весёлые картинки тогда ещё огромного, непонятного и прекрасного мира, сменяющие друг друга, как при ускоренной перемотке. Чёрно-белые, смазанные — грудные дети плохо видят и почти не различают цветов.

Её сущность, её суть, ее "я" растворялось в напоённом статическим электричеством и магнитными полями воздухе нейроцентра, как апельсиновая косточка в серной кислоте.

— Пожалуйста…

Громко хлопнула дверь — но звук этот был почти неразличим в дикой какофонии звуков всех доступных человеку частот — от утробного рычания басов до еле уловимого комариного писка.

— Вы что наделали, идиоты?

Полный ужаса вопль услышали, наверное, даже на космодроме — но для Клементины он остался незамеченным, вплетясь в плотную вязь звуковых волн. Неизбежный побочный эффект, который даже флойды пока не смогли устранить — невообразимая мощность генератора волнового излучения сверхвысокой частоты, используемого для перезаписи сознания, резонирует на низких частотах.

— Я, Крейн Фау, капитан первого ранга, приказываю вам немедленно остановить запись!

Кто она, где она, что всё это значит…

— Я сожалею, но я не могу откатить изменения. Это технически невозможно. Но процесс не был завершён, есть вероятность, что что-то могло сохраниться… уцелеть…

— Под трибунал пойдете!

— У нас инструкции… Мне сказали, её поймали на космодроме…

— Это контактёр!!

— Ваше превосходительство… Милорд… мне невыразимо жаль. Примите мои глубочайшие…

— Засунь свои извинения туда, откуда ты их вытащил!

— Если я могу что-то сделать для вас…

— Застрелиться, как подобает мужчине и избавить Анду от умственно неполноценной особи!

Тишина обрушилась внезапно, словно ее накрыли звуконепроницаемым колпаком. Ветер заигрывающе взлохматил волосы, приветливо лизнул в лицо, оставив на губах пряный медовый привкус.

Нуриаллис медоносный, весенний первоцвет, подумала Клементина. Сейчас на Анде как раз сезон цветения.