У последней черты - Уоррен Мерфи

– Пошли! – приказал Римо, выволакивая Сэмми Ки.

– Куда вы меня тащите?

– Молчать! Знай шагай.

Сэмми оглянулся на открытую дверь, в тени которой стояла одинокая изящная фигурка. Лицо девушки закрывала непроницаемая вуаль. Она робко помахала рукой, но Римо этого не заметил. Глаза его были устремлены на дорогу. Обратную дорогу в селение.

Мастер Синанджу был встревожен. Ему удалось хитростью заставить Римо публично объявить себя наследником Дома Синанджу. Но какой ценой? Римо был очень разгневан. От этого на сердце у Чиуна висел камень. И Чиун удалился в свои роскошные апартаменты, решив про себя, что ни за что не пойдет за Римо, а будет ждать, пока тот не явится сам.

Если же Мастер Синанджу уйдет из этого мира раньше, чем Римо сменит гнев на милость, – что ж, пускай это останется на совести Римо Уильямса.

Хранитель Пульян вошел не постучавшись.

– Он возвращается, о Мастер, – объявил он с поклоном.

– Как он выглядит? – поинтересовался Чиун.

– Вне себя от ярости.

Чиун был удивлен, но все же сказал:

– Я встречусь с ним.

– Он не один. С ним еще кто-то.

– Кто? Как его имя?

– Мне доложили, что этот человек не из нашей деревни.

– Пусть войдут оба, – сказал Чиун озадаченно.

Римо вломился без стука. Этому Чиун не удивился. Но Римо привел с собой корейца, которого Чиун видел впервые.

– Если это твой подарок мне в знак примирения, ничего не выйдет, Римо, – сказал Чиун. – Этого типа я никогда не видел.

– Прости меня, великий Мастер Синанджу! – взмолился Сэмми Ки, падая на колени.

– Но я все же рассмотрю твое предложение, – добавил Чиун, которому всегда импонировало надлежащее проявление почтения.

– Понюхай его, – сказал Римо.

Чиун вежливо потянул носом.

– Пахнет экскрементами, – с омерзением сказал Мастер Синанджу. – И что еще хуже – ненавистным гамбургером.

– Подарочек от Смита, – сказал Римо, протягивая Чиуну видеокамеру. – Шпионил за нами.

Чиун кивнул.

– Император Смит хочет убедиться, что традиция будет продолжена по всем правилам. Это характеризует его как мудрого правителя. Я был о нем худшего мнения. Жаль, что у него контракт только с нынешним Мастером Синанджу, но не с будущим!

Чиун повернулся к Сэмми Ки.

– Возвращайся домой и доложи Императору Смиту, что Мастер Синанджу пока жив. И что Римо не вернется, поскольку он займет мое место во главе селения.

Сэмми Ки молча трясся.

– Но, – продолжал Чиун, – если у него возникнет желание нанять на службу следующего Мастера Синанджу на договорной основе, это можно обсудить.

Прошли те времена, когда у Мастеров Синанджу был только один клиент. Синанджу возвращается к своей славной традиции трудоустройства, которую вы, американцы, открыли для себя лишь недавно. Кажется, вы называете это диверсификацией.

– Что нам с ним делать? – спросил Римо. – Подлодка отбыла. Я проверял.

– Оставим его, пока не придет корабль.

– Чиун, я нашел на берегу кое-что еще.

– Труп какого-то мальчишки.

– Бедняга, должно быть, утонул, – опечаленно произнес Чиун.

– У него раздроблен череп. Там уже хозяйничают крабы.

Карие глаза старика обратились на Сэмми Ки. Они сверкали.

Сэмми Ки объял такой страх, что изо всех пор проступил пот, и чуткие ноздри Мастера Синанджу, уловив этот запах, безошибочно подсказали ему, кто виновен в смерти парнишки.

– Убить человека из Синанджу – непростительный грех, – тихо проговорил Чиун. – Но убить ребенка – это просто омерзительно.

Чиун дважды хлопнул в ладоши. Звук эхом отдался в ушах Сэмми, и стены вокруг него закружились.

Вошел хранитель Пульян и при одном взгляде на Сэмми узнал его, но ничего не сказал.

– Найдите место для этого мерзавца. На досуге вынесем ему приговор. И пошлите кого-нибудь в бухту за телом несчастного ребенка.

Сэмми Ки дернулся в сторону.

– Не спеши, детоубийца, – сказал Римо, зацепив его ногу носком ботинка.

Сэмми рухнул на пол, и Римо ногой легонько придавил ему поясницу.

К изумлению Сэмми, у него внезапно отказали ноги. Он попытался ползти, но нижняя часть тела отяжелела, как свинец. Он закричал.

– Что станем с ним делать? – спросил Римо как ни в чем не бывало.

– Сегодня крабы в заливе поели сладенького, а завтра им придется закусить дерьмом, – сказал Чиун.

– Смиту это не понравится.

– Отныне для Синанджу Смит – всего лишь воспоминание. Ты от него отрекся.

