Адриан Моул и оружие массового поражения - Таунсенд Сьюзан Сью

Я поймал по радио Би-би-си и узнал, что победила Мисс Турция. Наверняка в Стамбуле все сейчас с ума сходят.

Ирак представил ООН документы на 12 000 страницах касательно программ вооружения. Так что войны, слава богу, похоже, не будет. Уф.

Воскресенье, 8 декабря

В 8.30 утра позвонила Маргаритка и умолила меня приехать на обед в Биби-на-Уолде. По ее словам, случилось нечто ужасное.

– Почему бы тебе не рассказать по телефону? – предложил я.

Она ответила, что это не телефонный разговор, и заплакала.

Мне хотелось крикнуть: «Да плевать мне на твои катастрофы! Я лучше отгрызу себе руку, чем проеду пятнадцать миль и проведу пять-шесть часов в твоей жуткой семейке, где на меня смотрят с презрением и используют в качестве домработницы!»

Но я удержался и обещал быть точно к гуманистическому гимну, который Майкл Крокус декламирует вместо предобеденной молитвы.

Остановившись у винной лавки, купил бутылку французского розового вина – «Санди таймс» написала, что это сейчас самый модный напиток, особенно если подавать его охлажденным.

Когда я парковался, из дома, по обыкновению, выскочила Маргаритка. Она не походила на женщину, перенесшую ужасное потрясение. Хотя и выглядела вполне ужасно: шальвары, клетчатая рубашка и лента из шотландки на голове. Волосы у нее сально поблескивали, а очки не мешало бы хорошенько протереть. Я не удержался, снял очки с ее носа и протер своим носовым платком.

– Так ты меня любишь? – спросила она.

Я нейтрально кхекнул в ответ и сменил тему:

– Так что случилось?

Маргаритка всхлипнула.

– Мама с папой надумали разводиться. Собрали близких родственников, чтобы обсудить это. Из Лондона приехала Георгина, да и Гортензия здесь.

Она потащила меня к входной двери.

– По-моему, я тут лишний, – возразил я. – Мне лучше уехать, чтобы вы могли спокойно обо всем поговорить в семейном кругу.

– Не уходи, пожалуйста, – взмолилась Маргаритка, – мне так нужна твоя поддержка. И прошу, не обижайся, если Георгина что-нибудь брякнет. Она ведь наполовину мексиканка.

Тут распахнулась входная дверь и Майкл Крокус проревел:

– Входи, входи, мой мальчик. Еда на столе!

Георгина Крокус сидела рядом со мной. От ее духов у меня голова шла кругом. Выглядела она так, будто сошла со страниц глянцевого журнала. Черные волосы собраны в узел и накручены на какую-то штуку, напоминающую кость. Кожа у нее темно-оливковая, а груди подрагивают, точно желе, которое моя бабушка подавала к воскресному чаю. Я не знал, куда глаза девать. Ноги ее были надежно скрыты под столом. Георгина почти столь же красива, как Пандора Брейтуэйт (ну разве что самую чуточку уступает).

– Здравствуйте, Адриан, – сказала она. – Я знаю о вас все, что только можно знать. Маргаритка названивает мне непрерывно.

У нее был низкий голос. Я спросил, не простужена ли она. Георгина рассмеялась, запрокинув голову и открыв восхитительную шею. Мне захотелось впиться в эту шею зубами.

Гортензия сидела напротив меня. Она укротила-таки свои волосы, заплетя их в две длинные толстенные косы, отчего стала похожа на гриммовскую Гретель. Я слегка поежился.

– Георгина курит с тринадцати лет, – неодобрительно заметила она, – поэтому у нее голос, как у моржа в период спаривания.

Вошла Нетта Крокус с соусником, наполненным, как я догадался, вегетарианским соусом. Самым ярким предметом на столе была моя бутылка с розовым вином.

Майкл Крокус встал, выдержал театральную паузу и объявил:

– Возможно, это последняя трапеза, на которую наша семья собралась вместе как единое целое. Мы с Неттой более несовместимы сексуально Вчера вечером моя дорогая супруга сообщила мне, что она намерена пуститься в плотское приключение с Роджером Мидлтоном.

Нетта оглядела дочерей, ожидая реакции. Гортензия и Маргаритка уткнулись взглядами в скатерть.

Георгина потянулась за вином, вытащила из сумочки штопор и сказала:

– Роджер Мидлтон? Это тот чудак с огромным носом, он еще поставляет вам лаванду?

