Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

Раздался тихий стук, совсем близко от моего лица. Я отпрянула и тут же с облегчением вздохнула, увидев мохнатую ночную бабочку. Трепеща крылышками, она билась о стекло, привлеченная отражением луны.

Внезапно мой нос уловил странный запах. Я принюхалась: отчаянно воняло рыбой и речной сыростью. Конечно, река недалеко, но раньше запахи не доносились сюда столь отчетливо. Воняло так, словно у меня под кроватью стух целый кит.

На веранде что-то прошелестело, будто ветер погнал скомканную газету. Я точно знала, что шелестеть там нечему: газет я принципиально не читала, а из печатной продукции на веранде только Машкины книги.

Врать не буду, страха я не испытывала, уверенная, что ничего опасного в домике, запертом на все замки, случиться не может. Но на душе было неспокойно.

Высунув руку на веранду, я пошарила по стене в поисках выключателя и с облегчением щелкнула клавишей. Однако свет не вспыхнул. Вокруг меня по-прежнему была темнота. Странные звуки прекратились, но беспокойство мое усилилось. Стыдно сказать, я даже малодушно пожалела о том, что отважилась жить на Кордоне в полном одиночестве.

На случай форс-мажора у отца была припасена бейсбольная бита. Я пошарила за обувной полкой, с облегчением ухватила ее увесистую тушку всей пятерней и осторожно выскользнула на веранду, сканируя темноту сощуренными глазами.

Воняло здесь еще сильнее.

Теперь, проснувшись, я точно помнила, что никакой рыбы в доме нет, даже консервированной.

Я все еще не боялась, но была озадачена.

Глаза постепенно привыкни к темноте, и я обнаружила, что окна на веранде сильно запотели, а на стекле красуется загогулина, словно нарисованная пальцем. Я бочком приблизилась к окну, однако, прежде чем смогла разглядеть рисунок, угодила босой пяткой в холодную липкую лужу, тихо, но от души, выругалась уже на лету, так как нога поскользнулась и я шлепнулась на пол, взвизгнув от неожиданности.

На Кордоне в летний сезон электричество вырубалось регулярно, в этом не было ничего удивительного, так как провода никто не менял со дня основания. На этот случай, на веранде имелся фонарик, и я прекрасно помнила, где он лежит. На мое счастье он работал. В компании желтого круга света я почувствовала себя увереннее, кряхтя, встала на четвереньки и резко посветила во все стороны только для того, чтобы убедиться – на веранде я совершенно одна.

Мне, правда, показалось, что в углу шевельнулась какая-то тень, но это оказалась всего лишь отцовская плащ-палатка.

Я вернулась к оконному стеклу и на этот раз смогла разглядеть чьи-то художества: три кружочка пирамидкой и треугольник внизу. Ничего не поняв, я все же зарисовала изображение огрызком карандаша на салфетке – спрошу у Петровича, он все знает.

Пока я трудилась над рисунком, картинка на стекле растаяла. Жаль. Теперь никто не поверит в эдакую чертовщину.

Стекло снова стало прозрачным, и сам собой вспыхнул свет. Слава богу!

Проморгавшись, я бросилась изучать лужу, благодаря которой набила себе здоровенную шишку. Она-то как раз никуда не исчезла и выглядела отвратительно. К тому же нестерпимо воняла тухлой рыбой. Морщась от брезгливости, я ткнула в гадость пальцем, убедившись, что она еще и липкая.

Внезапно меня осенило. Недобро улыбаясь, я бросилась ко входной двери, ожидая обнаружить незапертый замок, благодаря которому кто-то из приятелей решил меня разыграть – недаром же Машка прискакала на ночь глядя.

Дверь была заперта изнутри.

Глава 11

Утром я точно знала с чего начать, но меня снова опередили. Ей-богу, Кривой дом – просто мавзолей какой-то, народ туда в очередь выстраивается. Вот и сейчас, едва я просунула нос в калитку, заметила на дорожке впереди себя посетительницу. Мне она показалась незнакомой.

Несмотря на раннее утро, дама преклонного возраста была одета так, будто собралась в оперу: сплошь блестки по черному бархату и смешная шляпка с вуалеткой на макушке.

Словно почувствовав мой взгляд, незнакомка резко обернулась. От взгляда ее сильно выцветших, почти бесцветных глаз острить мне сразу расхотелось. Ей стоило бы меньше краситься в ее годы, так как выглядела она просто кошмарно. Эта женщина меня пугала и я похвалила себя за то, что вовремя юркнула за куст дикого жасмина и не попалась ей на глаза. Что-то подсказывало, что характер у дамы отвратительный.

Когда я подняла голову, старухи в шляпке уже не было. Я приготовилась ждать. Мне хотелось поговорить с Эльзой наедине, и в этот раз я собиралась быть гораздо более настойчивой.

Ждать пришлось долго. Старуха, кажется, вовсе не собиралась выходить. Вместо нее на крыльце появился мужчина в дорогом костюме, сбежал по ступенькам, сел в «Тойоту» и отбыл. Минут через двадцать за ним последовали еще двое. Двор опустел.

Я начала терять терпение. Встреча со старухой меня все еще пугала, но отступать я не собиралась.

А вот переодеться бы не помешало. Я легкомысленно нацепила шорты, и местные комары славно пообедали. Ноги нещадно чесались и зудели. Я уже совсем было собралась сбегать домой и переодеться, когда на крыльцо выпорхнула Эльза. В руках у нее были ножницы и плетеная корзинка – девушка собиралась срезать цветы. Не теряя времени, я вылезла из своей засады, чтобы не упустить момент.

Мне удалось застать Эльзу врасплох. Она так растерялась, что не успела окатить меня своим фирменным холодом и сказала вполне дружелюбно:

– Привет. Ты уже вернулась?

Вот оно что! Причина такой приветливости соседки оказалась на редкость проста: ей просто не терпелось узнать подробности моего загадочного отсутствия, переполошившего весь Кордон. Новости в поселке распространяются мгновенно, так что Эльза была в курсе моей пропажи. Скорее всего, Вилли, желая угодить красотке, слил информацию в первый же день. Ну что ж, мне это подходит. По крайней мере, я могу быть уверена, что меня не выставят за дверь хотя бы в ближайшие десять минут.

Эльза уже наполнила корзину и предложила:

– Пойдем в дом? Сегодня на улице просто пекло. И духота страшная.

– Дождь будет, – подтвердила я и почесала коленку. – Комары совсем озверели. А мы не помешаем? – спохватилась я, вспомнив о старой перечнице с лицом маньячки.

– Кому? – удивилась Эльза. – Дома только папа. Но он работает наверху и до обеда не спустится.

– А как же ста… бабушка?

– Какая еще бабушка? – Эльза вскинула брови.

Я опять почесалась и объяснила:

– Ну, такая… в бархате.

Эльза подозрительно уставилась на то, как я яростно расчесываю щиколотку, и медленно произнесла:

– Не поняла.

Она уже поднялась на крыльцо и теперь смотрела на меня сверху так, словно уже жалела о том, что пригласила зайти. Я стремительно теряла преимущество. Для восстановления реноме требовалось немедленно прекратить чесаться и я, превозмогая себя, это сделала, для верности спрятав руки за спину и сцепив их в замок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});