Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

Машуню никто всерьез не подозревал. Фингал она спрятала под очками, в которых выглядела еще более нелепо, чем всегда. Она рассказала, что явилась к Рыкову по его приглашению – он обещал ей работу в одном из своих магазинов. Подружка страшно обрадовалась такой возможности и терпеливо прождала перед дверью не один час, пока хозяин принимал более важных посетителей.

Более важными оказались все, и, в конце концов, Машка осталась одна. Я так и видела ее, сидящую на краешке стула, со сложенными на острых коленках руками, бледную и дрожащую от волнения. Бедняга! Ну надо же быть такой невезучей!

Пока Машуня собиралась с духом, в приемной погас свет. Как я уже говорила, на Кордоне свет выключается часто и это никого уже не пугает. Вот и Машка осталась на месте, тараща глаза в темноту. В этой комнате не было окон, и свет с улицы сюда не проникал. В какой-то момент ей послышались шаги, как будто кто-то прошел мимо на цыпочках, но, сколько она ни старалась, разглядеть ничего не удалось.

Вдруг дверь в кабинет распахнулась и в освещенном дверном проеме возникла фигура. От неожиданности Машка взвизгнула. Тихонько, только чтобы придать себе смелости.

– А почему ты испугалась? – быстро спросила я. – В фигуре было что-то угрожающее?

Подружка смутилась и поправила на носу очки.

– Да вроде нет, – промямлила она, вспоминая. – Не знаю. Просто это было так неожиданно…

– А кто, кто это был? Мужчина или женщина?

– Не знаю.

– Опять «не знаю»! – возмутилась я. – Ты там ворон, что ли, ловила?

Машкино лицо сморщилось, и я немедленно пожалела о своей несдержанности.

– Прости! Я не должна орать, тебе и так досталось.

– Но я, правда, не знаю! Я видела только контуры фигуры – ей в спину бил свет. Это мог быть мужчина, но могла быть и крупная женщина. И потом… потом… у него не было лица!

Когда Машка впервые сказала это, я содрогнулась. По ее словам, человек без лица не оставил ей времени на раздумья: он быстро подошел к девушке и ударил по лицу с такой силой, что она потеряла сознание, не успев даже закричать. Преступник (или преступница) действовал наверняка: со своего места он хорошо видел сидящую в приемной Машку, в то время как она, ослепленная светом, ничего не могла разглядеть.

Единственное, что она сделала чисто автоматически – защищаясь, выставила вперед руку, схватив первое попавшееся. Это оказался лист черной копировальной бумаги.

Приехавший наряд не придал скомканному листку значения, его просто бросили в корзину для мусора, а мы не поленились его достать, так как это была единственная улика, оставшаяся от преступника.

Его личность оставалась загадкой. До последнего времени меня тревожила мысль о женщине в саду, которую Эльза опознала, как привидение покойной бабушки. Я вижу призраков – прекрасно! Но какого черта их так много? Сначала остров, теперь вот эта бабка – кошмар! Конечно, я не рассматривала всерьез версию о безликом и бестелесном духе, запросто палящем из пистолета – а ведь именно так погибли Даша и меховой король, – но полностью развеял сомнения вот этот листок бумаги.

Не было никакого человека без лица. Был подонок в маске, которую он соорудил из подручных материалов, а именно – из копировки, которая лежала на рабочем столе возле принтера. Если бы следователи потрудились развернуть этот скомканный листок, они обнаружили бы две симметричные дырки, расположенные на таком расстоянии друг от друга, чтобы можно было смотреть. Я даже приложила листок к лицу и убедилась в том, что прекрасно вижу унылую Машкину физиономию. Она с некоторой опаской следила за моими манипуляциями, а потом ахнула, прижав руку ко рту.

– Что еще? – заволновалась я, поспешно убирая от лица листок.

– Я вспомнила! – мелко затряслась Машка.

Я с надеждой уставилась на подружку и она меня не разочаровала:

– Понимаешь, когда ты вот сейчас прикладывала маску, мне показалось странным… как будто что-то было не так… Я все смотрела, смотрела и вдруг вспомнила!

– Говори быстрее, пока снова не забыла! – нетерпеливо потребовала я.

– Я не видела лица этого человека, это правда. Но я запомнила нечто другое. Больше всего меня напугало даже не само его появление, а то, что глаза у него горели! Правда-правда! Как угли. Точнее, один уголь! Я еще подумала, что он похож на циклопа.

– Ты хочешь сказать, что у преступника был только один глаз? – Я растерянно посмотрела на две аккуратненькие дырочки в листе копировки.

– Ага, – Машка кивнула и уставилась в том же направлении.

– А зачем тогда…

Договорить я не успела. В комнату, где мы сидели, ворвалась заполошная тетя Лера и с боем вырвала у меня Машку, которую жаждала беречь, жалеть, кормить и защищать, причем желательно все сразу и немедленно.

Я многого ждала от разговора с Машкой, но все только еще больше запуталась. Черт! Машка была в самой гуще событий и ничего не запомнила, ну, почти ничего! Мне было досадно, что мой подозреваемый, едва я собралась с ним поговорить, отбыл в мир иной. Слишком поспешно! Слишком не вовремя!

Господи, что я говорю? Человек умер не своей смертью и, хотя я не испытываю большой нежности к олигархам, мне было стыдно своих мыслей. Возможно, от этого наступило некоторое просветление в мозгах. У меня выходила интересная картина. Машка сообщила, что незадолго до того, как погас свет, в кабинет вошел посетитель. Затем она слышала шорох. Что это было? Посетитель удалился, прикончив большого босса? Или просто удалился? Или в кабинет зашел кто-то еще, после того, как вышел последний посетитель?

В пользу последней версии говорил… плед! Во-первых, Машка, видевшая последнего входящего, никакого пледа у него в руках не заметила. В рабочем кабинете он тоже присутствовал вряд ли. Его должны были принести. И этот факт не должен был удивить хозяина, так как убийца подошел к жертве почти вплотную. Насколько я могла судить по рассказам, Рыков не производил впечатление снисходительного человека – любое несоответствие насторожило бы его. Значит…

А что это, собственно, значит? А то, что убийца мог внести в кабинет плед, не вызывая подозрений!

Так кто это был?

Не знаю. Но первыми на ум приходят слуги. Интересно, были ли они у Рыковых? Возможно. Нужно выяснить. Еще дочь. Да-да, именно Эльза! Она могла бы войти в кабинет хоть с горшком на голове, папаша бы не удивился.

Но Эльза была со мной во дворе!

Ой ли?

Что, если она вышла во двор уже после того, как разделалась с отцом?

Господи, что я говорю?! Хотя…

Эльза, неожиданно появившись передо мной в тот момент, когда я обдумывала ее возможную причастность к убийству, напугала меня до смерти.

Зато я тут же поняла всю абсурдность своих подозрений. У Эльзы было два глаза, а не один, как у убийцы, и сейчас они сияли как звезды. В них отчетливо читался вопрос, на который у меня не было ответа:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});