Она вытащила пробку и плеснула вина в мой бокал, прежде чем наполнить свой.

– Роджер Мидлтон почти в два раза моложе тебя, мама, – тихо проговорила Гортензия.

Нетта улыбнулась и поправила отороченный рюшем вырез своей цыганской блузы.

– За все, что выпадет на нашу долю, да возблагодарим Природу, нашу мать! – прорычал Крокус.

Из рук в руки поплыли блюда, на тарелки шлепались странные серо-бурые куски.

Я вспомнил великолепные обеды с жареным мясом, которые устраивала моя бабушка. Нежный жирок с говядины она срезала и подсовывала мне в качестве особого угощения.

Когда у всех на тарелках громоздились неопрятные кучи, Майкл Крокус произнес:

– Предлагаю открыть дебаты. Вопрос в том, следует ли нам с мамой оставаться в браке, пока она гуляет с Роджером Мидлтоном, а я подвергаюсь утехам для одиноких? Либо нам следует развестись, продать дом, лавку и пойти каждый своим путем?

Все промолчали, и Крокус уставился на меня:

– Ну же, родные мои, что вы думаете, а?

Моя тревога росла с каждой минутой. По какой-то необъяснимой причине этот человек обращался со мной так, будто я член семьи.

– Но, папа, – почти прорыдала Маргаритка, – я хочу, чтобы вы с мамой всегда жили в этом доме.

– Магги, дорогая, – сказала Нетта, – тебе не кажется, что ты капельку эгоистична? В один прекрасный день ты выйдешь замуж и покинешь нас, верно? И возможно, этот день не так уж далек?

Теперь все семейство Крокусов уставилось на меня. Я почувствовал, что сейчас тоже зарыдаю.

– Никто на мне никогда не женится, – всхлипнула Маргаритка. – Я такая невзрачная, такая глупая.

И умолкла, явно ожидая возражений.

– Вспомни, что советовал тебе психотерапевт, Магги, – сказала Нетта. – Прежде всего ты должна научиться любить себя.

– И тебе надо раскошелиться на хорошего парикмахера, – вставила Гортензия.

– И на покупку приличной одежды, – добавила Георгина.

Маргаритка уткнулась головой мне в плечо. Ничего не оставалось, как приобнять ее.

Георгина прошептала мне в ухо:

– На твоем месте я бы дала деру, пока не поздно.

Майкл и Нетта Крокус одновременно поднялись и хором возвестили:

– Время обниматься!

После чего заключили Маргаритку в крепкие родительские объятия.

Георгина отвернулась и сунула два пальца в рот.

Не знаю, как я досидел до конца трапезы. Нетта и Майкл Крокус повествовали о своих психосексуальных проблемах с ошарашивающей откровенностью и обстоятельностью. Нам даже пришлось выслушать историю о том, как Нетта ублажила Майкла во время концерта Боба Дилана на острове Уайт.

Наконец Гортензия вскочила и обратилась к родителям:

– Я не в силах дальше выносить эту грязь! Вы двое на всю жизнь внушили мне отвращение к сексу. Я возненавидела вас за то, что вы оба разгуливали по дому голыми и запрещали ставить на двери щеколды.

Обед закончился слезами и взаимными упреками. Майкл Крокус поверх голов рыдающих женщин сказал мне:

– Хорошо, когда семья может откровенно говорить о таких вещах, правда, Адриан?

– Но ведь ничего не решено, – ответил я. – Будет Нетта спать с Роджером Мидлтоном или нет, в конце концов?

– Я приму решение, после того как в полночь схожу к рябине, – сказала Нетта. – Спою под деревом песню про рябину, и, если заухает филин, я стану спать с Роджером в свободном браке. А если филин промолчит, разведусь с папочкой и через суд потребую половину дома и половину лавки.

Затем, к моему ужасу, она затянула песню про рябину:

Ой, рябина, ой, рябина.

Ой-ля-ля!

Как мне грустно, как мне грустно.

Ой-ля-ля!

Ой, мужчина, ой, мужчина.

Ой-ля-ля!

Он мой милый голубок

Ой-ля-ля!

С ним я лягу на соломке.

Ой-ля-ля!

Поцелуй подарит мне.

Ой-ля-ля!

Мне остаться или нет?

Ой-ля-ля-ой!

Когда она умолкла, Георгина заухала филином, что, по-моему, было довольно жестоко с ее стороны.