Письмо президенту - Михаил Берг

Казалось бы, создавалось идеальное государство с правоориентированной экономикой и авторитарной властью. Богатые богатеют и не претендуют на передел власти, бедные беднеют и молчат, потому что по русской привычке чего-то ждут. Да еще получают от тебя обнадеживающие сигналы.

Что такое авторитарная власть и чем она отличается, скажем, от советского тоталитаризма? В свое время мой приятель Дмитрий Александрович Пригов рассказал, как, будучи в Минске, получил приглашение от одной дамы, преподававшей литературу в местном университете, посетить ее лекцию. Тема лекции была известна - проза Салтыкова-Щедрина, и лекция оказалась очень забавной. Практически при разборе каждой сказки преподаватель литературы приводила примеры из современной политики, в основном, используя богатый образ батьки Лукошенко. Студенты и слушатели смеялись, никто испуганно не оглядывался, не ждал прихода милиции или КГБ, хотя уже во время приезда Пригова власти закрыли очередную телепрограмму, уличенную в нелояльности Луке, а все оппозиционные газеты закрыли несколько лет назад.

Казалось бы, двойной счет - в университете студентам и преподавателям позволяется потешаться над всесильным президентом, а телеведущему нельзя не выразить ему ежедневное глубокое почтение и восхищение. Однако противоречие это ложное. При авторитаризме власть интересуется не всем на свете, как при тоталитаризме, а только тем, что имеет влияние, скажем, превышающее 93 процента (цифру взял, как понимаешь, с потолка). То есть если телеканал, газета, радиостанция обладают действительно большой популярностью и привлекают солидную аудиторию, то они являются объектом апроприации со стороны власти; власть лишает их права голоса или, если удается, насаждает там свой голос. Но если у оппозиционной силы влияние мизерное, тираж микроскопический - то ради Бога, играйте в свои бирюльки. Кстати, то же самое касается и бизнеса, малоформатный бизнес никого не интересует, но если что не так с бизнесом мощным, рентабельным, то будь добр, прояви лояльность.

Эти правила выдумал не ты, их испробовали на себе многие страны с авторитарными режимами. Но ты был немногословен и последователен. Сначала ты расправился с самыми опасными врагами - влиятельными телеканалами и их владельцами, расправился просто, безапелляционно, без затей, но никогда не забывая о принципе: не пойман - не вор. Ни у кого, и у меня в том числе, нет никаких доказательств, что по твоему приказу Гусинского держали в тюрьме и выпустили лишь после того, как он подписал отказ от своего бизнеса. Да и нужен ли такой приказ? Потом пришла очередь тех, кто слишком большое значение придавал своему участию в твоем восхождении на трон. Это была, конечно, ошибка. Их ошибка. Ведь если с тобой и договаривались о чем-либо люди типа Березовского, то они договаривались с другим человеком, ничего еще не знавшим о том, как изменит его власть, вошедшая во все поры. Согласен, слишком торопливая речь вперемежку со слюной и суетливым мельтешением рук может раздражать. И чувство благодарности здесь не уместно. Тем более, что у тебя и не было другого выхода, кроме как расправиться с группой якобы поддержки, и папа Карло уехал туда, откуда в советскую эпоху не было возврата - на родину Шерлока Холмса.

8

Что дальше? Надо было продолжать дезинфекцию и санацию общества, которое должно было быть излечено от непатриотичной критики правительства и особенно первого лица государства. Это было нетрудно, потому что многие еще очень хорошо помнили советские времена, и теперь только удивлялись, почему ты не закручиваешь гайки по-настоящему, хорошим, мощным разводным ключом, ведь к этому все готово. Не понимали, глупые, что этого не надо.

В свое время, в начале 1990-х, когда я, как и многие столкнулся с денежными проблемами, мне пришлось начать писать в газеты. Я писал в Московские новости и Литературку статьи на полосу с размышлениями о политических изменениях и их связи с национальными стереотипами, но при этом отдавал предпочтение Коммерсанту, где печатал рецензии на книжки. Последнее мне нравилось больше, но, поверь, не только потому, что в Коммерсанте больше платили. Для меня было очень важно, что у этой газеты нет советского бэкграунда, советского прошлого - знаешь, как в хорошие рестораны берут официантов при условии, что они и часа не проработали в совке? Кажется - похоже, но мотивация не вполне совпадает. Владельцев ресторанов интересовала только функциональность, меня же еще волновала репутация и перспектива. И мне кажется, я не ошибся. Нет, скажем, Московские новости были и остаются вполне пристойной газетой, чего, конечно, нельзя сказать о Литературке. Но если размышлять о позиционировании, то Коммерсант сегодня позволяет себе намного больше, в том числе потому, что среди его авторов почти нет тех журналистов, которые печатались в совке. Там, кстати говоря, долгое время вообще не было журналистов, как людей со специфическим образованием и миросозерцанием, а только специалисты - театроведы, музыковеды, искусствоведы. Понятно, что тебе это, наверное, до лампочки, хотя желание прихлопнуть Коммерсант у тебя должно было появиться хотя бы потому, что там до сих пор публикуются одни из самых едких комментариев (может быть, за исключением Новой газеты и Эха Москвы) твоей персоны.