– Не уверен, что я от кого-то или от чего-то отрекся, папочка. Тот факт, что я согласился оказывать этому селению всяческую поддержку, еще не означает, что я не буду работать на Смита.

– Ты жестокий сын, Римо.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Римо, смягчившись.

– Мое страдание утихает, когда ты рядом.

– Может, мы поговорим позже?

– Почему не сейчас?

– Мне надо кое-что сделать, – сказал Римо.

Было видно, что ему не терпится уйти.

– У тебя есть более важные дела, чем утешить старика?

– Возможно.

Чиун отвернулся.

– Ты все равно поступишь так, как сочтешь нужным. Тебе на всех наплевать!

– Я пока не готов к этому разговору. Мне надо подумать.

– Вот именно, – резко ответил Чиун. – Подумать тебе не мешает. Тот, кто думает, способен на сострадание. Я не сойду с этого места, пока ты не изменишься.

Ответа не последовало, и Чиун обернулся.

Римо и след простыл. Чиун поразился такой непочтительности и нахмурил брови. Это просто уму непостижимо! Не похоже, чтобы Римо на него злился, и все же никак не хочет внять уговорам.

Уж не Шива ли опять пытается завладеть его рассудком? – подумал Чиун.

Глава 11

Полковник ждал дотемна.

В полумрак его «Чайки» прокрался холод. От этого правый глаз под повязкой разболелся. Врачи провели операцию на поврежденной роговице, но восстановится ли зрение, можно будет сказать с определенностью только по прошествии нескольких недель.

Полковник Дитко дрожал от холода в своей шинели, тихонько проклиная Сэмми Ки. Он не решался включить печку, боясь истратить остатки бензина.

В Северной Корее бензин был в изрядном дефиците, да и автомобили являлись привилегией избранных, а заправочных станций не существовало в природе. Полковник Дитко не мог себе позволить рыскать в поисках казенной нефтебазы, поскольку это немедленно вызвало бы вопросы о причинах его появления в этом районе, так далеко от Пхеньяна, места его службы.

Дитко оставалось только гадать, не удрал ли Сэмми Ки. Но вряд ли тот решится на такое безрассудство. В Северной Корее бежать абсолютно некуда. У Сэмми Ки была только одна возможность унести ноги из этой страны при содействии полковника Дитко. И Дитко продолжал ежиться на стылом сиденье автомобиля, ожидая, что Сэмми вот-вот покажется на дороге.

Но Сэмми все не появлялся. Дорога оставалась совершенно безлюдной.

Складывалось впечатление, что парень сгинул в Синанджу, как в пасти голодного медведя.

Ночь уже близилась к рассвету, когда полковник Дитко наконец сделал единственно возможный в сложившейся ситуации вывод. Сэмми Ки был схвачен или убит жителями Синанджу.

В своей карьере полковник Дитко уже не раз изведал провал. По сути дела, вся его служба в КГБ была, как вехами, отмечена провалами. Именно по этой причине начальники то и дело перебрасывали его с одного бесперспективного поста на другой. Полковник Дитко уже как-то свыкся с неудачами, и они больше не вызывали у него болезненной реакции.

Но только не в этот раз. Сейчас он пожертвовал ради успеха собственным глазом. Поклялся в успехе операции самому Генеральному секретарю. Он мог бы признаться в неудаче своим непосредственным начальникам – другого они от него и не ждали, – но Генсеку! Его расстреляют. Или, что еще хуже, зашлют на самую безнадежную должность во всей системе КГБ. Например, опять в Индию. На сей раз – навсегда.

Нет, сказал себе полковник Дитко и решительно встал. В этот раз я не сдамся!

Он шагал по дороге в Синанджу, и луна освещала его подтянутую фигуру.

В руке он сжимал пистолет ТТ. Это был самый трудный путь из всех, что ему приходилось проделать. Ибо чтобы войти в Синанджу, надо было преодолеть стену. Пускай невидимую.

Сэмми Ки лежал в хижине, куда его бросили вечером. Было темно. Сейчас он немного воспрянул духом. Какое-то время назад дверь оставалась открыта, чтобы селяне могли прийти и взглянуть на детоубийцу. Некоторые плевали на него. Другие не ленились войти и пинали его ногами до тех пор, пока он не начал харкать кровью.

Но хуже всего было появление той женщины. Она прямо кипела от ярости.

Это была молодая женщина, но лицо ее было в морщинах. Она осыпала Сэмми бранью. Плюнула в лицо. Вцепилась в него своими острыми когтями. Хорошо еще, ее успели оттащить, пока она не содрала с его лица всю кожу.

Сэмми догадался, что это была мать того мальчика, и ему опять стало тошно.

С наступлением ночи дверь закрыли на замок, оставив Сэмми наедине с его страхами. Руки у него действовали, но ноги отказали напрочь. Все тело ниже пояса совершенно потеряло чувствительность. Он пытался массировать ноги в тщетной попытке восстановить кровообращение и чувствительность нервных окончаний, но в результате у него только открылось недержание и он обмочился.