Астропилот Ронг Третий - Владимир Осинский

- Почему?-ответил Эрг вопросом.-Заблуждение думать, что люди делятся на думающих и действующих. Хотя...-и он улыбнулся той же юношеской улыбкой.- Подлиного Ронга в свое время долго мучила дилемма выбора. Ему казалось, что сила и способность к четкому стремительному действию несовместимы с искусством эмоционального восприятия действительности. Судя по всему, достигнув зрелости, он просто перестал думать об этом. Мечты человеческие, собственно, почти никогда не бывают слишком смелы. Люди попросту преувеличивают их грандиозность, и-кто знает?-возможно, именно в этом заключается иммунитет от бесчисленных, порою страшных, глупостей, которые мы... вы совершали бы ежедневно и ежечасно, существуй такая уверенность в универсальной достижимости желаемого.

Мы ходили, едва не касаясь друг друга, однако все же не касаясь, и мне уже было достоверно известно, что иначе не может быть. Не было в словах Эрга ничего, о чем я не думал бы когда-либо прежде хоть краем мозга. И тем не менее; попытайтесь представить себя на моем месте. Вам, честное слово, неизбежно стало бы не по себе. Ведь было все равно как если б вдруг разрослась до масштабов нормального человека фотография, стоящая на вашем письменном столе,-и принялась учить вас уму-разуму, причем повторяла бы к тому же прописные, по существу, истины.

Мне сделалось зло и весело. Я с удовольствием рванул носком ботинка ржавую сыпучую шкуру пустыни, охватившей нас бесконечно просторным, но удушливо тесным кольцом. Лeтучe-гнусной ржавчиной взвились вверх клочья этой шкуры, чтобы медленно и бесшумно вновь успокоиться на поверхности.

- Слушайте... Эрг! -сказал я требовательно.--Куда и почему исчезли черные цветы?

Он посмотрел мне в глаза терпеливо и с едва уловимой грустью. Такая грусть имеет своим происхождением не жалость-все равно о ком, о больном ребенке или о собственном недостижимом и давно желанном. Скорее досада и некоторая усталость были в этой грусти. Ну, словно человек хотел сказать: зачем спрашивать об известном и заставлять тратить силы на ответ, без которого можно обойтись? Но Эрг ответил:

- Мы... цветы не исчезали. Они затаились. Они были невидимы, ибо в них пробудилась жажда жизни... .Не той, какой они жили до сих пор. Разве это жизнь- в течение дня жадно впитывать в себя жгучую и неукротимую энергию двух бесконечно ярких солнц, чтобы потом равнодушно и обреченно отдавать их мертвенной холодности ночи?! И так-изо дня в день, из года в год, из века в век...

Неподвижные зрачки Эрга дрогнули. Я мог бы поклясться, что они дрогнули и в них вспыхнули золотые искорки! Я мог бы также поклясться, что передо мною сейчас никакой ни Эрг-или как там его следует называть на самом деле, что астролетчик Ронг морочит меня безгранично искусной мистификацией. И я протянул руку схватить его за плечо, облитое серебряной тканью комбинезона. И я схватил. Пальцы мои с острой явственностью ощутили неподатливую упругость сжавшихся мышц... И снова Эрг улыбнулся той самой грустной и усталой улыбкой.

- Сон,-коротко сказал он.-Или, если хотите, наваждение...

Он встряхнулся, как большая красивая серебряная собака, вставшая на зад-лие лапы. Исчезли золотистые искорки, и зрачки обрели прежнюю колющую неподвижность.

- Дин Горт, Художник и вместе с тем умный и смелый человек... Вы не можете смириться с действительностью, потому что ваше призвание одухотворять сущее. Здесь же-трудный случай. Вам необходимо понять: я-Эрг. Эрг, понимаете ли, вы?! Черный цветок, которому посчастливилось стать безраздельным обладателем живой души, созданной вашим искусством... Или-Эрг, на кого обрушилось великое страдание обрести эту душу?.. Да знаете ли вы, что творилось на нашей поляне, когда цветы учуяли альбом с голографиями? И когда среди цветов оказались вы-с вашей вечно мятущейся, беспредельно ранимой, такой замкнутой и обнаженной душой, душой Художника, вместившей в себя боль и счастье человеческого мира?! Мы потянулись к вам к человеку и созданным им произведениям, потому что не видели и не могли увидеть разницы между вами...

- Вы понимали свои побуждения?-спросил я.

- Нет,-отрешенно покачал головой Эрг (и это опять был только Эрг, черный цветок, обретший облик стажера Космоуниверситета Ронга Третьего).-Нет. Я даже не знаю, как все произошло. И почему именно я.. именно мне достался Ронг... И почему именно ей...

Внезапно он замолчал. Не будь я так поглощен главным, я бы о многом спросил его. Но во мне говорила гордость Художника, и эта гордость переходила в ущемленное тщеславие:

- Выходит, только две... всего две мои работы оказались достойны того, чтобы вы... чтобы черные цветы выбрали их как формулу существования?..

Эрг невозмутимо сказал:

- Конечно.

Ненадолго задумался, добавил:

- Вы заставили меня размышлять. Почему все-таки именно нам досталось это право?.. Видимо, среди цветов нет равенства... Что это: результат эволюции или производное заложенной в "семена жизни" программы?

Не понимаю... Ведь ясно: притаились, стали невидимы все цветы; в нас проснулась жажда жизни, и все боролись за жизнь с одинаковой энергией...

...Внезапно я ощутил огромную тяжесть в ногах. Они увязали в песке, как мухи в клейкой бумаге. Что-то тревожило меня. Куда-то мне необходимо было спешить, бежать. Я не знал, куда и зачем, но знал, что если не успею, то потеряю право жить дальше и смотреть людям в глаза, кто бы они ни были... Потом яростный крик бритвою полоснул по туго натянутому черному крепу чужой ночи.

Я вырвался из наваждения. Теперь-бежать к кораблю и черт с ним, с Эргом, пусть катятся к дьяволу все сокровенные таинства искусства, великие загадки жизни и сама сокровенная сущность бытия. Человек рожден, чтобы вечно стремиться к познанию истины. Но жить он может только так, как велит ему совесть. Совести же не нужна истина, в особенности так называемая абсолютная. Совести требуется только душевная гармония, а добиться ее-значит пройти через тысячу битв.

- Все уже кончилось,-мягко произнес Эрг.- Я ухожу.

...Я пришел в себя и встретил тревожно-внимательный взгляд Сона Вельда. На его жестокой щеке алел узкий зигзаг подсыхавшей крови.

- Сваляли дурака!-весело сказал он, слегка еще задыхаясь.-. Пираньи, понимаете? Оказывается, это обыкновенные проклятые пираньи! Только сухопутные... И как я, старый дурак, не сообразил?! Вы понимаете, Горт?! Сено набросилось на козу! А я-то думал...

Его узкие серые глаза были вдвое больше обычного. Руки суетливо скользили по спинке кресла.

- Вы бредите, Вельд.

Он замер на секунду или три и сказал обычным ровным голосом:

- Что это с вами стряслось? Или - лучше слушайте... Этот кристалл-первый и последний, наговоренный мною. Сейчас, когда можно привести в систему записанное Ронгом Третьим, я особенно отчетливо понимаю, что так-лучше. Пусть уж он сам договорит до конца. Только вот о побоище, состоявшемся возле нашего кораблика, беспомощно лежащего в песках планеты двух солнц, Ронг попросил рассказать все-таки меня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});