Однако твои помощники, очень хорошо понимающие, что такое мягкий авторитаризм и чем он отличается от жесткого и махрового, не советовали тебе этого делать, хотя ты и сам человек сообразительный, несомненно, понимающий, что к чему. Или - сумевший понять, как, в какой последовательности и в каком темпе надо воплощать принципы управляемой демократии, чтобы против нее не слишком возражал Запад, которому, особенно на фоне страха перед международным терроризмом, даже по поводу Чечни и ЮКОСа уже давно нечего сказать. 11 сентября списали на Бен Ладена, но это, конечно, куда в большей степени был подарок и Бушу, и тебе. Конечно, и Блэру, и испанцу Хосе Мариа Аснару, то есть всем тем, кто имел дело с воинствующими сепаратистами. Но, без сомнения, для тебя это стало настоящим подарком - получить столь замечательный по своей унизительности лейбл для непримиримого противника, что и мечтать о большем не надо.

Не то, чтобы я был согласен со Славоем Жижеком, полагающим, что международного терроризма вообще не существует, но в то, что между воюющими за свою независимость басками, ирландской революционной армией и Шамилем Басаевым много общего, в том числе - общий котел, поверить трудно. Вернее, общее, конечно, есть, и оно заключено в тех одинаковых методах, которые используют загнанные в угол, слабые физически и сильные духом люди. Террор в большинстве своем является признаком бессилия, невозможности использовать другие приемы борьбы. Так, русские революционеры в конце позапрошлого и в начале прошлого века использовали теракты, потому что других способов противостоять тому, что они называли самодержавием, страстно ими ненавидимым, у них не было. Точно так же и сегодня. Ты не подумай, я не оправдываю терроризм, я был бы только счастлив, если бы человечество вообще отказалось от убийств; ради этого я бы стал соблюдать любые строжайшие религиозные догмы, хоть православные, хоть буддистские, и точно бы не смотрел ни на одну женщину, кроме своей жены, а если бы случайно посмотрел даже одним глазом, то тут же бы его и выколол. Только бы не было войны, то есть я хотел сказать - убийств.

Однако ноу-хау, которое применили и применяют сегодня многие политики, кому приходится сражаться с сепаратистами в собственной стране, заключается в том, чтобы забыть суть конфликта и говорить только о методах борьбы. Ах, вы взрываете бомбы - вы не люди, с вами не о чем говорить, вы - международные террористы и преступники, и мы вами занимаемся только потому, что Интерполу недосуг. Но ведь, Володя, это - вранье: и ты, и Блэр имеете дело с сепаратистами, которые не хотят жить в ваших империях и желают отделиться, причем, сражаются за это давно, уже не первый век, а вы не пускаете. А так как вы намного сильнее, и они в чистом поле с вами сразиться не могут, то они взрывают бомбы и убивают мирных людей. Когда убивают мирных людей, у меня у самого кровь в жилах кипит, я - не ангел, я не выношу состояния беспомощности и беззащитности, мне тоже хочется мгновенно наказать негодяев. Однако мои чувства не имеют никакого отношения к тому, что у противной стороны тоже есть чувства, причем более страшные, менее обработанные культурой, а точнее обработанные совсем другой, незнакомой мне культурой и оттого более непримиримые. Однако, увы, в истории не слишком много примеров того, как сепаратистов перевоспитывала бы полиция. Вот мы, например, с тобой живем в стране, в которой победили идеи именно тех террористов, что взрывали бомбы еще только век назад. А то, что террористы идут на свое мрачное дело не только за идею, но и за деньги - это тоже понятно, как и то, что всегда найдутся люди, готовые помочь борцам за свободу и родину. Вспомни, кто давал деньги (и деньги немалые, можно сказать - огромные) на поддержку русского террора - самые богатые люди своего времени в России и за ее пределами, например, Савва Морозов, известный, кстати говоря, меценат и благотворитель.